Виктор Кондрашин - Крестьянство России в Гражданской войне: к вопросу об истоках сталинизма
Из содержания приведенных документов видно, что Сапожков имел все основания для недовольства действиями вышестоящего начальства, поскольку они были действительно несправедливыми по отношению к нему. По сути дел, конфликт был спровоцирован командующим ЗВО Авксентьевским, избравшим в отношении заслуженного командира Красной армии излишне прямолинейное административное давление. Кроме того, они свидетельствуют о хотя и весьма проблематичной, но все же существовавшей альтернативе ликвидации мятежа без ставки на силовой вариант.
Однако центральная власть не пошла по этому пути и предпочла переговорам с Сапожковым решительные меры по отношению к мятежникам. 2 августа 1920 г. Ленин направил телеграмму в Уральск — ревкому Уральской области, президиуму Саратовского исполкома, Авксентьевскому и партийным органам Уральской и Саратовской губернии, — в которой указал: «Сапожкову удалось привлечь на свою сторону некоторые красноармейские части и часть кулацкого населения и в настоящее время он стремится пробиться на Новоузенск и далее, вероятно, к низовьям Волги и Урала. 1. Обязать все ревкомы и исполкомы оставаться на местах до последней возможности, энергично ведя агитацию против изменника…3. Установить самую тесную связь между подчиненными Вам ревкомами и исполкомами и воинскими отрядами.. 5. Пресекать в корне всякое проявление сочувствия и тем более содействие местного населения Сапожкову, используя всю полноту рев. власти в тех случаях, где содействие имело место, потребовать выдачу виновных главарей, от селений, лежащих на пути следования отрядов Сапожкова брать заложников, дабы предупредить возможность содействия»{643}.
В ответных телеграммах Ленину и Троцкому Авксентьевский проинформировал о принятых мерах, указывая при этом на необоснованность выдвинутых против него обвинений. Так, 3 августа 1920 г. в телеграмме Троцкому он сообщал, что против сапожковцев «брошены лучшие войсковые части» из Самары и Оренбурга, «аэропланом среди населения, войск противника разбросаны ранее составленные листовки», чтобы «не дать восставшим возможность распространить и усилить свое влияние на крестьянство», в Новоузенский уезд высланы «наиболее крепкие войска», среди расстрелянных, взятых в плен «главнейшие сотрудники Сапожкова — Воробьев, Клопов (начснаб)». В результате удалось предотвратить вспышку новых «кулацких восстаний» и сохранить от разграбления хлеба и другое продовольствие, собранное райпродкомом. Далее Авксентьевский отметил: «Начавшиеся против меня наветы и доносы… партработников и возникающее отсюда Ваше недоверие ко мне, сознаюсь, т. Троцкий, страшно тяготили меня… прошу или немедленно устранить меня от должности Комвойсками округа… или же поддержать мой авторитет… выслать авторитетную инспекцию для выяснения фактического положения»{644}. Об этом же шла речь в телеграмме Авксентьевского Ленину от 4 августа 1920 г.{645}
Для разгрома мятежа Сапожкова были привлечены все наиболее боеспособные части Заволжского военного округа. В общей сложности силы карательных отрядов насчитывали 12 362 штыка, 1659 сабель, 89 пулеметов, 46 орудий. Они почти в пять раз превосходили сапожковцев по численности живой силы, в 11 раз — по пулеметам и орудиям{646}.
Несмотря на это очевидное превосходство, Сапожков почти два месяца вел бои против карателей, умело маневрируя и уходя из-под удара их главных сил. Его тактика будет в полной мере использована в 1921 г., когда массовое повстанчество охватит регион. Каратели делали ставку на численное и огневое превосходство над противником и неотступное его преследование. Их главной целью было не дать Сапожкову оторваться и уйти в уральские степи. Чтобы быть в курсе его передвижений, они использовали данные агентурной разведки и показания пленных сапожковцев.
В историографическом обзоре мы приводили точку зрения С.А. Павлюченкова по поводу причин поражения восстания Сапожкова, которая заключается в следующем «Видавший виды поволжский мужичок занял осторожную позицию, стремясь столкнуть лбами сапожковцев с продовольственниками, чтобы отделаться и от тех, и от других»{647}. То есть, полагает Павлюченков, крестьяне не только не поддержали Сапожкова, но и негативно отнеслись к самому факту его мятежа и как бы со стороны наблюдали за схваткой.
