Лев Колодный - Сердце на палитре - Художник Зураб Церетели
Эти предложения Церетели выслушивал молча, не выражая эмоций, как выслушивают подсудимые суровый и несправедливый приговор. Статуя не мебель, чтобы ее переставлять с места на место.
Почему Нику стремились приземлить? По причине "простой, как правда", из опасения, как бы чего не вышло, как бы богиня не рухнула на землю.
В памяти у всех причастных к строительству начальников свежа была история, чуть было не завершившаяся трагедией. На Мамаевом кургане заколебался под ударами ветров меч в руках статуи Матери-Родины. Разрушительная вибрация грозила бедой. Монумент на берегах Волги мог рухнуть. Московские специалисты нашли способ погасить колебания, спасли статую.
А на Поклонной горе Церетели собирался поднять в небо не меч, а скульптуру весом 18 тонн, фигуру с крыльями, как паруса. Что еще ветру надо?
— Да это целый самолет повиснет на штыке, — высказал опасение один из руководителей стройки. — Вдруг этот самолет, как меч, начнет колебаться?
Чтобы решить участь Ники, привлекли знатоков. Испытали модель в аэродинамической трубе ЦАГИ, Центрального аэрогидродинамического института, где проверяют все новые летательные аппараты, конструкции, подвергающиеся воздействию ветра. Запросили мнение авторитетов из институтов имени Кучеренко и имени Мельникова, где проектировалась тысячетонная конструкция обелиска и Ники.
Если хотя бы один из авторитетов, приглашенных для экспертизы, заколебался под напором опасений руководства, высказал бы частное мнение, если бы начал уходить от прямых вопросов мэра Москвы, — не видать бы его другу Ники на стометровой высоте. Хочу в книге о художнике воздать должное мужеству директора института имени Мельникова Владимиру Ларионову. Ему не раз перепадало на субботних разборах полетов за дела, связанные с монтажом. На последнем совещании, где решалась судьба Ники, он не поступился принципами, не дал задний ход. Сказал твердо, расчет обелиска выполнен с учетом веса Ники. Более того, ее нельзя оставлять на земле, а необходимо поднять на запроектированную высоту, чтобы добиться прочности, соответствующей расчетам института. После этих слов монтажники начали готовить Нику к подъему на высоту тридцатиэтажного дома.
Смелость проявили конструкторы. Творческое бесстрашие продемонстрировал и Церетели, когда дерзнул поднять Нику в небо. Никто до него так не поступал. В те дни он ходил вокруг монумента, запрокидывал голову и сокрушался, что не дали ему приладить победительнице большие крылья, потому что слишком возрастала бы нагрузка ветра на обелиск.
По словам Эрнста Неизвестного, в 1962 году у него была идея водрузить на Поклонной горе русский трехгранный штык высотой в 80 метров, а у подножья установить Викторию. Штык высотой 141, 8 метра поднялся на Поклонной горе в 1995 году. Тогда же взлетела Ника, она же Виктория.
В Советском Союзе скульпторы давным-давно определили круг образов, посвященных войне. Правила игры никто не нарушал. И вдруг в Москве возникают вестники Славы, античная Ника. Одна ее мраморная статуя в Олимпии, другая сохранилась на барельефе храма Афины в Акрополе. Самая знаменитая Ника Самофракийская парит над лестницей Лувра. При взгляде на нее впечатлительные натуры плачут от радости, что им выпало счастье увидеть такую красоту. Ни у одной Ники не сохранилось лица, а у Ники Самофракийской и руки обломаны.
Церетели создал Нику с лицом и руками. Дал ей в пажи двух ангелов, родившихся в новую эру. Так совместил образы двух культур, двух вер, языческой религии и христианской. Не каждый на такое решится. Он пошел по забытому пути художников античности и эпохи Возрождения. Тогда на крутом повороте российской истории обесценились все прежние образы и символы, выражавшие идеи коммунизма. Что осталось? Вечные образы, некогда запретные, античные, христианские. Художник первым из советских мастеров вернулся к ним, когда изваял Георгия Победоносца в Нью-Йорке. Там он прошел на ура, там можно было проявить вольность, представить всадника с копьем во имя дружбы СССР с Америкой.
Как встретили Нику, вестниц Славы на родной земле, уставленной статуями Родины-Матери? А вот как. Ангелов окрестили "пухлыми младенцами", «пупсами», Нику — "женщиной с венком". Вестницы показались вдали "вырезанными из жести, наподобие коньков или петушков на гребешке оцинкованных крыш сельских богатеньких домов". А вблизи — "тяжелыми и объемными, величиной с коня питерского, Медного всадника, и так же вздыбленными".
