На шумных улицах градских - Леонид Васильевич Беловинский
Вообще, когда я был ребенком, знахарей-лекарей, подобных купцу Любимову, было много в Петербурге. Лечил от разных болезней сторож Владимирской церкви, давая пить какой-то настой трав на водке, лечили странницы-богомолки, переходя из дома в дом, лампадным маслом с камешком и стружками от мощей, спрыскивали водой с семи углей из семи печей “от сглазу”. Лечил будочник… Он лечил от вередов и ломоты “снадобьем”, которое сам составлял и давал в виде мази… Помню, что большую практику медицинскую имел коновал в Ямской. Про него говорили, что он – настоящий скрипинский коновал и лучше всякого доктора. Лечил он заговорами, натирал больное место пациента лошадиной дугой, отворял жильную кровь, накидывал горшки и банки, а также снабжал и лекарством, которое сам приготовлял. Прием этих лекарств сопровождался обрядами, и мне кажется теперь, что эти-то обряды темным людям и нравились. Так, перед тем, как принять лекарство, нужно было продеть его между спиц колеса трижды, пить из берестяного стакана, пить на заре, наливать непременно левой рукой, стоять при этом не на полу, а на земле, и т. п…
Успех знахарей того времени я объясняю малочисленностью врачей, почти полным отсутствием амбулаторий и плохой славой, которой пользовались тогдашние больницы. Простого человека в больницу можно было отправить только силой. Ходили рассказы в народе, что в больницах немцы-лекаря морят голодом (диета), сажают в кипяток (ванна), потрошат кишки. Поэтому простой народ и предпочитал лечиться у знахарей в банях растиранием мазями, правлением костей, накладыванием банок и горшков. В банях всегда были цирюльники, занимавшиеся кровопусканием всех родов и вообще лечением, а иногда проделывали это и простые мужики-парильщики, а в женских банях – бабки-сторожихи. Больной прислуге стоило только намекнуть о больнице, как она бросалась в ноги и умоляла не отправлять ее в больницу. Помню, что кровь бросать, банки себе ставить и сухие горшки накидывать очень многим из лиц того времени, которых я знавал, очень нравилось. При каком-либо нездоровье говорили, что это “кровь нудит”, “кровь наружу просится”, “кровь в вереда пошла”, – шли к цирюльнику и бросали себе жильную кровь <…>
Помню также, что в деле лечения была слабость к ношению фонтанелей, что делалось в большинстве случаев не по укзанию врачей, а по совету опять-таки “сведущих людей”, то есть цирюльников, знахарей, знахарок. Мой дядя… носил фонтанель – горошину на руке около плеча и растравлял себе рану в течение многих лет. Знахари ставили от ломоты, сыпей или вередов заволоку под кожу из шелковой ленты, что при передвижении ленты, для удаления накопившегося гноя, производило страшное мучение… Прибавлю, что против грыжи многие мужчины носили в ухе серебряную серьгу, а против какой-либо заразы – непременно медный крест на шее, который часто вешался рядом с золотым, а также и ладанку с головкой чеснока. Также от заразы у входных дверей квартиры вешали открытую банку с дегтем и пучок чесноку. Это была тогдашняя дезинфекция.
Такие медные кресты и ладанки с чесноком носили на шее и мы, дети. Висели у нас и деготь и чеснок у дверей в квартире. В доме у нас верили в “симпатические средства”, но для лечения нас от недугов приглашали доктора… Без лекарств лечению не верили. Помню, что мы, дети, болели очень часто горловыми болезнями. Лечение заключалось в прижигании горла ляписом, полоскании шалфеем с ромашкой и молоком, а внутрь прописывали луковый и фиалковый сиропы. О хинине я что-то не помню. Для понижения жара поили потогонным: малиной, бузиной, липовым цветом. Температура тела не измерялась. Как слабительное давался настой александрийского листа. Пиявки были в большом употреблении, для постановки которых приглашался цирюльник. Пиявки сохранялись у нас дома в банке с водой, и про них говорили, что они “отдыхают”.
Но независимо от приглашения доктора нас лечили и домашними симпатическими средствами. От кашля надевался на горло шерстяной чулок с левой ноги, натертый серым мылом, а на грудь накладывался нагрудник из синей сахарной бумаги, пропитанной свечным салом. Свечным же салом смазывали и нос от насморка и даже давали сало пить, накапанное в ромашку, от грудной боли. От горловых болезней на шею вешали также кольцо, свернутое из хряща гусиного горла. Подчас нас, больных детей, спрыскивали и водой с углей, так как большинство болезней приписывалось сглазу. Делали опрыскивание изо рта, внезапно, так чтобы испугать больного. Водка-перцовка также считалась лекарством внутренним и наружным.
Микробов, бактерий и бацилл тогда не знали, но все-таки предугадывали их, и при заразных болезнях окуривали помещение больных можжевельником и уксусом, ставили деготь на блюдечках, делали ванны с серным цветом и мыли зеленым калийным мылом. Дезинфекцией это, впрочем, не называлось, да тогда и не знали этого слова. Также не слыхал я тогда в нашей семье и слова “дифтерит”, хотя он, несомненно, в нашей семье бывал» (с. 132–136). Останется добавить, что это были относительно образованные люди, читавшие светские книги, петербуржцы в третьем поколении, служившие приказчиками в иностранных фирмах. Впрочем, упомянутую здесь сальную свечу для смазывания воспаленного носа в это же время потребовал себе сам император Николай I.
При дурном состоянии медицины и вере в знахарей и «симпатические средства» нередкие эпидемии, например, холеры, выкашивали великое множество народа. Медицинские
