Франсуа Гизо - История цивилизации в Европе
Теперь мы ознакомились с одним из великих фактов новейшего общества: с свободою исследования, свободою человеческого духа. В то же время мы видим повсеместное преобладание политической централизации. В следующей лекции я рассмотрю английскую революцию, т. е. то событие, которое представляет собою первое столкновение свободного анализа и абсолютной монархии, одинаково обязанных своим происхождением развитию европейской цивилизации.
ЛЕКЦИЯ ТРИНАДЦАТАЯ
Общий характер английской революции. – Главные причины ее. – Направление ее более политическое, нежели религиозное. – Три главные партии, последовательно меняющие друг друга: 1) партия законной реформы, 2) партия политической революции, 3) партия социальной революции. – Ни одна из них не имеет успеха. – Кромвель. – Реставрация Стюартов. – Легальное министерство. – Министерство Кабалы. – Национальное министерство. – О революции 1688 года в Англии и в Европе.
Мы видели, что в продолжение XVI века все элементы прежнего европейского общества привели к двум весьма важным фактам: к свободному исследованию и к централизации власти. Один из них получил преобладание в религиозном обществе, другой – в гражданском. В Европе в одно и то же время торжествовали и эмансипация человеческого духа, и абсолютная монархия.
Рано или поздно непременно должна была разгореться борьба между этими двумя, столь противоположными друг другу фактами. Один из них был поражением абсолютной власти в духовном мире, другой – торжеством ее в мире гражданском, один склонял к упадку древнюю церковную монархию, другой довершал уничтожение древних феодальных и общинных вольностей. Их одновременность, как вы уже видели, произошла от того, что перевороты в религиозном обществе совершались скорее, нежели в гражданском; первое уже дошло до освобождения мысли, тогда как другое находилось уже на степени сосредоточения всех властей в одной общей власти. Итак, совпадение обоих фактов происходило вовсе не от однородности их и нимало не уменьшало их противоположности. Каждый из них был шагом вперед в цивилизации, но шаги эти были совершены под влиянием различных условий и, близкие по времени, далеко отстояли друг от друга по внутреннему значению своему. Соглашение их между собою не могло обойтись без предварительного столкновения и борьбы.
Первое враждебное соприкосновение их произошло в Англии. Стремление свободного исследованья, порожденного реформациею, к восстановлению политической свободы, павшей под ударами чистой монархии, попытка уничтожить абсолютную власть в гражданском, как и в духовном мире, таков смысл английской революции, такова роль ее в развитии цивилизации.
Отчего это стремление проявилось именно в Англии? Отчего в этой стране перевороты политического мира более, нежели на материке, совпадали с переворотами мира нравственного?
Королевская власть в Англии подверглась тем же изменениям, как и на континенте: в правление Тюдоров она достигла небывалой прежде степени сосредоточенности и энергии. Из этого еще не следует, чтобы деспотизм Тюдоров на самом деле отличался большим произволом и стоил Англии дороже, чем деспотизм их предшественников. При Плантагенетах, по моему мнению, совершаемо было столько же тиранических действий, притеснений, несправедливостей, как и при Тюдорах, – может быть даже и больше. И на континенте образ правления абсолютной монархии в это время, по всей вероятности, был суровее и произвольнее, нежели в Англии. Новое явление, являющееся в Тюдорах, заключается в том, что абсолютная власть возводится в степень системы; короли предъявляют притязания на самостоятельную, независимую, верховную власть; они говорят языком, которого до тех пор не употребляли. Притязания Генриха VIII, Елизаветы, Иакова I, Карла I резко отличаются от притязаний Эдуарда I и Эдуарда III, хотя власть двух последних королей на практике была не менее произвольна и обширна. Повторяю, в XVI веке изменяется скорее рациональная система, нежели действительное могущество английской королевской власти; короли открыто домогаются неограниченных прав и ставят себя выше всех законов, даже тех, на которые сами соглашаются не посягать.
