Матрена Распутина - Распутин; Почему
Повторяет мысль Александра Михайловича и княгиня Палей: "Эта драма была началом революции".
Получив известие о случившемся, из Ставки Николай немедленно приказал провести срочное расследование.
Алексей со слезами требовал, чтобы убийц поймали и наказали.
Алексей очень любил моего отца. Я сама не однажды видела, как царевич бросался к нему на шею в искреннем детском восторге. Алексей буквально вис на моем отце, уцепившись руками и ногами. Как-то мой отец не удержался на ногах, и они вместе свалились на пол. Стали в шутку мериться силами. Победил, разумеется, Алексей.
Чуть позже Анна Александровна передавала мне слова царевича, за которого после смерти моего отца взялись придворные доктора: "И лечат меня, и лечат. А толку нет. Он (то есть мой отец) только яблочко принесет, и все пройдет".
Опознание
На следующий день водолазы нашли тело подо льдом возле Петровского моста.
Протопопов позвонил мне. Попросил опознать тело.
Когда прибыл автомобиль, посланный за мной Протопоповым, Варя и Катя тоже вызвались ехать.
Улица, ведущая к Петровскому мосту, была перекрыта полицейским кордоном и солдатами. Разрешали проезжать только автомобилям, посланным по официальным поручениям.
Когда мы остановились на берегу, нас отвели к домику, в который было перенесено тело отца.
Я подошла близко. Это был, безусловно, он.
Один висок вдавлен от удара. Грязь и водоросли покрывали лицо. Самым ужасным зрелищем -- так как худшие увечья были скрыты грубым одеялом -- был правый глаз, висящий на тонкой ниточке. На запястьях виднелись глубокие, кровавые борозды -- он боролся, стараясь освободиться от пут, когда пришел в себя подо льдом. Закоченевшая правая рука лежала на груди, пальцы были сложены щепотью, как для крестного знамения.
Помню, что открыла рот, чтобы закричать, но не издала ни звука.
Словно сквозь туман до меня донесся протокольный вопрос Протопопова:
-- Известна ли вам личность покойного?
Я несколько мгновений смотрела на Протопопова, силясь понять слова.
-- Да. Это мой отец, Григорий Ефимович Распутин.
С формальностями было покончено.
Я бы упала, если б Катя не обняла меня.
Мы быстро доехали обратно. Протопопов позаботился об охране, и дома мы могли чувствовать себя в безопасности. Никто не знал, чего еще можно было ждать.
Царская милость
Мама, Дмитрий и Дуня приехали из Покровского через пять дней. Мы с Варей их встретили, и мама получила ответ на свой вопрос раньше, чем успела его задать -- мы были в черных платьях, подаренных царицей.
Приехавшие требовали подробностей, и я рассказала им обо всем, опустив самые страшные детали, и еще сообщила о похоронах, которые должны состояться в окрестностях Царского Села на клочке земли, подаренном Анной Александровной.
Дмитрий спросил о самих похоронах, я ничего не могла ему ответить, так как царская чета запретила присутствовать на них, опасаясь неприятностей для нас.
На следующий день царица прислала автомобиль. Нас с мамой, Варей и Дмитрием отвезли в Царское Село.
Пока взрослые пытались хоть как-то утешить маму, царские дочери обнимали нас, выказывая любовь и сочувствие. Алексей же стоял в стороне, сдерживая рыдания. По его щекам текли слезы.
Царь заверял маму:
-- Госпожа Распутина, я стану вторым отцом для ва
ших прекрасных дочерей. Мы с Алике всегда их люби
ли, как собственных дочек. Пусть они продолжают учить
ся в Петрограде, и я позабочусь о том, чтобы они ни в
чем не нуждались.
Однако события развивались так, что впору было заботиться о спасении самой жизни, а не о благополучии.
Все пошло прахом
Денег, оставленных отцом мне на приданое, на месте не оказалось -после смерти отца в дом приходило столько народу, что невозможно было за всеми уследить. Деньги, положенные отцом на хранение в банк Дмитрия Рубинштейна, тоже пропали.
Единственной надеждой оставалось хозяйство в Покровском. Через несколько дней мы с Варей проводили маму, Дмитрия и Катю на станцию. Они ехали домой.
Теперь нас осталось только трое в квартире. Дом пустовал без просителей.
Расследование постепенно сводили на нет. Было ясно, что никто не будет наказан. Правда, Феликса выслали в его поместье в Ракитное, откуда он потом уехал в Крым, а Дмитрия Павловича перевели в расположение русских войск в Персии. Как оказалось, это было не наказание, а скорее благо, так как облегчило бегство Юсупова после революции за границу с большей частью своего состояния. Дмитрий же таким образом стал недоступен для большевиков.
