Олег Ивик - Хазары
И вышли древляне против нее. И когда сошлись оба войска для схватки, Святослав метнул копье в древлян, и копье пролетело между ушей коня и ударило коня по ногам, ибо был Святослав еще совсем мал. И сказали Свенельд и Асмуд: “Князь уже начал; последуем, дружина, за князем”. И победили древлян… И возложила на них [Ольга. — Авт.] тяжкую дань: две части дани шли в Киев, а третья в Вышгород Ольге, ибо был Вышгород городом Ольгиным. И пошла Ольга с сыном своим и с дружиною своею по Древлянской земле, устанавливая дани и налоги…»{726}
Не удивительно, что Святослав вырос настоящим воином. Летопись сообщает, что он был храбр и «ходил легко как пардус (пантера. — Авт.)». Он «не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел; не имел он шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах…»{727}. В то же время византийский писатель и историк Лев Диакон отмечает «варварскую наглость и спесь» и «врожденную жестокость» Святослава (он называет его Сфендославом). Историк рассказывает, как после взятия Филиппополя (современный Пловдив в Болгарии) русский князь «со свойственной ему бесчеловечной свирепостью посадил на кол двадцать тысяч оставшихся в городе жителей и тем самым смирил и [обуздал] всякое сопротивление и обеспечил покорность»{728}.
Лев Диакон описывает внешность Святослава в те дни, когда князь вел переговоры с римским императором:
«Показался и Сфендослав, приплывший по реке на скифской ладье; он сидел на веслах и греб вместе с его приближенными, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос — признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой. Сидя в ладье на скамье для гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал»{729}.
Несмотря на то что Святослав отличался самостоятельным и воинственным нравом (а может быть, именно поэтому), мать не слишком спешила передавать сыну власть в государстве, тем более что у нее наметились с ним идейные разногласия. Ольга во время дипломатического визита в Константинополь приняла христианство. К этому она склоняла и Святослава. «Он же не внимал тому, говоря: “Как мне одному принять иную веру? А дружина моя станет насмехаться”. Она же сказала ему: “Если ты крестишься, то и все сделают то же”. Он же не послушался матери, продолжая жить по языческим обычаям… Святослав же притом гневался на мать»{730}.
Когда молодому князю исполнилось 22 года, он отправился в свои первые военные походы. «В год 6472 (964). Когда Святослав вырос и возмужал, стал он собирать много воинов храбрых… И посылал в иные земли со словами: “Хочу на вас идти”». В какой мере он к этому времени отстранил мать от власти, не вполне понятно. Вероятно, в Киеве он так и не почувствовал себя хозяином, потому что позднее, в 967 году, Святослав пошел войной на болгар, «взял городов восемьдесят по Дунаю, и сел княжить там в Переяславце»{731}.
Киев остался под властью Ольги (только после ее смерти Святослав посадил в столице своего сына Ярополка). Когда город в 968 году был осажден печенегами, киевлянам пришлось специально вызывать Святослава из Переяславца: «И послали киевляне к Святославу со словами: “Ты, князь, ишешь чужой земли и о ней заботишься, а свою потеряешь, нас ведь чуть было не взяли печенеги, и мать твою и детей твоих. Если не придешь и не защитишь нас, то возьмут-таки нас. Неужели не жаль тебе своей отчины, старой матери, детей своих?” Услышав это, Святослав с дружиною быстро сел на коней и вернулся в Киев; приветствовал мать свою и детей и сокрушался о перенесенном от печенегов. И собрал воинов, и прогнал печенегов в степь, и наступил мир»{732}.
Но и после этого, несмотря на то что очень старая (Святослав был поздним ребенком) и тяжело больная мать уже не претендовала на власть и не могла править Киевом, Святослав не хотел княжить на родине.
«В год 6477 (969). Сказал Святослав матери своей и боярам своим: “Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае, ибо там середина земли моей…”»{733}
После смерти Ольги Святослав «посадил Ярополка в Киеве, а Олега у древлян» и отправился обратно в Переяславец. Но болгары, которые так и не смирились с владычеством иноземного князя, встретили его с оружием в руках. Святославу пришлось приступом брать город, который он уже считал своей второй родиной.
