Олег Волков - Москва дворянских гнезд. Красота и слава великого города, пережившего лихолетья
Нам остается догадываться, для какой надобности сопровождал царя в поездке «портной мастер» и каково «великий государь» выглядел в «комнатном зипуне»… Эти подробности подтверждают наши сведения о том, что в XVII веке Новоспасский монастырь сделался, по тогдашней терминологии, «комнатным», то есть придворным. И еще именовался он царским, «великой, пресловутою, первостепенной обителью». Из описания, оставленного известным путешественником архиепископом Павлом Алеппским, сопровождавшим посетившего Москву в 1668 году Антиохийского патриарха Макария, узнаем, что в братском корпусе монастыря имелись две особые кельи, предназначенные для царя и царицы.
Приведу несколько строк из этого описания:
«Монастырь находится на юго-западе города, более часа пути. Нас ввели в великую церковь, в облачениях повели в самый низ церкви, чтобы прочесть молитвы над гробницами сановников государства. Тут могила бабки царя. Все гробницы покрыты бархатными, расшитыми золотом и жемчугом покровами, горят неугасимые свечи. Ежедневно совершаются панихиды…
…Восемь огромных башен, бойницы с пушками, озеро близ монастыря для рыбы. Он подобен Шейху Абу Бекр в Алеппо. Собор построен Никоном. Пять куполов, галерея, три больших двери, благолепные иконы, одна из белой слоновой кости размером с лист бумаги – на ней резные господни праздники. Это царское сокровище…
…На площади – огромный колокол, окружность около 50 пядей. Как только перевезли его из города? В монастыре до ста монахов. Келии просторные, новые. Есть веселые помещения с видом на реку и город. Словом, монастырь неприступный, со множеством пушек, и виднеется из города, как голубь, ибо весь выбелен известью».
Автор этого отрывка справедливо отметил двойное назначение монастыря – оплота веры и мощи государства, городской крепости и царской усыпальницы. Но уже во время посещения его Павлом Алеппским монастырь имел и третье назначение: он служил тюрьмой, оборудованной глубокими казематами и застенками. Как раз перед поездкой ближневосточных иерархов в одном из них скончался после долгих лет заключения настоятель Троице-Сергиева монастыря Дионисий, прославившийся организацией успешной его обороны в годы польской интервенции. Он же рассылал по городам грамоты с призывом восстать против оккупантов. Дионисия лишили сана и заключили в темницу по обвинению в ереси: наступал период острых религиозных разногласий, завершившийся расколом русской церкви.
В последней четверти XVII века Русь вошла в беспокойную полосу боярских смут и перемен. Они привели к отходу от традиционно сложившихся устоев жизни Московского государства: над ним уже занималась заря Российской империи. В 1676 году скончался процарствовавший тридцать лет Алексей Михайлович и престол перешел к его пятнадцатилетнему сыну Федору. Долгое царствование Алексея «тишайшего» помогло сохранить заведенные порядки, вернее, их видимость, но веяния века неудержимо вторгались во все области жизни, и уже в короткие шесть лет правления юного царя были отменены некоторые исконные обычаи управления страной, в частности уничтожено местничество, введено подворное обложение.
Государством фактически правили разные группы бояр. Царь Федор еженедельно ездил на панихиды по своей тетке Ирине в Новоспасский монастырь, делал ценные вклады, но уже не оделял его вотчинами. Влияния церковных иерархов еще доставало на то, чтобы противостоять проектам правительства секуляризировать церковные имущества, но в росте благосостояния духовенства наступал застой. Новоспасский монастырь, как и прежде, был многоместным и первостатейным, сюда приезжали правительница Софья, ее братья Иван и Петр, однако обитель не обстраивалась больше. Недаром Петр вскоре предпишет: «…строение излишнее в монастыре не затевать». Не за горами были и крупные перемены, непосредственно отразившиеся на судьбе Новоспасского монастыря.
После смерти патриарха Андриана в 1700 году ему не было назначено преемника. Царь Петр, не доверявший московскому духовенству, назначил местоблюстителем патриаршего престола своего убежденного сторонника Стефана Яворского, представителя Малороссийской церкви. Монастырь оставался в ведении царского двора и подчинялся высшей церковной власти, но двор уже перебрался в Петербург, где в 1721 году был учрежден Святейший синод, упразднивший патриаршее правление. И там же, на невских берегах, уже возводился Петропавловский собор – новая усыпальница российских императоров. Последовала и регламентация монастырских порядков, были разработаны «духовные штаты», казна отпускала средства на содержание монахов, причем настолько осмотрительно, что число их быстро уменьшалось. Правительство стало входить во все мелочи монастырских распорядков. При Петре Новоспасскому монастырю было, как мы бы сказали теперь, «спущено штатное расписание». В нем перечислялись:
Архимандрит, наместник, проповедник, казначей, рядовые старцы и вотчинный надзиратель, инквизитор и священник на жалованье.
