Станислав Куняев - Жрецы и жертвы холокоста. История вопроса
Главные книги каждого из них – «Пол и характер» Вейнингера и «Антихрист» Ницше – сразу же стали культовыми книгами и европейской, и русской интеллигенции. Оба они и при жизни, и после смерти были ее кумирами. Оба они, каждый по-своему, создали в Европе культ сверхчеловека, властно завладели душами евреев и немцев и повлияли во многом ход мировой мысли на несколько десятилетий вперед. Книга Ницше была издана в России неимоверными для того времени тиражами, книга Вейнингера лишь за первые пять лет после самоубийства автора выдержала 10 изданий.
«В страницах его книги, – писал в предисловии к одному из них модный критик А. Волынский (Флексер), – целым пожаром горит та мучительная психология, которая так естественна для еврея, критикующего свой народ. Это одна из самых «своеобразных» философий антисемитизма».
О Христе ариец Ницше говорит с ненавистью верховных жрецов иудейского Синдериона, словами средневековых талмудистов и местечковых раввинов:
«Этот святой анархист, призывавший чернь, отверженных и «грешников», чандалу иудейского народа, восстать против господствующего порядка языком, который, если можно верить евангелиям, и нынче привел бы в Сибирь, был политическим преступником… Это и привело его к кресту <…>. Он умер за свою вину – нет ни одного довода за то, что он умер за вину других, сколько бы ни утверждали это».
Роднит Ницше с отцами сионизма и отношение к слабым мира сего, к «сухим ветвям» племени, которых можно принести в жертву.
«Нет ничего более нездорового в нашей нездоровой современности, чем христианское сострадание. Здесь быть врачом, здесь быть неумолимым, здесь действовать ножом – это наше дело, это наш вид человеколюбия, это делает нас философами, гипербореями».
Ну как тут лишний раз не вспомнить высказывания одного из отцов-основателей сионизма о том, что «еврейская кровь – хорошая смазка для создания еврейского государства в Палестине»?
Конечно же, такая сионистско-арийская идеология изначально была враждебна православной основе русской культуры со всеми ее великими именами, и Ницше с его хищным мышлением прекрасно чувствовал это:
«Странный и больной мир, в который вводят нас Евангелия , – мир словно из русского романа, где как будто происходит rendez-vous отбросов общества, нервных страданий и детского идиотизма…» «Можно пожалеть, что вблизи этого интереснейшего декадента нежил какой-нибудь Достоевский».
Именно такими же образами оперируют талмудические тексты о Христе, как о «сновидце», «больном еретике», «идиоте»; именно поэтому первое поколение победивших после 1917 года литературных прокуроров вроде Виктора Шкловского и Емельяна Ярославского призывало общество к суду над Достоевским; наверное, поэтому прямой духовный потомок этих «суперменов» Анатолий Чубайс недавно не выдержал и проговорился, что он ненавидит автора романов «Идиот» и «Братья Карамазовы»… Может быть, в припадке гордыни в образе Смердякова он узнал себя…
Еврей Отто Вейнингер был по отношению к соплеменникам куда более жесток, нежели ариец Фридрих Ницше.
«Кто ненавидит еврейскую сущность, ненавидит ее прежде всего в себе самом» («Пол и характер», стр. 374).
«В Ветхом Завете отсутствует вера в бессмертие. У кого нет души, тот не может чувствовать потребность в бессмертии» (там же, стр. 386).
Однако беспощаднее всех – и Дизраэли, и Ницше, и Вейнингера – был Рихард Вагнер, чьи взгляды, изложенные в работе «Еврейство в музыке», опубликованной в Санкт-Петербурге в 1908 году, до сих пор вызывают в еврейской среде нешуточные страсти, хотя бы потому, что сам Вагнер был полукровкой.
«Вагнер однажды признался во время прогулки философу Ницше: его отчим актер; еврей Людвиг Гейер – его настоящий отец. <…> Как и Вагнер, Гитлер тоже будет бороться с еврейским началом в себе и преодолеет его. Могила Вагнера в Байрейте и позже оставалась для Гитлера местом паломничества. А его будущий главный идеолог Розенберг, сын еврея, иммигрировавшего в Швецию, превратится в Прибалтике в арийца и будет торжественно вещать: «Байрейт – это завершение арийской мистерии» (X. Кардель, стр. 25).