Февраль, начало конца
Я была поглощена рассказами Дуни о жизни отца, старательно записывала каждый эпизод в свой дневник и почти не обращала внимания на окружающий мир.
Иногда Варя приходила домой из гимназии и рассказывала о длинных очередях за хлебом, которого тщетно ждали весь день, о расхристанных солдатах, бесцельно слоняющихся по улицам.
Я выходила из дому только по средам, когда мы ездили в Царское Село. Дворец оставался едва ли не единственным спокойным местом среди бурлящего Петрограда. Во дворце все шло, как обычно.
Но катастрофа надвигалась неумолимо.
Анна Александровна получила несколько писем с угрозами. Ее обвиняли в заговоре, направленном на
поражение России в войне. Конечно, упоминалось и имя отца. Царица распорядилась о ее переезде во дворец. Там Анна Александровна была в безопасности.
Не уверена, что царь знал об истинном положении дел в армии. Ему докладывали не обо всем. А дезертирство, между тем, приняло неимоверные размеры. (Из Покровского мама писала, что многие крестьяне возвращаются с фронта домой, возвращаются открыто и без всякого стыда.)
Как бы там ни было, Николай делал вид, что все в порядке.
В конце февраля, через три месяца после убийства, Дуню вызвали домой ухаживать за престарелым отцом. Мы с Варей остались вдвоем. Поехать в Покровское не могли -- нужно было заканчивать учебу.
Привратница каждый день приходила убирать квартиру и готовить обед, но в другое время я оставалась одна и сидела, оплакивая отца и молясь за упокой его души. Мысли мои обращались к дому, мне хотелось снова вернуться к маме, к спокойной жизни в Покровском. Но что-то подсказывало мне, что и та, прежняя жизнь уже не для меня.
Однажды, когда стало особенно одиноко, я сняла трубку, чтобы позвонить Анне Александровне по дворцовому номеру, но обнаружила, что аппарат не работает. Я вышла на улицу, надеясь увидеть, в чем причина неисправности, но вместо этого увидела огромную толпу людей, марширующих по Литейному проспекту и скандирующих "Долой немцев". Они били витрины магазинов.
Вечером связь восстановили. Я позвонила Анне Александровне, от нее узнала, что в армии начались бунты -- солдаты убивали офицеров.
Вскоре на улицах появились баррикады. Я больше не пускала Варю на занятия. Вдвоем мы сидели в холодной квартире и прислушивались к крикам за окнами.
Я снова попыталась позвонить во дворец, но не смогла соединиться. Редкие знакомые приносили нам слухи: то ли царь отрекся от престола, то ли он только собирается отречься; то ли его свергли и он бежал то ли в Англию, то ли в Германию, то ли в Швецию, то ли еще куда-нибудь. Мне стало невыразимо страшно.
Покорно ждать новых ужасных сообщений я уже не могла. Наняла автомобиль и поехала в Царское Село. Без труда вошла во дворец (охрана меня хорошо знала). Попросила доложить обо мне Александре Федоровне.
Александра Федоровна обняла меня, но сказала, что мне нельзя оставаться во дворце, потому что все дети и даже Аннушка больны корью и лежат в постелях.
Царица со слезами на глазах проводила меня до дверей и расцеловала, обещая позвонить, как только положение улучшится настолько, что я смогу снова навестить их. В вестибюле стояла большая ваза, полная круглых ирисок. Не находя в ту минуту, как выразить свою симпатию, Александра Федоровна сунула мне горсть конфет в карман пальто.
Оказавшись снова в автомобиле, я расплакалась -- была уверена, что сейчас навсегда простилась с Александрой Федоровной.
Потом Дума объявила о создании Временного правительства, царя вынудили отречься от престола. Императорскую семью посадили под домашний арест. Новая стража сплошь состояла из пьяных солдат. Они грязно ругались и обнажали свой срам всякий раз, когда кто-нибудь из великих княжон подходил к окну.
Месть мертвому
Пока это было возможно, могилу отца по приказу Александры Федоровны тщательно охраняли. И это, между прочим, породило множество слухов, так как полицейские не подпускали желающих близко к месту последнего упокоения отца. Однако вскоре стало почти всем известно, что могилу можно найти по тому, что над ней Анна Александровна построила деревянную часовню (она собиралась потом обложить ее кирпичом, но не успела).
Кроме того, оставить вполне незаметными ежедневные приезды туда Александры Федоровны с дочерьми было никак невозможно.
