Филипп Дженкинс - Войны за Иисуса: Как церковь решала, во что верить
Действия Юстиниана в Александрии показали, что наступил поворотный момент в истории. Со времен Петра Монга единый александрийский патриархат возглавляли монофизиты, которые правили и сторонниками, и противниками Халкидона. Последним патриархом единой церкви был Феодосий, но он был низложен Юстинианом в 536 году и затем провел несколько десятилетий в заточении в Константинополе. После этого момента появились два независимых патриархата: коптский и халкидонский, – и им уже никогда не было суждено соединиться. Так появились две соперничающие церкви, каждая со своей иерархической структурой[408].
Но Юстиниан находился в куда более сложном положении, чем может показаться, и опять же важнейшую роль во всем здесь играли придворные женщины. Если Юстиниан решительно стоял за Халкидон, его жена Феодора с не меньшим энтузиазмом защищала монофизитов. Это было немаловажным обстоятельством, поскольку сама Феодора пользовалась огромной властью и буквально была вторым императором. Эта одаренная женщина имела огромное влияние среди придворных и была незаменимой поддержкой для епископов непокорных церквей.
Двор Юстиниана так умело хранил равновесие между этими двумя позициями, представляя собой, так сказать, союз двух отдельных лиц и двух природ, что мы даже вправе задаться вопросом: а не было ли такое разделение сознательной политикой? Даже если Феодора была сильным самостоятельным деятелем и не желала разделять симпатии мужа, вероятно, супруги достигли согласия в этом вопросе и использовали свои различия в политических целях. Юстиниан был в высшей степени ортодоксальным императором, которого радостно поддерживали все халкидонцы, а в это время Феодора исполняла роль необходимого предохранительного клапана, так что монофизиты помнили, что при дворе у них есть сильная защитница. Это снижало вероятность того, что противники Халкидона станут поднимать восстания или устраивать перевороты. Хотя такая продуманная хитрость кажется нам чем-то почти невероятным, историк Евагрий предполагает, что это делалось совершенно сознательно[409].
Пятый собор
Юстиниан и другим способом попытался оставить открытыми каналы общения со сторонниками одной природы. В 540-х годах императора беспокоила растущая популярность радикальных и мистических идей александрийского богослова III века Оригена, теории которого продолжали жить на протяжении столетий после его смерти. Но нападение на Оригена давало императору и некоторые политические выгоды в сложной религиозной ситуации. Идеи Оригена можно было связать с мыслями некоторых богословов V века, которые были главными сторонниками теории двух природ, таких, как Феодор Мопсуестийский, Феодорит Кирский и Ива Эдесский. Это был прекрасный способ завоевать доверие монофизитов, осудив их старинных и самых ненавистных врагов.
Итак, в 543 году Юстиниан предложил осудить «три главы» – достаточно произвольную подборку текстов, содержащих наиболее смелые и спорные идеи этих богословов. Разумеется, эти трое – Феодор, Феодорит и Ива – всегда были главными злодеями для последователей Кирилла, которые считали их несторианцами. Появление Ивы и Феодорита на Халкидонском соборе чуть ли не вызвало бунт. И вот почти столетие спустя Юстиниан был готов осудить этих давно умерших людей, и особенно те их тексты, где они нападали на считавшегося святым Кирилла. Император хотел ясно дать понять монофизитам, что Халкидон всегда был отделен прочной стеной от несториан. В идеале этот щедрый жест мог бы положить начало примирению[410].
Почти столетие спустя Юстиниан был готов осудить умерших людей, этих давно и особенно те их тексты, где они нападали на считавшегося святым Кирилла
Но Юстиниан забыл об одном из важнейших уроков церковной политики той эпохи: не стоит будить спящие соборы. Когда он попытался заручиться поддержкой тогдашнего папы Вигилия, он понял, что папе вовсе не симпатичен процесс над давно умершими людьми, которые не в силах себя защищать. Вигилий также помнил, что двое из этой троицы были оправданы и восстановлены Халкидонским собором, и у него не было желания пересматривать прежнее решение. Папы считали защиту Халкидона важнейшим приоритетом, они отражали все попытки умалить значение даже второстепенных решений этого собора, и церковь Запада занимала такую же позицию. Так, подняв без необходимости старые религиозные споры, император вступил в войну с папой. Среди прочего, по ходу этой войны в 547 году папа был насильственно задержан в Константинополе, а позже отправился в ссылку[411].