С другой стороны, религиозный переворот совершился в Англии совсем не так, как на материке Европы; он был, по крайней мере отчасти, делом самих английских королей. Правда, и в Англии издавна уже совершались попытки народной реформы, которая не замедлила бы, без сомнения, обнаружиться с полною силою. Но Генрих VIII предупредил ее; революция была предпринята самою королевскою властью. Вследствие этого, английская реформация, как уничтожение церковных злоупотреблений и тирании, как освобождение человеческого духа, сначала была далеко не так радикальна, как реформация континентальная. Она, как и следовало ожидать, совершилась в пользу инициаторов ее. Король и сохраненные им епископы разделили между собою богатства и власть, оставшиеся после предшественника их, папы. Такой образ действий не остался без последствий. Реформа, как утверждали, совершилась, но большая часть побуждений, заставлявших желать ее, по-прежнему существовали. Она проявилась снова, в народном духе; она потребовала от епископов того, чего прежде домогалась от римского престола; она обвиняла их за то, что власть каждого из них равнялась папской власти. Каждый раз, когда общая судьба религиозной революции была в опасности, каждый раз, когда дело шло о борьбе с прежнею церковью, все протестантские партии соединялись между собою и вместе сопротивлялись общему врагу. Но с окончанием опасности возобновлялась внутренняя борьба; народная реформа снова вступала в борьбу с реформою королевскою и аристократическою, раскрывала ее злоупотребления, жаловалась на ее тиранию, требовала исполнения ее обещаний и восставала против желания ее подражать низвергнутой ею же самою власти.
В то же время в гражданском обществе Англии обнаружилось стремление к освобождению, потребность в политической свободе, до тех пор совершенно неизвестная или по крайней мере бессильная. В течение XVI века коммерческое благосостояние Англии возрастало с необыкновенною быстротою, а поземельная недвижимая собственность переходила по большей части от одних владельцев к другим. Возрастающее раздробление английских земель в XVI веке – факт не достаточно еще исследованный, оно зависело от разорения феодальной аристократии и от многих других причин, исчислять которые было бы теперь слишком долго. Все документы показывают нам чрезвычайное увеличение числа поземельных собственников и переход большей части земель в руки джентри, т. е. низшего дворянства и буржуазии. Высшее дворянство, заседавшее в палате лордов, в начале XVII века было далеко не так богато, как члены палаты общин. Итак, одновременно с усиленным развитием промышленного богатства, совершалась важная перемена в богатстве поземельном. Вслед за этими двумя фактами, появился и третий – новое движение умов. Царствование Елизаветы составляет, может быть, эпоху наибольшей литературной и философской деятельности в Англии, эпоху плодотворных и смелых мыслей. Пуритане не колеблясь исчерпывали до последних результатов свое узкое, но могучее учение. Другие, менее нравственные, но более свободные, чуждые всякому принципу, всякой системе, с жаром воспринимали все идеи, обещавшие какое-нибудь удовлетворение их любопытству, какую-нибудь пищу их умственным потребностям. Там, где умственное движение составляет живое наслаждение, свобода скоро делается потребностью и также скоро из общественного мнения переходит в государство.
На материке, в некоторых странах, куда проникла реформация, точно так же появилась наклонность того же рода, известная потребность к политической свободе; но этой новой потребности не доставало данных для преуспеяния; она ни в чем не находила поддержки, не находила точки опоры ни в учреждениях, ни в нравах; она оставалась смутною, не уверенною в самой себе, и напрасно искала средств к достижению своей цели. В Англии положение дел было совершенно другое; там дух политической свободы, вновь проявившийся в XVI веке под влиянием реформации, нашел готовую точку опоры и средства к действию в прежних учреждениях, во всем общественном строе страны.
Всем известно первоначальное происхождение свободных учреждений в Англии; всем известно, каким образом в 1215 году союз высших баронов исторгнул у короля Иоанна великую хартию (Magna Charta). Менее известно то, что хартия эта от времени до времени была подтверждаема большинством королей. Между XIII и XVI веками насчитывается более тридцати таких подтверждений. Кроме того, к ней прибавлялись новые статуты, которыми она поддерживалась и развивалась. Поэтому она жила, так сказать, без перерывов и без промежутков. В то же время образовалась палата общин и заняла место в верховных учреждениях государства. Собственно говоря, она укоренилась в Англии еще при Плантагенетах, хотя и не играла при них особенно важной роли; управление государством еще не принадлежало ей, не находилось даже под ее влиянием; она принимала в нем участие только по приглашению короля и то нерешительно, неохотно, опасаясь запутаться и навлечь на себя нарекание, почти не желая увеличить свою власть. Но когда дело шло о защите частных прав, достояния или домашнего спокойствия граждан – одним словом, личной свободы, – тогда палата общин с величайшею энергиею и настойчивостью исполнила свой долг и полагала начало тем принципам, которые легли в основание английской конституции.
