Дмитрий Лисовенко - Их хотели лишить Родины
— Что касается хлеба, — добавил один из членов Куртинского Совета, — то мы едим не ваш хлеб, а тот, который нам прислан нашим народом из России.
На этом разговор с комендантом острова закончился. Он показал администрации острова, что дух куртинцев не сломлен, что они сумеют постоять за себя и свою национальную честь и в условиях каторжного режима.
На второй день куртинцы-руководители вышли на работу. Их заставили разбирать каменные стены старого [264] дока, прослужившие свою службу не одно столетие. Всю работу по разборке стены пришлось с первого же дня проводить на большой глубине в воде, без специального инструмента и оборудования. Бессмысленность этой работы была настолько очевидна, что комендант острова на второй день прекратил ее. Но этот день работы не прошел для куртинцев безрезультатно. Издевательства французских властей над беззащитными русскими солдатами возмутили конвойных солдат. И они в знак сочувствия куртинцам посвятили их в планы французских властей.
Они рассказали куртинцам, что получен приказ высшего французского командования, предписывающий провести среди русских солдат вербовку в иностранный легион. Тех из русских солдат, которые откажутся вступить в иностранный легион или выступить на фронт в группе других союзных войск, вывезут с острова, но куда, они не знают. Конвойные сообщили куртинцам, что вербовка в легион будет проводиться по особому методу. Каждый русский солдат должен будет сказать только одно слово: «да» или «нет». «Да» означает, что опрашиваемый согласен вступить в легион. Тех, кто ответит «да», немедленно вывезут в Рошфор и поместят в казармы, где будет формироваться легион; их зачислят на положенные виды довольствия, выдадут деньги, снимут судимость.
Те же, кто на вопрос вербовщика ответят «нет», тоже будут высланы, но куда именно, конвойные не знали.
Вечером после работы все русские солдаты были извещены куртинскими руководителями о предстоящей вербовке добровольцев в легионы и в союзные армии и о методе вербовки. Руководители куртинцев рекомендовали всем русским солдатам отвечать вербовщику одним словом: «Нет».
На следующий день русских солдат не послали на работу. В 12 часов дня на остров прибыл капитан французской службы и начал обход казематов. Капитан был не один. Его сопровождали комендант острова, поручик русской службы Павлов и другие административные лица, а также несколько вооруженных солдат. Опрос куртинцев проходил в том порядке, как об этом говорили конвойные. Русские солдаты последовали совету своих бывших руководителей. Из 330 человек опрошенных 329 ответили «нет».
Представитель французского командования пришел в ярость от такого результата опроса. [265]
Чтобы оказать давление на непокорных русских солдат, он приказал администрации острова в течение двух дней не выдавать арестованным ни хлеба, ни воды.
По истечении двух суток русских солдат снова стали вызывать в канцелярию коменданта острова по одному и задавать те же вопросы. Однако и на этот раз 329 человек твердо сказали «нет».
Через шесть — семь дней после опроса остров был очищен от куртинских «мятежников». Русских солдат вывозили с острова небольшими партиями и отправляли в разные концы Франции.
Глава VI. В шахтах и рудниках Северной Африки
В конце декабря 1917 года и в начале января 1918 года в порты Северной Африки — Оран, Бон и Алжир — прибыли один за другим французские военные транспорты. Они доставили партии русских солдат.
Первая партия куртинцев в составе 1700 человек{76} была отправлена 13 декабря 1917 года и через шесть суток, 19 декабря, уже высадилась в порту Алжир. Через несколько дней — 24 и 25 декабря — другие транспорты в портах Оран и Бон высадили еще две партии в 3200 человек. За остатками последней партии революционных солдат лагеря ля-Куртин в составе 1050 человек, прибывших сюда 6 января 1918 года, последовали одна за другой несколько крупных партий русских солдат 2-й особой пехотной дивизии с Балканского фронта.
Изнуренных голодом, ослабленных болезнями, морально подавленных русских солдат из глубоких и сырых, темных и грязных трюмов французских военных транспортов размещали в еще более грязных товарных вагонах и отправляли в места каторжных работ.
