А Задохин - Пороховой погреб Европы
Война между хорватами и сербами была особенно ожесточенной. Речь шла не только о границах или борьбе за ресурсы тех или иных территорий. Причины взаимной жестокости надо искать в умах и психологии этих двух народов, характере балканских горцев, прошедших через множество войн и столкновений, неоднократно притесняемых и изгоняемых. Видно, мало они имели возможности пожить мирно и сытно, чтобы наконец-то самоутвердиться по отношению друг к другу настолько, чтобы свои обиды и переживания оставить лишь историкам, писателям и поэтам. Поэтому малейшее нарушение равновесия в отношениях между балканскими народами возбуждало их память и создавало среду для появления таких лидеров, которые поднимали их опять на очередную междоусобицу. Одним из них был Слободан Милошевич.
Пожалуй, из политических деятелей Югославии XX века, в памяти народов останутся только два человека - И. Броз Тито и Слободан Милошевич. Если Тито прославился тем, что возглавил партизанскую войну против фашистской Германии и своими усилиями по созданию югославской федерации, то Милошевич запомнится своей жесткой позицией по отношению к албанцам Косово и неуступчивостью перед НАТО и западными политиками, фактически вставшими на сторону косовских албанцев.
Положение Милошевича после того, как Запад объявил ему ультиматум, пригрозив бомбардировками, было крайне сложным. Эмиссары из западных столиц прибывали один за другим. Россия, выражая свое сочувствие Югославии, на официальном уровне рекомендовала Милошевичу пойти на компромисс. Югославская оппозиция, хотя, как и все сербы, возмущалась поведением албанцев и их западных союзников, не изменила своей негативной позиции по отношению к режиму Милошевича. Тем не менее несмотря ни на что упрямый югославский лидер стоял на своем. Даже начавшиеся бомбардировки и ракетные удары по Югославии не сломили его дух. У одних он вызывал еще большую ненависть, у других - восхищение, а третьи ударились в психоанализ, пытаясь объяснить неадекватное поведение Слободана его трудным детством и нездоровой наследственностью.
Слободан Милошевич родился в 1941 году в оккупированной немцами Югославии недалеко от Белграда. Он закончил гимназию, а затем юридический факультет Белградского университета. Вступив еще в гимназии в компартию, он рано начал работать в партийных учреждениях. Женитьба на Миряне Маркович, дочери высокопоставленного югославского чиновника, способствовала его карьере. Слободан Милошевич обрастал связями и стал сначала генеральным директором большой фирмы, а через некоторое время возглавил один из крупных югославских банков в Белграде. Какое-то время он стажировался в американских банках, когда правящая партия Союз коммунистов Югославии взяла курс на развитие рыночного социализма в стране.
Возвратился он уже в другую страну - "Югославию без Тито", в которой отсутствие равноценного ему авторитарного вождя создало благоприятную почву для бюрократических интриг и подковерных игр. В результате одной из них "американец" Милошевич с поста Белградского горкома партии удачно переместился на пост руководителя Компартии Сербии. А вскоре стал президентом Югославии, объединявшей, правда, теперь лишь Сербию и Черногорию. И в этом ему активно помогала Миряна Маркович не только как супруга, но и как активный политический деятель. Она как руководитель партии коммунистического толка во многом подыгрывала мужу. Возможно также, что в Слободане заговорили черногорские корни.
Как известно, родители Милошевича были родом из Черногории. Тот факт, что в составе Югославии эта республика занимала в иерархии других субъектов Федерации далеко не первое место, что сербские элиты снисходительно относились к самосознанию черногорцев, считая их теми же сербами, но с некоторыми этнографическими особенностями, не могло не задевать гордых горцев. Отдаленность от политических, промышленных и культурных центров государства стимулировала черногорцев искать счастье за пределами своей родины.
Особенностью черногорцев является их малое отличие от сербов. Последние даже не признают их культурную оригинальность, считая, что их язык практически не отличается от сербского, а черногорцы это сербы, проживающие в Черногории. Черногорцев это обижает, и они настаивают на своем праве называть свой язык черногорским, а себя черногорцами, но не сербами. Не говоря уже о том, что до 1878 года Черногория являлась единственным независимым государством на Балканах.