Не случайно несколько лет назад в Израиле разразился большой скандал, когда один немецкий дирижер приехал на гастроли в Израиль с репертуаром из произведений Вагнера… Одни еврейские меломаны приветствовали эти гастроли, другие шумно протестовали. До сегодняшних дней одна часть образованного еврейства ненавидит Вагнера, другая обожает его «нордическую суперменскую сущность».
Многие мысли Рихарда Вагнера, вульгарно понятые, впоследствии стали руководством к действию для Гитлера, если вспомнить, что он жаждал переселить восточноевропейское еврейство в Палестину:
«В религии евреи давно уже наши закоренелые враги. А в чистой политике мы, хотя и не приходили с ними в столкновение, но всегда готовы предоставить им основание нового царства в Иерусалиме» (Р. Вагнер. «Еврейство в музыке». СПб., 1908 г.).
И конечно же, самая опасная мысль Вагнера о необходимости «изживать из себя еврейство» была взята у него гитлеровским истеблишментом для ее буквального исполнения и воплощения: «Для еврея сделаться вместе с нами человеком значит прежде всего перестать быть евреем <…>. Такое спасение не достижимо в довольстве и в равнодушном холодном удобстве. Оно стоит тяжких усилий, нужды, страха, обильного горя и боли.
Принимайте же не стесняясь, мы скажем евреям, участие в этой спасительной операции, так как самоуничтожение возродит вас! <…> Только это одно может быть вашим спасением от лежащего на вас проклятия, так как спасение Агасфера – в его погибели».
Ницше, и Вейнингер, и Вагнер в своих размышлениях о судьбах еврейства играли согнем, не зная, конечно, что это будет огонь Холокоста. Но их откровения нашли благодарную аудиторию.
Западноевропейская апостасийная, а по сути антихристианская интеллигенция с жадностью проглотила сочинения Ницше, Вейнингера, Рихарда Вагнера. Захмелевшая, очарованная диктаторской страстностью стиля, ядовитой смесью опасной правды и притягательной площадной лжи, она восприняла их как новых молодых пророков дряхлой Европы. Наша русская интеллигенция вслед за европейской – лишь бы не отставать от Запада! – тут же бросилась в бездну этих соблазнов, не смущаясь ни площадной вульгарностью, ни провокаторской энергией этих незаурядных умов. Религия сверхчеловека одурманила головы целого поколения и подготовила Европу к усвоению гитлеровской «Моей борьбы» и розенберговского «Мифа XX века». Но, слава богу, на этом этапе мы уже были отгорожены от коричневых соблазнов Европы советской цензурой и железным занавесом.
Не случайно же, размышляя о Вагнере, Отто Вейнингер, который, видимо, обладал незаурядным провидческим даром, предсказал явление фюрера немецкому народу.
«И другому человеку еще более великому чем Вагнер, дано будет преодолеть в себе еврейство, прежде чем он найдет свою миссию» (О. Вейнингер, стр. 376).
Однако, в отличие от Ницше, Вейнингер не порывал до конца с христианством, надеясь, что этот будущий спаситель Германии от фарисейского еврейства будет опираться на опыт Христа:
«Христос тот человек, который преодолевает в себе сильнейшее отрицание – еврейство, и тем самым создает сильнейшее утверждение – христианство, как самую крайнюю противоположность еврейства» (О. Вейнингер, стр. 406). Подобная маниакальная иллюзия своего мессианства всегда владела сознанием Гитлера. Еще не ставший кумиром Германии, 18 декабря 1926 года на празднике Рождества Христова в одной из мюнхенских пивных он вещал:
«Рождение Человека, которое празднуется сегодня, имеет для нас, национал-социалистов, огромное значение. Христос был нашим величайшим предшественником в борьбе против еврейского всемирного врага. Он был величайшим бойцом, какой когда-либо жил на земле. Дело, которое Христос начал, но не докончил , я доведу до конца <…>.
Целью галилеянина было освободить свою страну от еврейского гнета» (X. Кардель, стр. 180).
Вот так в больном пропагандистско-плебейском сознании «мессии» национал-социализма Царство Божие, которое должно зарождаться в душах человеческих и по Евангелию быть «не от мира сего», обретало зловещие очертания будущего «тысячелетнего третьего рейха». А в 30-е годы это обернулось полным шизофреническим раздвоением личности: гитлеровское, «арийское» окружение, с одной стороны изображало себя борцами за чистоту нордической расы, с другой же, будучи с «прожидью» и осознавая втайне присутствие в самих себе еврейской крови, оно тешило себя тем, что если в нем есть еврейская кровь – то лучшая, «голубая», сефардская, а не какая-то восточная, хазарская, грязная.