Но и здесь ему не сиделось. Он отправил в Константинополь послов со словами: «Хочу идти на вас и взять столицу вашу, как и этот город». Испуганные византийцы предложили Святославу большую дань, а сами тем временем собрали войско и вышли против захватчика. В первом же бою греческое войско было разбито. «И пошел Святослав к столице, воюя и разрушая другие города, что стоят и доныне пусты».
Русский князь «немного не дошел… до Царьграда», и византийцам таки пришлось откупаться от него. Святослав вернулся в Переяславец и предложил грекам подписать мирный договор. Но от мысли завоевать Царьград он окончательно не отказался и сказал своей дружине: «Заключим же с цесарем мир: ведь они уже обязались платить нам дань, — того с нас и хватит. Если же перестанут нам платить дань, то снова из Руси, собрав множество воинов, пойдем на Царьград»{734}.
Второго похода на Царьград у Святослава не получилось: в 972 году он был убит печенегами: «В год 6480 (972). Пришел Святослав к порогам, и напал на него Куря, князь печенежский, и убили Святослава, и взяли голову его, и сделали чашу из черепа, оковав его, и пили из него»{735}.
Так окончил свою жизнь победитель Хазарии.
Вся биография Святослава свидетельствует о том, что этому варяжскому по своему духу князю не сиделось на месте и что он отнюдь не был правителем, который заботился о благе своего государства или хотя бы о расширении его границ. Его военные операции носили не политический, а случайный, грабительский характер.
Гибель Хазарии
Таким же случайным и политически не обдуманным был и набег Святослава на Хазарию. «Повесть временных лет» рассказывает, что князь «пошел на Оку реку и на Волгу, и набрел на вятичей, и спросил вятичей: “Кому дань даете?” Они же ответили: “Хазарам по щелягу с сохи даем”». Уже в следующем году Святослав отправился воевать с хазарами.
«В год 6473 (965). Пошел Святослав на хазар. Услышав же, хазары вышли навстречу во главе со своим князем каганом и сошлись биться, и в войне с ними одолел Святослав хазар и город их Белую Вежу взял. И победил ясов (алан. — Авт.) и касогов, и пришел в Киев»{736}.
Отметим, что вятичи, которых князь избавил от хазарской дани, вовсе не обрадовались такому повороту событий и не испытывали благодарности к своему освободителю. Вероятно, они предпочитали быть данниками стабильного и благополучного торгового государства, а не заезжего варяга. Во всяком случае, для того, чтобы обложить их данью, Святославу пришлось воевать и с ними: «В год 6474 (966). Вятичей победил Святослав и дань на них возложил»{737}.
Что же касается разгрома хазар, существует две трактовки этого события. Согласно одному прочтению, в летописи о победе Святослава говорится: «град их и Белу Вежю взя». Это сообщение переведено на современный русский язык следующим образом: «…столицу их и Белую Вежу взял». Такой вариант позволил предположить, что во время похода 965 года Святослав разгромил и Белую Вежу (Саркел), и столицу каганата Итиль, то есть раз и навсегда положил полный конец хазарской государственности{738}.
Но существует и другое прочтение летописи, согласно которому союз «и» перед Белой Вежей отсутствует. Кроме того, некоторые современные исследователи сильно сомневаются в правомерности перевода слова «град» как «столица». В их версии летопись на современном языке должна звучать так: «…и город их Белую Вежу взял». В таком случае Святослав, взяв крупнейшую крепость каганата и нанеся по Хазарии смертельный удар, все-таки не добил ее окончательно{739}.
О дальнейших событиях мы знаем в основном из сообщений арабских авторов и из русских летописей. Сообщения эти отрывочны и противоречивы, и разные исследователи предлагают разное видение событий{740}. Авторам настоящей книги представляется, что наиболее убедительную картину гибели Хазарского каганата рисует крупнейший российский историк-востоковед А.П. Новосельцев{741}.