* * *Все эти эпитеты и сравнения раздались до того, как появился на Поклонной горе главный сюрприз. "Думаешь об избытке фантазии, не идущей в любые века дальше этого четырехкопытного символа: конь Петра, конь Александра III, конь Скобелева, конь Фрунзе, конь Жукова. Чей на очереди?" — задавал риторический вопрос один из непримиримых оппонентов. И получил вскоре ответ — конь Георгия Победоносца. Он прискакал на Поклонную гору под занавес, за день до праздника, когда смолк шум машин, сварки и строители ушли.
И увидел конный,
И приник к копью,
Голову дракона,
Хвост и чешую.
Таким воспел Георгия Победоносца в «Сказке» Борис Пастернак. В русском фольклоре, христианских и мусульманских преданиях — это неустрашимый воин. С именем Георгия связывалась победа Добра над Злом. Его образ вдохновлял великих художников прошлого, в том числе Рафаэля. На его картине закованный в латы рыцарь рубит коротким мечом голову дракона. Статую Георгия создали Донателло, многие ваятели эпохи Возрождения. Образ Георгия запечатлен на множестве византийских, русских икон. Каждый век создавал свою пластику, свой рисунок вечного образа. Домыслил его в ХХ веке и Церетели Копьем его герой поражает не только дракона, но и страшное оружие. В Нью-Йорке это детали межконтинентальных баллистических ракет. В Москве — фашистские знаки, знамена, штандарты, гусеницы танков, что чуть не доползли до Поклонной горы.
Почему Церетели не ограничился образом трехгранного штыка, всем понятным в наше время? Да потому, что, как объяснил мне, памятник создавал на века, рассчитывал на восприятие не только современников, но и потомков, которые не будут знать, что такое мировая война, бомбежки, эвакуация, оккупация.
И у него первоначально складывался привычный образ. На созданном им столпе, выставленном на конкурсе в Манеже, возвышался солдат. Но теперь, когда никто не держал его за руки, он захотел нечто новое, достойное Победы. Поэтому изваял Нику и Георгия. Есть теперь у Москвы свой Медный всадник. Статуя отлита высотой 12 метров, в "три натуры". Это значит, по сравнению с реальным конем и всадником бронзовое изваяние в три раза больше. Церетели создавал скульптурную композицию без натурщиков. Никому не пришлось перед ним садиться на лошадь и вздыбливать ее, чтобы воспроизвести динамику движения. Эта задача решалась воображением.
— Была у меня конструктивная сложность установить такого большого коня на двух точках опоры. Все остальное хорошо представлял. Для меня очень хороший пример Верокио и Донателло. В музее стоят их большие работы. Когда нужно, захожу туда, смотрю фрески русские, грузинские. У русских икон пластика уникальная. Самое важное для меня, чтобы объем, обобщенность достигнуть, ясные для всех.
Решил ли он эту проблему?
По-моему, да.
— Русский богатырь мне понравился очень, — признался бывший фронтовик, сержант, которому я задал вопрос, по душе ли ему статуя Георгия Победоносца.
— Хорошо, что установили Родину-Мать, — сказал о Нике другой ветеран, в чьем сознании вечный образ трансформировался в хорошо ему известный.
"Добротою пусть омоется Русь наша. Жизнь как маятник: хорошо, что Добро победило Зло", — эту запись я прочел в книге отзывов, выставленных в храме Георгия Победоносца.
Эта ясная идея согревала художника, когда он творил всадника, поражающего дракона. Поэтому назвал композицию не именем Георгия Победоносца, а словами, выражающими главную идею. Она формулируется им словами: "Добро побеждает Зло".
Что услышал художник в адрес Георгия Победоносца? Ни одного доброго слова не прозвучало.
"Змей, побежденный святым Георгием, предстает как рубленая докторская колбаса, разрисованная свастикой и масонскими знаками".
Образ разрезанной колбасы повторили многие хулители.
Он ждал, что скажут профессионалы. И быстро дождался. Один из критиков монумент сравнил с "обыкновенной советской стамеской, покрытой грубыми совершенно неклассическими рельефами". Другой утверждал: "Богиня Ника практически не имеет выгодных силуэтных точек, зато поражает сложностью крепежа к стамеске". Третий был столь же категоричен: "Змей под Победоносцем напоминает грубо порезанную колбасу, а весь монумент в целом при ближайшем рассмотрении оказывается декоративной крышкой на огромной вентиляционной камере или трансформаторной подстанции". Четвертому критику-архитектору храм напоминал "спинку кровати со всеми наворотами из итальянского спального гарнитура, популярного в бандитской среде".