После посадки солдат в вагоны туземные террайеры (стрелки) рассаживались по вагонам и тормозам, конвоируя русских солдат до определенного пункта, где их сменял другой такой же наряд конвоя для дальнейшего сопровождения.
На протяжении всего пути — от порта Алжир и до г. Медеа — первая партия русских солдат, как и последующие [267] партии, встречалась и сопровождалась заранее подготовленными нарядами колониальных войск.
Прибытие в Северную Африку большой партии русских солдат было встречено местными жителями с большим интересом. Жители населенных пунктов, через которые следовали эшелоны, сотнями собирались на железнодорожных станциях и с нетерпением ожидали прихода поезда с русскими людьми.
Французские власти и здесь вели себя по отношению к русским солдатам точно так же, как и во Франции. Задолго до прибытия эшелона на ту или иную станцию, в тот или иной населенный пункт Африки французские власти широко оповещали туземцев, что сюда везут русских большевиков, что это очень опасные люди, которые грабят население и творят всяческие бесчинства. Власти советовали местному населению не общаться с русскими большевиками.
Однако все усилия французских властей оклеветать русских солдат оказались тщетными. Где бы ни останавливались эшелоны с русскими солдатами, население встречало их с сочувствием. Алжирцы считали русских солдат своими настоящими товарищами и друзьями и помогали им, чем могли.
Первую группу куртинских солдат в составе 1700 человек из Алжирского порта отправили в город Медеа и разместили в казармах концентрационного лагеря, обнесенного тремя рядами проволочных заграждений.
Из казарм и бараков, предназначенных для размещения русских солдат, было вынесено буквально все, вплоть до коек, матрацев, столов и скамеек. Двухъярусные нары были разобраны, а доски убраны, чтобы никто не мог соорудить себе хотя бы примитивной койки.
Солдаты не могли ни сесть, ни лечь. Им пришлось жить на голом асфальте.
Все суточное довольствие заключенных состояло из четверти литра черного кофе, небольшой кружки бульона и 250 граммов хлеба.
Город Медеа расположен на нагорье. Он насчитывал тогда до 20 тыс. жителей. В окрестностях города жили крестьяне, которые занимались возделыванием виноградников. Не успели еще русские солдаты разместиться по казармам, как местное население стало искать встречи с ними. Здесь, в знойной далекой стране, повторилось то же самое, что неоднократно происходило во Франции. [268]
Местные жители, общаясь с русскими, скоро узнали, какие «преступления» привели их в Северную Африку. История русских солдат, поднявших знамя борьбы против своих и французских поработителей, быстро распространилась по всей округе и положила начало сближению русских солдат с местным населением. Где бы ни находились русские солдаты, местные жители повсюду искали с ними сближения и возможности общаться. Популярность русских солдат быстро росла.
В один из национальных праздников около лагеря русских солдат собралось почти все население города Медеа и его окрестностей. Лагерь был окружен проволочными заграждениями. Пришедшие буквально со всех сторон облепили их. Число алжирцев с каждым часом возрастало. Разговор шел на французском языке. Алжирцы засыпали русских солдат вопросами:
— Что такое советская власть? Из каких слоев населения организована советская власть? Правда ли, что новая власть в России без царя? Кто такой Ленин? Правда ли, что пастбища и скот в России переданы крестьянам? И т. д. и т. п. [269]
Простые алжирцы взволнованно расспрашивали куртинцев о том, о чем русские солдаты не были достаточно осведомлены. Но это не уменьшало интереса алжирцев к русской революции. Русские солдаты говорили им об Октябрьской революции, о первых шагах советской власти, о гражданской войне в России, о том, что русская буржуазия ведет войну против русского народа, что в этой войне ей помогает французская буржуазия.
Алжирские рабочие и крестьяне, живущие под двойным гнетом — иностранной и национальной буржуазии, с огромным интересом ловили каждое новое слово: «свобода», «Ленин», «земля — народу».
Этот случай массового общения алжирцев с русскими солдатами стал известен французским властям. Чтобы нн допустить еще большего сближения местного населения с русскими, французские власти решили срочно перебросить всех русских солдат, заключенных в концентрационный лагерь Медеа, в другое место, в город Лагауат. В качестве наказания заключенные должны были совершить 412-километровый пеший переход от города Медеа до города Лагауат.
