Абдурахман Авторханов - Технология власти
либо важную роль, а впоследствии даже играет иногда и отрицательную роль при выдвижении коммунистов в аппарат (опыт показал, что такие коммунисты ведут себя независимо и не всегда преклоняются перед "авторитетом" верхов или заражены "буржуазным национализмом").
Третий, немаловажный принцип - это, так сказать, "диалектический" склад ума партийного работника. Партийный работник - это не просто бюрократ-исполнитель, но и вернейший интерпретатор воли верховного вождя. Каким бы "гениальным" ни был "вождь", но он не может физически успевать во всем и везде. Он дает лишь "генеральную линию". Партаппарат дает ее практическую интерпретацию. И вот при осуществлении "генеральной линии", будь это перед Ассамблеей Объединенных Наций, на заседании бюро обкома партии или на работе в колхозе, партийный аппаратчик должен постоянно спрашивать себя: а как поступил бы в данном конкретном случае ЦК? Если его практические действия верно интерпретируют волю ЦК, то он надежный аппаратчик партии.
Четвертый принцип тесно связан с третьим, но ему придают самостоятельное значение - это инициативность в работе. Обычно принято считать, что средние и низшие аппаратчики партии лишены права инициативы. Совершенно наоборот. Инициативность, помогающая крепости режима, какой бы области это ни касалось, инициативность, помогающая наиболее эффективному претворению в жизнь требований и смысла "генеральной линии", называется на языке партии "творческой инициативой" и признается неотъемлемым принципом построения партийного аппарата.
Пятый принцип - это дисциплинированность. "Железная дисциплина" считается качеством всех качеств партийного работника. Речь не идет об аккуратном появлении на службу или о добросовестном исполнении служебных обязанностей. Речь идет об умении отречься от собственного "я" во имя аппарата, об умении превращать самого себя в безличный, но постоянно действующий винтик общего партийного механизма. "Я" вообще нет на языке большевиков - есть только "мы". "Мы, большевики, мы, советские люди". Дисциплинированность есть и самоотречение и обреченная готовность к самопожертвованию во имя аппарата. Если такой партийный работник в силу каких-либо условий становится жертвой жестоких законов партаппарата, он меньше всего винит в этом аппарат. Он винит свое собственное несовершенство в столь совершенном аппарате.
Таковы, по крайней мере, основные принципы, согласно которым Сталин десятилетиями строил аппарат партии. Очень немногие в партийных верхах и низах выдержали испытание этими принципами. Тех, кто выдержал экзамен по ним на самой верхушке партии, можно сосчитать по пальцам одной руки. В низах была полная катастрофа. Происходил жестокий отбор новой армии аппаратчиков на основе указанных принципов.
Деловой аппарат ЦК партии к этому времени выглядел следующим образом. Всем аппаратом ЦК руководил и руководит "Секретариат ЦК" - коллегия из нескольких членов ЦК. К описываемому времени, кроме Сталина, как генерального секретаря, в состав "Секретариата" входили: Молотов - второй секретарь, Каганович - третий секретарь, Бауман - четвертый секретарь и Посты-шев - пятый секретарь. Но поскольку Молотов вскоре был назначен главой правительства, а Каганович и Постышев были секретарями ЦК по совместительству, то аппаратом ЦК руководили Бауман и личный секретарь Сталина Поскребышев. Когда Бауман был переведен на работу в Среднюю Азию, фактическим хозяином аппарата ЦК стал Поскребышев с титулом "помощника секретаря ЦК", хотя он не был тогда даже кандидатом в члены ЦК.
Сам аппарат ЦК разбивался на отделы: организационно-инструкторский, распределительный (отдел кадров), культуры и пропаганды, отдел агитации и массовых кампаний и два сектора - управление делами и "Особый сектор" ("Секретариат Сталина").
В 1934 году эту "функциональную систему" структуры ЦК отменили и аппарат был реорганизован по производственному принципу. По этому принципу отдел культуры и пропаганды и отдел агитации и массовых кампаний были вновь воссоединены, а другими отделами были: сельскохозяйственный, промышленный, транспортный, планово-финансовый, политико-административный, руководящих парторганов, Институт Маркса - Энгельса - Ленина. Секторы управления делами и "Особый" остались без изменений.
Такая система структуры аппарата ЦК существует и сейчас, только с большей детализацией производственных отделов. Соответственно выросло и их число.
Цель этой реорганизации заключалась только в одном - довести до логического конца основной принцип аппаратного руководства - тотальный контроль над всей жизнью страны, о котором говорил Каганович.