С точки зрения социально-психологической стратификации, черногорцев можно причислить к маргинальной группе, то есть находящейся на границе сербского этноса. Для маргиналов характерно повышенное упорство в отстаивании своих интересов. Стимулом для этого является преодоление ими своего комплекса неполноценности. В результате многие из них становятся лидерами. Так, например, большинство командиров в партизанской армии Тито были черногорцами.
Очевидно, у Милошевича также было сильное стремление к самоутверждению: перед "настоящими" сербами партийцами и женой большого начальника. Его настойчивость и амбиции свидетельствуют, что в его жилах действительно течет кровь черногорца.
Запомнят и хорваты своего первого президента Франьо Туджмана. Обилием орденов и звезд и своим золотом расшитом маршальским мундиром он напоминает своего соотечественника маршала Иосипа Броз Тито. Туджман не только отстоял независимость и земли Хорватии перед лицом сторонников Великой Сербии, но и взял курс на присоединение хорватской части Боснии и Герцеговины. Ради этого он все годы независимости не жалел ни своих сил, ни жизни тысяч хорватов.
На территории Республики Босния и Герцеговина издавна проживали совместно мусульмане, хорваты и сербы. Хотя здесь периодически и возникали конфликты местного значения, в целом в республике сложился какой-то баланс межэтнических отношений. Власть же старалась поддерживать равновесие обычными для империи средствами. Так, например, для умиротворения сербов, албанцев и других народов Балкан практиковалось их насильственное переселение. Когда же в XIX веке речь зашла о создании новых государств и проведении их государственных границ, то внутренние проблемы империи стали межгосударственными. В частности, территории Боснии и Герцеговины часто становились предметом спора между государствами именно потому, что здесь проживали представители разных национальностей. Соответственно каждое государство могло высказать свои претензии на соответствующую часть Боснии, где проживало этнически родственное ему население. Могли быть и чисто геополитические устремления. Стоит еще раз напомнить, что Австро-Венгрия, в которой проживали и хорваты, в 1908 году осуществила аннексию Боснии и Герцеговины, что впоследствии стало причиной сербско-австрийского конфликта, а затем одной из причин начала Первой мировой войны.
История повторилась в конце XX века. В 1990-е годы уже независимая Хорватия заявила о своих претензиях на территории, где проживало хорватское население Боснии и Герцеговины, а Сербия - на территории проживания сербов. В свою очередь, это подвигло мусульман-боснийцев заявить о себе. Ведь их положение было весьма непростым. Они считались инородным элементом на Балканах, остатком османского прошлого, и всегда объектом экспансии, причем не только территориальной, но и культурной. Например, сербы считали, что это мусульманское население, говорящее на сербском языке (или сербско-хорватском?) - исламизированные турками исторические сербы (или также и хорваты?). Но ожесточенность, с которой бывшие ли сербы, или боснийцы, или просто мусульмане стали отстаивать свое право быть теми, кем они считали себя сами, говорило, что в православное или католическое прошлое уже вряд ли их можно вернуть.
Длительная и ожесточенная война всех против всех, неустойчивый союз хорватов-католиков с боснийцами-мусульманами в их борьбе против православных сербов в конечном итоге при внешнем давлении западных держав привели к окончанию войны и началу переговоров. В ноябре 1995 года было достигнуто непростое соглашение - сохранить Республику Босния и Герцеговина в ее границах в составе бывшей федеративной Югославии, несмотря на предложения о присоединении части ее территории соответственно к Сербии и Хорватии. Таким образом, Республика Босния и Герцеговина осталась полиэтничным образованием, имеющим в своем составе хорвато-мусульманскую федерацию и Республику Сербскую. Насколько прочным окажется такое государственное образование, покажет время, если хорваты и мусульмане пропитаны ненавистью к сербам, а у первых нет особого желания жить вместе. Не говоря уже, что границы прошли не только по полям и лесам, городским улицам - война провела границы и через души людей. В таком случае федерация, построенная опять на этническом принципе, таит в себе такую же опасность, что и прежняя Югославия.
