Виктор Безотосный - Россия и Европа в эпоху 1812 года. Стратегия или геополитика
30
Еще великий князь Николай Михайлович заметил «врожденную способность Александра приближать к себе совсем разнородные элементы и работать с ними одновременно. Такие примеры продолжались в течение всего его царствования». (Николай Михайлович, великий князь. Император Александр I. С. 76).
31
И. Г. Дивов очень метко охарактеризовал грядущую военную ситуацию для России после 1804 г.: «Тут начинается эпоха великих злополучий» (Повествование о царствовании императора Александра I, для него одного писанное // Русская старина. 1899. № 10. С. 85).
32
Например, главнокомандующий русской армией Л. Л. Беннигсен, докладывая о результатах сражения под Фридландом, лишь «заключал свое донесение мнением о необходимости вступить в переговоры с неприятелем, чтобы выиграть несколько времени, нужного для вознаграждения потерь, понесенных армиею» (Михайловский-Данилевский А. И. Описание второй войны императора Александра с Наполеоном, в 1806 и 1807 годах, по высочайшему повелению. СПб., 1846. С. 346-347).
33
Об обострении разногласий между союзниками, росте антибританских настроений в русском обществе и крайнем недовольстве Россией английской политикой см.: Станиславская А. М. Русско-английские отношения и проблемы Средиземноморья (1798 — 1807). М.,1962. С. 475-488
34
Вот как, например, оценивал причины заключения Тильзитского мира историк С. С. Татищев, считавший, что поражения России в этот период были обусловлены во многом руководством тогда русской дипломатии людьми «инородцами по происхождению»: «Как ни разнообразны причины побудившие императора Александра заключить мир в Тильзите и вместе с тем изменить всю политическую систему, не подлежит сомнению, что в числе их было и убеждение в бесплодности политики, которой он придерживался дотоле, истощая все силы России для защиты неблагодарных и завистливых союзников, жертвуя им притом и нашими существеннейшими государственными интересами» (Татищев С. С. Из прошлого русской дипломатии: Исторические исследования и полемические статьи. С. 19). Можно только частично согласиться с подобными выводами.
35
Против ведения Александром I личных переговоров с Наполеоном выступила любимая сестра великая княгиня Екатерина Павловна, так как это было, по ее мнению, неразумно и бесполезно, понижало авторитет царя и, наоборот, повышало авторитет Бонапарта; в то же время она считала, что если уж вести дело к миру, то империи стоит добиваться согласия с французской стороны получения значительных территориальных приобретений в качестве компенсации за понесенные в войнах огромные жертвы (Николай Михайлович, великий князь. Переписка императора Александра I с сестрой великой княгиней Екатериной Павловной. СПб., 1910. С. 17-20)
36
Например, именно такое решение позже в 1811 г. считал правильным Н. М. Карамзин: «Надлежало забыть Европу, проигранную нами в Аустерлице и Фридланде, надлежало думать единственно о России, чтобы сохранить ее внутреннее благосостояние, т. е. не принимать мира, кроме честного, без всякого обязательства расторгнуть выгодные для нас торговые связи с Англией и воевать с Швецией в противность святейшим уставам человечества и народным» (См.: Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. С. 53—54.)
37
Русская дипломатия стремилась, как становится понятно из инструкций Александра I своим представителям на переговорах, разменять русско-английский союз на восстановление Пруссии. По мнению российского императора «Франция должна придавать исключительное значение расторжению этого союза, которое фактически произойдет, как только Россия заключит сепаратный мир». Из инструкций также становится ясным, что русская сторона сначала предполагала лишь заключение мирного договора с Францией, и не видела необходимости в союзе (Внешняя политика России XIX и начала XX века. Серия I. Т. III. С. 755, 758).
38
Можно полностью и безоговорочно согласиться с мнением компетентного специалиста по взаимоотношениям России с немецкими государствами С. Н. Искюлем: «Позиция Александра I накануне и во время переговоров во многом определялась стремлением сохранить Пруссию как государственную единицу», и это сохранение, «хотя и в урезанном виде, безусловно следует считать успехом российской внешней политики» (Искюль С. Н. Внешняя политика Россия и Германские государства (1801 — 1812). М., 2007. С. 131, 145). В инструкциях уполномоченным вести переговоры в Тильзите Александр I очень четко указал: «Вопрос, интересующий меня превыше всего — это восстановление короля прусского в его владениях» (Внешняя политика России XIX и начала XX века. Серия I. Т. III. С. 756).