На наш взгляд, подобное утверждение неверно. Прежде всего оно опровергается данными о численности мобилизованных Сапожковым крестьян. Как уже указывалось, в его отряды влилось порядка 1300 крестьян. О том каким образом происходила эта мобилизация, можно судить по следующим документам. В сводке Самарской губчека за 15–30 июля 1920 г. отмечалось, что объявленная в Бузулуке Сапожковым запись добровольцев проходила «с большим наплывом крестьян»{648}. В докладе уполномоченного РВС 2-й армии Марголина члену РВС армии Уайдлеру, датированном 31 июля 1920 г., констатировался факт притока «в его ряды многих дезертиров из пределов Пугачевского, Бузулукского и Новоузенского уездов, из коих Сапожков создал особую часть»{649}. В сводке Саратовской губчека за 15 июля — 2 августа 1920 г. сообщалось, что «Сапожков пользуется большой популярностью среди своих красноармейцев и среди крестьян Новоузенского уезда»{650}. В воспоминаниях о восстании Сапожкова начальника особого отдела Самарской губчека Картукова отмечался факт активного участия крестьян в качестве разведчиков Сапожкова{651}.
В то же время документы свидетельствуют и о другом. Так, уже упомянутый нами бывший помощник начштаба сапожковской дивизии Е. Хорошилов на допросе в губчека указал: «Отношение населения тех сел, где проходили сапожковские войска и где делались митинги, поражало своей осторожностью и молчаливостью. Сами крестьяне в откровенных разговорах говорили, что “вот вы сегодня уйдете, а нам отплачиваться за вас”, но, несмотря на это, все села выносили резолюции: мобилизовать на помощь Сапожкову мужчин от 18 до 45 лет, но желающих присоединиться нечем было вооружить, да и вообще-то запас патронов в армии Сапожкова был всего 9000 штук, кроме розданных на руки; запас снарядов был, пожалуй, еще меньше. Ревсоветом усиленно велась агитация, рассылались воззвания, которые крестьяне сами переписывали, передавали из села в село. Рассылались агенты для разведок, но большинство их, как мне известно, рвало воззвания и разбегалось по домам»{652}. Примерно об этом же говорится в другом использованном нами документе — докладе уполномоченного РВС 2-й армии Марголина, где автор отметил, что крестьяне не понимали «причин сапожковского выступления и его целей»{653}.
Данные источники, несмотря на их, казалось бы, однозначную оценку все же не могут изменить нашей позиции по поводу крестьянской поддержки движения Сапожкова. Крестьяне не могли негативно относиться к Сапожкову, поскольку его лозунги в полной мере отвечали их представлениям о причинах обрушившихся на них бед. Кроме того, сам лидер восстания и его сподвижники были выходцами из тех мест. Другое дело, что реальная ситуация, сложившаяся в заволжских деревнях летом 1920 г., создала объективные препятствия для более активного участия крестьян в сапожковском движении. И главным из них, на наш взгляд, была уборочная кампания, проходившая в особых условиях. Так, в вышеупомянутом докладе Марголина сообщалось: «Настроение крестьян… подавленное, ибо какие бы цели Сапожков не ставил, а мобилизация подвод, мобилизация лошадей нарушает мирный ход их жизни, отрывает их от страдной работы. Подавленность крестьянства еще усиливается полным неурожаем»{654}. Таким образом, главная причина крестьянской пассивности проистекала из-за занятости крестьян на полевых работах, требовавших особых усилий в связи с поразившей Поволжье засухой. Крестьяне спасали урожай и поэтому не могли отвлекаться на другие дела. Кроме того, они имели представление о силах, задействованных против повстанцев со стороны власти. Но главное состояло в том, что на момент мятежа крестьяне еще не находились в том тяжелейшем положении, которое станет фактом осенью 1920 г. Что же касается причин нежелания центральной власти пойти на переговоры с Сапожковым, то они очевидны. Сапожков покусился на основу аграрной политики Советского государства — продразверстку и сердцевину ее политической системы — монопольную власть Коммунистической партии. Учитывая фактор усиления военной угрозы в связи с событиями на Западном фронте и в Крыму, другая политическая линия правящего режима по отношению к мятежной дивизии вряд ли была возможна. В условиях военного времени мятеж должен быть подавлен.
Эта задача была выполнена лишь частично. 5 сентября 1920 г. в районе Ханской Ставки курсанты Оренбургской кавалерийской школы под командованием Тимошева настигли головной отряд сапожковцев и погнали его к озеру Бак-Баул. Там в ходе ожесточенного боя Сапожков был застрелен одним из курсантов{655}. Однако остальные отряды сапожковцев сохранили свое ядро. Такие части, как, например, под командованием ближайших сподвижников Сапожкова Серова и Усова в 1921 г. станут одними из самых многочисленных и активных повстанческих подразделений в Поволжье.
