Дэвид Ирвинг - Разгром конвоя PQ-17
Шмундт строил свои расчеты, исходя из предположения, что большая часть уцелевших судов конвоя PQ.17 должна пройти мимо северо-западного побережья Новой Земли или войти в пролив Маточкин Шар, или, пройдя мимо него, следовать дальше на юг.
Немецкому адмиралу не могла прийти в голову мысль о том, что как раз в это время семнадцать кораблей и судов вышли из пролива и находились теперь южнее установленного им рубежа патрулирования. Радиограмма, полученная в 17.30 от командира «U-88» Бохмана, вызвала у Шмундта опасения, что он, возможно, поставил свой капкан слишком поздно. Бохман, находившийся у северной стороны входа в пролив Маточкин Шар, предполагал, что «остатки конвоя» уже проскочили через расставленную сеть. Прочесав море в районе мыса Сухой Нос, Бохман ничего не обнаружил. Поэтому он просил разрешения действовать совместно с Ла-Бомом против поврежденного английского танкера, не имея никакого представления о том, что Бранденбург уже выполнил эту задачу. Шмундт отметил в то время: «Ввиду того что от конвоя осталось всего несколько судов, подводным лодкам было целесообразнее действовать против тех целей, которые уже были обнаружены, и, следовательно, отказаться от идеи патрулирования в намеченных зонах». Пока что таким образом действовали только Ла-Бом (донесший об этом) и Рич (обнаруживший судно противника); поэтому Шмундт передал командирам лодок следующую радиограмму:
«Командующий — командирам подводных лодок. Всем действовать против судов, о которых донесли Ла-Бом и Рич. Доносите свои места во время преследования и сигналы наведения на цель даже в случае обнаружения одиночного судна».
Задача уничтожения танкера, поставленная Ла-Бому, добавил он, уже выполнена. Нетрудно представить себе разочарование, которое испытал Ла-Бом, когда ему доложили этот приказ Шмундта. До сих пор ему отчаянно не везло с этим конвоем: 2 июля на его лодку сбросили шесть глубинных бомб; 3 июля он потерял конвой из виду; 4 июля по счислению в условиях густого тумана он нашел остров Медвежий совсем не в том месте, где рассчитывал; 5 июля его лодка несколько раз нападала на след отставших судов конвоя, однако атаковать их помешали все тот же туман и неожиданно появившийся откуда-то эскортный корабль.
Перед ним поставили задачу — найти и потопить оставленный экипажем танкер, и теперь даже эту маленькую добычу какая-то другая подводная лодка украла у него из-под носа. В 14.50 7 июля он увидел наконец первую настоящую цель для своих торпед — быстроходное судно, идущее в южном направлении мимо входа в пролив Маточкин Шар. Ла-Бом тотчас же пустился в погоню и начал сближаться с целью. Не может же быть так, что кто-то лишит его и этой последней возможности отличиться!
Ла-Бом увидел через перископ, что преследуемое судно вооружено несколькими зенитными орудиями; на дымовой трубе он различил букву «Н». Подойдя к судну на расстояние около 800 метров, выстрелил по нему четыре торпеды и сразу же развернул «U-355» круто вправо. Сорок семь долгих секунд акустики подводной лодки внимательно следили за шумом торпед, шедших к своей жертве на глубине трех с половиной метров.
Рассказывая о гибели союзных судов, о том, как из конвоя PQ.17 уже было потоплено двадцать единиц, трудно не стать грубым и безжалостным, мало чувствительным к знакомым трагическим последствиям торпедирования, потопления и печальной перекличке оставшихся в живых на спасательных шлюпках. Однако, рассказывая об отправке на дно этого двадцать первого судна, хочется еще раз напомнить, что пыткам и мучениям подвергались не суда и их грузы, а в первую очередь люди, из которых состояли экипажи. Это были обыкновенные люди, избравшие на своем жизненном пути одну из самых трудных профессий — профессию моряка; но каждый из них был наделен своими индивидуальными чертами характера, имел семью, мечты. Среди них были мужественные, стойкие и храбрые и такие, которым недоставало этих качеств. Но это были люди, чья гибель, как это произошло и на двадцать первом судне, неизбежно причиняла чьим-то сердцам сильную боль. Описание гибели двадцать первого судна — «Хатлбьюри» символизирует трагическую судьбу любого другого судна в море, ставшего жертвой немецких подводных лодок.
Короткое боевое столкновение у берегов Новой Земли продемонстрировало всю безжалостность и жестокость войны на море, самые бессердечные ее черты. Капитан «Хатлбьюри» Джордж Стефенсон уже был награжден орденом Британской империи IV степени за таран подводной лодки противника несколько месяцев назад, во время перехода атлантического конвоя на запад. Он не остановился тогда, чтобы подобрать уцелевших немецких подводников, и поэтому, когда на обратном переходе с запада на восток немецкие подводные лодки избрали своей целью именно его судно, несмотря на то, что оно шло в самом центре походного ордера, Стефенсон утверждал, что потопление ими его судна является не чем иным, как актом мести за утонувших товарищей.