39
В тексте статьи IV Тильзиского договора прямо и недвусмысленно указывалось, что Наполеон «из уважения к Его Величеству Императору Всероссийскому и во изъявления искреннего своего желания соединить обе нации узами доверенности и непоколебимой дружбы» согласился возвратить прусскому королю, хотя и в изрядно урезанном виде, его владения. (См.: Внешняя политика России XIX и начала XX века. Серия I. Т. III. С. 632, 638)
40
Д. Ливен полагает, что «Россия в 1807—1814 гг. была в значительной степени вынуждена выбирать между союзом с Великобританией и союзом с Францией. Реального нейтралитета России не допустили бы даже англичане, не говоря о Наполеоне». В другом месте своей статьи он высказался, что «Александр всегда полагал, что любой мир с Наполеоном окажется лишь перемирием.» (См.: Ливен Д. Россия и наполеоновские войны: Первые мысли новичка //Русский сборник: Исследования по истории России. Т. IV. С. 36, 56).
41
Приведем мнение французского историка К. Грюнвальда: «Союз между двумя державами мог быть долговечным, если бы он соответствовал реальным потребностям обоих народов и получил поддержку общественного мнения. Обе договаривающиеся стороны должны быть достаточно сильными, чтобы выполнять до конца принятые на себя обязательства. Наконец, союз мог быть прочным лишь при наличии общего врага. Тильзитский договор, рожденный под несчастливой звездой, не отвечал ни одному из указанных условий» (Грюнвальд К. Указ. соч. С. 75).
42
«Бездымной» эту войну назвал известный русский историк Н. Ф. Дубровин. См.: Дубровин Н. Ф. Русская жизнь в начале XIX в. //Русская старина. 1901. № 9. С. 449—450.
43
Особенно Россия была заинтересована в нейтральной американской торговле, товарооборот с США увеличился в этот период в 10 раз, но заменить англичан американцы все равно не смогли (См.: Сучугова Н. Дипломатическая миссия Джона Куинси Адамса в 1809—1814 годах. М.,2007. С. 49).
44
В начале XIX Россия была главным поставщиком хлеба на всемирном рынке, поэтому приведем пример русского вывоза пшеницы за границу: в 1801 г. — 6 836 тыс. пудов, в 1810 г. — 1 734 тыс. пудов. Вывоз уменьшился в 4 раза, так как Великобритания составляла наибольшую и важную часть хлебного рынка. Например, в 1820 г вывоз составил 13 873 тыс. пудов. (Гулишамбаров С. О. Указ. соч. С. 39, 41).
45
А. Е. Пресняков резонно считал, что «новый союз только прикроет блестящим покровом прежнее соперничество и подготовку сил к новой решительной борьбе» (Пресняков А. Е. Александр I. С. 118).
46
Еще такой знаток русских внешнеполитических сюжетов как Ф. Ф. Мартене задавался скептическими вопросами, в которых уже содержались ответы: «Возможно ли было вообще сохранение согласия между Наполеоном и Александром? Не скрывался ли в самих тильзитских соглашениях зародыш раздора и разрыва?» (Мартене Ф. Ф. Александр I и Наполеон: Последние годы их дружбы и союза // Вестник Европы. 1905. № 2. С. 609).
47
Приведем мнение А. Н. Шебунина о принятой Александром I тактике после Тильзита: «Война не окончена, она только принимает новые формы, она объявлена договором о мире и союзе» (Шебунин А. Н. Европейская контрреволюция в первой половине XIX века. С. 42)
48
Русские вступили на австрийскую территорию только по прошествию 53 дней после открытия военных действий (Вандаль А. Наполеон и Александр I. Франко-русский союз во времена Первой империи. Т. II. СПб., 1911. С. 105)
49
Русский корпус С. Ф. Голицына при этом избегал взаимодействия с поляками, не помогал, а больше мешал и вредил действиям польских войск, действительно воевавшим с австрийцами. Узнав о подобных эпизодах, Наполеон пришел в негодование и квалифицировал эти факты как «Предательское поведение!» (Вандаль А. Наполеон и Александр I. Франко-русский союз во времена Первой империи. Т. II. С. 107)