В 553 году император устроил в Константинополе собрание епископов, которое позже стали называть Пятым Вселенским собором, считая предыдущим Халкидон. В столицу прибыло около 160 епископов, преимущественно с Востока, поскольку затяжные войны Юстиниана опустошили остатки былой Римской империи в Италии и Африке. В итоге собор дал Юстиниану то, чего император добивался, и снова утвердил формулировку ипостасного союза, которая в большей мере опиралась на терминологию Кирилла. Но эта победа не дала Юстиниану почти никаких преимуществ на Востоке и даже обернулась новым расколом, поскольку эти решения не приняли некоторые провинции Италии[412].
Удивительно, что это не угасило желание Юстиниана вмешиваться в религиозные споры. Его поведение стало настолько странным, что оно оправдывало мнение его современника, историка Прокопия, который считал, что император страдал приступообразной манией величия и поступал разумно лишь тогда, когда прислушивался к советам своей жены. Однако в 548 году Феодора умерла, а Юстиниан постарел и стал еще безумнее. В последние годы он держался собственной ереси, которая представляла собой столь радикальное монофизитство, что она возмущала даже большинство сторонников одной природы и напоминала идеи Евтихия. Это была ересь Aphthartodocetae, идея о том, что тело Христа всегда было нетленным. Император уже пытался навязать эту дикую доктрину всей церкви, но, к счастью, в этот самый момент скончался, иначе он только бы усилил сумятицу, царившую в религиозной жизни.
Новая монофизитская церковь
Хотя правление Юстиниана было триумфом Халкидона, окружение Феодоры стало убежищем для монофизитов и их организационным центром. Она поддерживала монастыри для сотен монахов и монахинь, изгнанных из их обителей в Сирии и Малой Азии, которые ранее десятилетиями никто не трогал. Считают, что она приложила руку к назначению Анфима патриархом Константинополя в 535 году, несмотря на то что он был связан с радикалом Севиром. Когда на следующий год Анфим был низложен, он на протяжении двадцати лет скрывался в ее дворце. Она защищала Севира и давала у себя кров Феодосию, изгнанному патриарху Александрии, который превратил Константинополь в штаб-квартиру правительства в изгнании, что продолжалось до 560-х годов[413].
С 540 – х годов религиозные разделения стали более жесткими и формализованными, что отчасти объясняется бедствиями, обрушившимися на цивилизованный мир
С 540-х годов религиозные разделения стали более жесткими и формализованными, что отчасти объясняется бедствиями, обрушившимися на цивилизованный мир. 541 год ознаменовался началом масштабной эпидемии чумы, сравнимой со знаменитой «черной смертью» XIV века. По отчетам современников, в одном только Константинополе погибло триста тысяч человек. На протяжении нескольких последующих десятилетий поветрие убило миллионы людей в Европе, Азии и Африке, что ослабило империю, которая и без того была обессилена десятилетиями войн. Это был катастрофический период в истории античного мира, один из критических моментов перехода к менее богатому и более локализованному миру Средневековья[414]. Поскольку общество привыкло видеть в таких событиях знамения, эти бедствия наложили отпечаток и на религиозную жизнь. И халкидонцы, и монофизиты видели здесь проявление Божьего гнева из-за уступок неправой вере. Поляризацию двух сторон усилила смерть Феодоры, с которой умерли и последние надежды монофизитов. Здесь даже самые оптимистичные из них ясно поняли, что империя отвергла то, что они считали истинным христианством.
Главным монофизитским деятелем той эпохи стал сириец Иаков Барадей, «Бродяга», который продолжил дело Севира по созданию альтернативной церкви в Сирии и на Востоке. В начале царствования Юстиниана Иаков вместе с соратниками приходил к Феодоре просить ее за монофизитских епископов и священников Востока, отправленных в ссылку или заключенных в темницу. С начала 540-х годов он действовал как епископ, а его миссионерским центром была Эдесса. Он без конца проповедовал, где только мог, и так появилась новая или возрожденная к жизни церковь, которую называют Яковитской. Как отмечают некоторые источники, он рукоположил буквально тысячи священнослужителей и создал новую церковную иерархию. В 544 году он поставил нового патриарха Антиохии и принял все меры, чтобы в этом городе всегда существовала параллельная независимая иерархия, отделенная от сторонников Халкидона, как это уже было в Александрии. В 558 году он назначил альтернативным епископом Эфеса некоего Иоанна, чьи исполненные ярости и фанатизма тексты остаются важным источником исторических сведений о той эпохе. После смерти Феодосия Александрийского в 566 году деятельный Иоанн возглавил местную партию монофизитов[415].