Во главе отдела пропаганды и агитации стоял сначала Криницкий (до 1929 г.), а потом до самой своей ликвидации Стецкий (1937 г.). Стецкий, по образованию экономист (кончил ИКП по экономическому отделению), был рьяным учеником Бухарина (но уже в 1928 году отошел от него). Хотя сам происходил из буржуазной семьи, но терпимо относился к буржуазным ученым (у большевиков бывало наоборот - коммунист из чуждой социальной среды старался компенсировать свою "чуждость" репрессиями против собственного класса, как, например, Вышинский, Булганин, Маленков).
Лучше всего, пожалуй, характеризуют Стецкого как "диалектика-пропагандиста" следующие два примера.
В разгаре новой волны репрессий в одном из городов Украины агитпроп обкома партии конфисковал у местной еврейской общины старинную синагогу и, сделав соответствующие перестройки, превратил ее в клуб "областного союза безбожников". Тогда группа верующих евреев обратилась с жалобой к председателю ЦИК СССР Калинину. Приемная Калинина переслала жалобу местному исполкому с указанием, что синагогу можно закрыть только с согласия верующих. Агитпроп обкома провел "голосование": его представители (комсомольцы) ходили по квартирам еврейских семей с открытым листом, в котором стоял вопрос: желает ли данный гражданин, чтобы был открыт клуб для "просветительных целей" в этом районе? Ни в чем не сомневающиеся евреи без всякого принуждения дали свои подписи. "Волеизъявление" евреев было направлено назад к Калинину и тогда последовала санкция приемной Калинина, что синагогу можно превратить в клуб. Только после этого верующие поняли, что их обманули, и обратились с протестом в ЦК партии, лично к Кагановичу (видимо, и как к секретарю ЦК, и как к еврею). От имени верующих местный раввин писал, что его община готова уступить советской власти другую, маленькую синагогу, находящуюся в том же городе, но просит сохранить старую большую синагогу, которая рассматривается общиной не только как место отправления религиозного культа, но и как редкий архитектурный памятник религиозно-духовной культуры евреев России. Раздраженный личным обращением к себе, Каганович наложил на обращение раввина лаконическую резолюцию: "Закрыть обе синагоги". Бумага по принадлежности поступила в Агитпроп ЦК, к Стецкому. Стецкий, не менее раздраженный, чем Каганович, наложил на той же бумаге новую резолюцию, но иного содержа
ниг: "В архив", а местному агитпропу протелеграфировал: "Реставрировать на деньги обкома и немедленно вернуть общине головотяпами реквизированную синагогу". На имя Кагановича последовало благодарственное письмо того же раввина, не знавшего, конечно, в чем дело. Окончательно выведенный из равновесия "самоуправством" Стецкого, Каганович обратился к "арбитру" - к Сталину. Рассказывали, что Сталин очень быстро привел в чувство Кагановича. "Лазарь,- сказал ему Сталин,- ни один католик не может перещеголять папу, но неразумный папа может взбунтовать всех католиков мира. Мы -не хотим бунта". При этом Сталин напомнил своему усердному помощнику "международное значение" безвестной еврейской общины где-то на юге страны. Старый Рузвельт пошел на посредничество в Портсмуте во время русско-японской войны в 1905 году лишь после согласия царя и его министра Витте умерить жар в антиеврейских погромах. Новый Рузвельт пойдет на признание СССР, если нью-йорские евреи перестанут получать от нас тревожные вести,- такова была логика Сталина. Вот и второй пример, но из другой области. Это было уже в 1934 году, когда я второй раз вернулся в ИКП. Был у нас семинар по древней истории. Семинаром руководил известный беспартийный профессор Преображенский. Разбирали тему: "Классическая демократия Афин периода Перикла". Задача как основного докладчика, так и содокладчиков заключалась не только в том, чтобы изложить школьную концепцию, но продемонстрировать самостоятельный исследовательский подход к теме. Все шло хорошо, пока один из содокладчиков не привлек на помощь Маркса и Энгельса. Он доказывал, что в Афинах было все не так, как это рассказано у Фукидида или у Бузескула. Аргументы: цитаты из Маркса Энгельса. Обычно спокойный и невозмутимый профессор долго боролся с собой, весьма корректно старался вернуть содокладчика к существу темы, но убедившись, что это ему не удастся, совершенно неожиданно для всех нас громко стукнул дрожащим старческим кулаком по столу и, словно ужаленный, вскочил со стула: - Это скандал, это чудовищно! Вы нам разводите здесь самую несусветную чепуху. Вы должны знать, что Маркс и Энгельс в вопросах древней истории не являются авторитетами. Вы позорите и науку и этих ваших учителей... Садитесь, я вам ставлю "неудовлетворительно"!