Для монастырского хозяйства: должностные монахи и трудники: квасовар и пивовар, стольничный, поваренный, трапезный, хлебный, хлебодар, подкеларщик, воротенный, конюшенный, огороденный, чашник, погребный, часовод, житейный и житничный, звонарь, просвирник, пономарь, рухлядный монах, служащий больным, – каждому жалованья шесть рублей и шесть четвертей хлеба на год.
Для письмоводства: канцелярия из приказного, стряпчего, канцеляриста, двух подканцеляристов и четырех копиистов.
Для домашнего обихода: оконничник, два печника, два плотника, два кузнеца, двенадцать конюхов в монастыре, да в селах восемь, сапожник, два портных, приспешник, готовивший пирожное, архимандричный повар, архимандричный истопник, два рыбака, два сторожа церковных, бочар, колесник, шесть слуг для выезда с архимандритом и прочими властями.
Петр лично просматривал этот список. На нем его рукой приписано: «…да обще властям для приезжих и праздников на вино 100 рублей, на пиво 50 рублей».
Таким образом, царь, прибирая одной рукой земли и доходы монастыря, другой милостиво оделял средствами, чтобы властям монастырским можно было угоститься в праздник и принять гостей. Впрочем, тот же Петр, снимавший колокола с новгородских звонниц, чтобы перелить их на пушки, распорядился отлить для Новоспасской обители колокол чудовищного веса – в одну тысячу сто пудов! Петра не обвинишь в непоследовательности: скорее всего, деньги на пиво и пожертвованный колокол – позолота какой-нибудь очень горькой пилюли, которую сей самодержец заставил духовенство проглотить! Известно, что монастырские затворы и темницы очень пригодились царю в период стрелецких бунтов: сюда приводили захваченных мятежников, тут шли дознания, отсюда их вели на казнь на Красную площадь.
Новоспасский монастырь. Вид на Спасо-Преображенский собор в начале ХVIII века
Впрочем, подвалы монастыря не пустовали и во время преследований в страшные годы укрощения оппозиции петровским реформам. Сюда, в Новоспасский монастырь, отсылались из зловещих Преображенского и Сыскного приказов, из Преображенской и Раскольничьей канцелярий «под начал для исправления ума под видом и названием изумленных и сумасшедших, какими и подлинно делались от страха и мучений в застенках». Попадали сюда и престарелые и увечные преступники, и по подозрению оговоренные, вытерпевшие тяжелый искус застенков и «очистившиеся кровью», то есть после трех застенков не сознавшиеся в возводимых на них преступлениях. Одни из них, секретные, содержались по затворам в колодках и цепях, другие употребляемы были на «монастырские труды и тяжкие послушания», по усмотрению настоятеля. Иногда, как пишет историк Иван Снегирев, «в стенах обители раздавалось роковое «слово и дело», которое вело в застенки Преображенского приказа на дыбу, встряску и терзание кнутом».
Правосудие над «монастырскими людьми» также вершилось по усмотрению надзирателя. Так, если кто из них, – по свидетельству монастырских документов, – «держал у себя заповедное продажное питье, или зернь[8], или карты, или табак, оказался в буйстве, бесчинии и драке, тот, по приговору архимандрита с братиею, смирялся монастырским смирением». «Смирение» это состояло в том, что виновного сажали на цепь и в колодки и, смотря по важности вины, били нещадно плетьми или шелепами[9] или определяли на мукосейные труды, ставили на земные поклоны в церкви.
Так что Новоспасский монастырь оказывался не только «царским богомольем и обителью благочестия». В XVIII веке сюда из Коллегии экономии стали отправлять «на пропитание» престарелых и увечных отставных; поселяли здесь, обеспечивая содержанием, офицеров, чиновников и рядовых, неспособных к службе, иногда с их семействами. В царствование Анны Иоанновны Бирон стал посылать в монастырь «иноверных» инвалидов, что вызвало ропот монастырских властей, однако на сей счет Сенат сделал заключение: «…в том предосуждения быть не может, понеже пропитание будут получать по указам, а до веры их в том не касается».