Капитан-лейтенант Ла-Бом видел, как торпеды одна за другой попали в цель; он наблюдал через пелену водяных брызг от взрывов, как судно накренилось на правый борт и, пройдя некоторое расстояние по инерции, замерло на месте. Третий помощник капитана, фиксировавший эти трагические события в дневнике, записал: «7 июля 19.40. Торпедированы. Только что поднялся на мостик и подменил второго помощника на чай. Пришел буквально на торпеду: она взорвалась под мостиком. Ужасный грохот. Все стало черным. На мостик обрушился водяной столб; в разные стороны летят обломки…
Меня чем-то сильно стукнуло по голове. Мелькнула мысль: „Скорее на другой борт, пока не ударила вторая торпеда“. С трудом пробрался через ходовую рубку. Из нее все уже выбежали. Движению мешали стремительные потоки воды на палубе. До левого борта добрался как раз в тот момент, когда взорвалась вторая торпеда. На этот раз я не удержался на ногах, упал на спину».
Первого помощника Гордона тоже свалило с ног; одна из его рук оказалась под спиной в неестественном положении, тем не менее он был еще жив. Офицер связи лежал в радиорубке без сознания; его ударяло и прижало тяжелым усилителем.
Радиостанция судна вышла из строя. От взрыва первой торпеды в переборке жилого кубрика появилась огромная пробоина. Находившиеся в нем несколько моряков бросились к выходу, но в темноте один за другим попадали в зияющую яму от взрыва. После взрыва второй торпеды по палубам судна и через платформу, на которой были установлены «эрликоны», прокатилась мощная волна воды, смывшая за борт пять артиллеристов. Платформа сместилась и придавила капитана Стефенсона, перебегавшего после первого взрыва на противоположное крыло мостика.
С помощью капрала морской пехоты первому помощнику удалось высвободить капитана из-под прижавших его к палубе помятых листов стали и смещенных вместе с ними «эрликонов». Стефенсон, невысокий, коренастый йоркширец, казалось, остался невредимым, если не считать глубокой рваной раны на голове. Ругаясь, он сбросил с себя мокрую форменную тужурку и оторвал лоскут от сухой рубашки, чтобы перевязать рану.
Судно сильно накренилось на правый борт. Обе машины остановились. От взрывной волны стальные листы палубного настила сильно деформировались и покоробились; из котлов, заглушая все другие звуки, со свистом и шипением вырывался пар. Капитан Стефенсон еще не успел дать приказ покинуть судно, а матросы уже ринулись к спасательным шлюпкам. Каждая из них была рассчитана на тридцать шесть человек, а экипаж судна состоял из пятидесяти девяти моряков, включая военную команду и штабных сигнальщиков (на «Хатлбьюри» шел заместитель командира конвоя). Однако спасательную шлюпку правого борта разбило взрывом второй торпеды; расписанные на нее моряки бросились к шлюпке левого борта и поспешно начали заполнять ее. Несколько человек подбежали к спусковым талям.
Капитан Стефенсон бросился на ют, чтобы распорядиться о спуске на воду находившихся там надувных спасательных плотиков; в это же время первый помощник устремился к вантам фок-мачты, где находились такие же плотики. Одной рукой (вторая была ранена при взрыве первой торпеды) Гордон с трудом выбил чеку глаголь-гака, на котором держался плотик левого борта, а кто-то еще спустил в этот же момент плотик правого борта. Когда плотик упал за борт, Гордон прыгнул вслед за ним в воду и с большим трудом взобрался на него. Носовой фалинь сам не отдался, поэтому Гордону пришлось обрубить его ножом.
Поскольку «Хатлбьюри» еще двигался по инерции, плотик стал медленно дрейфовать вдоль борта судна. Когда плотик оказался у средней части судна, Гордон стал свидетелем сцены, от которой, как он выразился, у него похолодела кровь: единственная неповрежденная спасательная шлюпка, переполненная людьми, сорвалась со шлюпбалок в море, и ее потащил кормовой фалинь, которым она все еще была связана с двигающимся по инерциж судном. Сиачала шлюпка опрокинулась вверх дном, потом перевернулась в нормальное ноложение, но вся заполнилась водой, над поверхностью торчали только носовая и кормовая части. В воде вокруг нее, борясь за свою жизнь, беспомощно барахтались люди. Третий помощник Нидзсэм Форт подбежал к шлюпке левого борта и дал приказ молодому матросу потравить тали.
