Максим Зарезин - В пучине Русской Смуты. Невыученные уроки истории
В январе 1605 года, Московская рать, из 200 000 человек состоявшая, опять выступила против Димитрия и 2 января остановилась при Добрыничах. У Димитрия было всего на все 15 000 Поляков, казаков и Русских. С отрядом столь малочисленным он устремляется на врагов: Москвитяне бегут и бросают свои пушки. Уже вся рать Годунова казалась совершенно истребленною; но два знамя удержали победоносного неприятеля: одним из них начальствовал Вальтер фон Розен, Ливонец, а другим Яков Маржерет, Француз. Воскликнув: Hilf Gott! (помоги, Боже!) иноземцы бросаются на победителя, не дают ему преследовать бегущих Москвитян, заставляют его бросить отнятые у Русских орудия и в бегстве искать спасения. Преследуя, истребляя войско Димитриево, они беспрестанно призывают Бога на помощь. Москвитяне, увидев торжество малочисленных витязей, ободрились, ударили на врагов, восклицая также: Hilf Gott! и целые три мили их преследовали, вместе с Немцами, которым весьма было забавно слышать, что Русские так скоро выучились их языку.
При том случае сам Димитрий попался было в плен: раненный в ногу конь едва мог вынести его; да и все 15 000 воинов его наверное погибли бы до последнего, если бы зложелатели Борисовы не удержали Немцев, посылая к ним гонца за гонцом с приказанием прекратить сечу и бесполезное кровопролитие: ибо главные виновники, по их словам, были уже пойманы. И так Немцы возвратились; Москвитяне полюбили их, выхваляли их храбрость и говорили: «Немецкий Бог сильнее Русского; горсть Немцев одолела, а мы бежали тысячами».
Димитрий с величайшим трудом достиг Рыльска и думая, что здесь не может быть ему безопасного убежища, по малочисленности его дружины, пробрался в Путивль, пограничную крепость. Несчастная битва его сокрушала; все Русские воины его оставили, исключая несколько сотен казаков, которые еще держались в ничтожном гнезде, Кромахе. Москвитяне же, после победы, занимались казнью своих единоверцев, присягнувших Димитрию в Комарницкой волости: они повесили на деревьях за ноги несколько тысяч крестьян, с женами и детьми, и стреляли в них из ружей. Далеко были слышны вопли несчастных!
Но злодеи Борисовы не дремали: тайно советовали Димитрию не терять бодрости от неудачного сражения, коего виною были Немцы; обещали склонить их на его сторону; просили только, чтобы он рассылал по России грамоты, с доказательствами права своего на Русский престол и с увещанием к народу признать его государем. Димитрий следовал совету: объявил подробно, сколько было ему лет, когда хотели его умертвить; кто замышлял на жизнь его; кто был его спасителем, крестным отцом; как воспитывали его в Белоруссии, как помогали ему Польские вельможи, и каким образом, за несколько пред тем лет, он приезжал с Польским послом, великим канцлером Сапегою, в Москву, где видел на прародительском престоле злодея своего, Бориса. Такие грамоты, рассеянные в разных местах государства, имели удачное следствие: многие Русские явились в Путивль и признали Димитрия государем.
Между тем, Борис прислал воеводам своим, стоявшим в лагере при Добрыничах, 10 000 рублей, с повелением изъявить Немцам свою признательность за верную их службу, выдать им полное жалованье, и сказать, что если они всегда столь же верно будут служить ему, то получат прибавку годовых окладов и поместьев, что царь разделит с ними и последнюю рубаху; главному же полководцу, князю Мстиславскому, приказал всеми силами осадить Кромы, взять эту крепость непременно и истребить скопище казачьего атамана Корелы. Многие вельможи однако были недовольны царем за то, что он назначил князя Катырева в товарищи Мстиславскому, еще не совсем излечившемуся от 15 ран, и с несколькими тысячами передались Димитрию.
Мстиславский и товарищ его осадили гнездо мятежников: иноземцы сожгли деревянный укрепления, так что ни одного дома не уцелело; но казаки обвели город рвом, насыпали вал, а под валом вырыли землянки, где скрывались, как мыши, от пушечных выстрелов. Из главного рва они прокопали несколько небольших, откуда выползали на Москвитян и отражали их приступы. Если же Москвитяне устремлялись к городу всеми силами, казаки немедленно уходили в свои норы и там ожидали врагов, которые, однако, не осмеливались нападать на них в этом убежище.
Около трех месяцев войско Борисово стояло под Кромами, истратило множество огнестрельных снарядов и ничего не сделало; измена бояр была очевидна: присланные Димитрием из Путивля 500 казаков, среди белого дня, провезли в город съестные припасы на 100 подводах, пробравшись чрез один из Русских лагерей так, что в другом того не заметили: столь явная измена побудила воевод немедленно донести государю, что они в крайней опасности, что царская рать со дня на день уменьшается, а войско Димитриево усиливается предательством бояр и толпами Поляков, что наконец не остается и надежды одолеть Самозванца. Сраженный этою вестью, Борис принял яд. Утром 13 апреля он был еще здоров и свеж, а к вечеру скончался. На другой день его похоронили вместе с прочими царями. Друзья его сокрушались немало. Бориса постигла почти такая же участь, какую приготовил он истинному царевичу Димитрию: и тот, и другой погибли насильственною смертью. Сколько ни покушались разные люди на жизнь Годунова во все время его царствования, он не имел утешения умереть от руки неприятеля, и был сам себе палачом. Грешная совесть — робкая тварь! Он царствовал с лишком шесть лет, с 1 сентября 1598 года по 13 апреля 1604-го.
Глава IV
Царствование Феодора Борисовича. 1605
Басманов главный вождь. Измена войска. Верность Немцев. Мятеж в Красном селе. Бунт в столице. Заточение царского семейства и всего рода Годуновых. Бедствие врачей иноземных. Самозванец в Серпухове. Убиение Феодора и матери его.
16 апреля 1605 года, Петр Федорович Басманов, возведенный Борисом, как выше сказано, в достоинство боярина, послан был под Кромы, на место воеводы Мстиславского, которого отозвали ко Двору, для управления внутренними делами, в помощь юному государю. Прибыв в Кромский стан, Басманов привел войско к присяге новому царю; но эту присягу Русские исполняли так точно, как голодный пес наблюдает пост: не прошло и трех недель, а воеводы со всем войском уже изменили сыну Борисову! Это случилось 7 мая; одни только Немцы, удалившиеся в Москву, остались верными государю: он изъявил им милость и благодарил их пред целым народом. Воеводы же Кромские, большею частью, явились в Путивль к Димитрию и с восхищением смотрели на своего нового царя; потом проводили его в Кромы. Он, между тем, посылал гонца за гонцом с письмами к Москвитянам, советовал им одуматься заблаговременно, убеждал покориться ему, как истинному государю, и истребить врагов его, Годуновых, обещая милость в случае повиновения и угрожая гневом, если заставят его придти в Москву с войском. Годуновы приказали схватить гонцов и замучить до смерти.
1 июня прибыл знатный боярин в Красное село, подмосковное царское поместье, где жили богатые купцы и серебряники, имевшие в Москве друзей и родных; боярин привез грамоту: в ней Димитрий писал к жителям Красносельским, что он присылал и в Красное село, и в столицу многих гонцов, коих ни один не только не возвратился, но и в живых не остался; что, не зная, народ, или Годуновы их погубили, он хочет непременно открыть виновников такого злодеяния, и для того отправляет последнего гонца к ним, Красносельцам, которые, как ему известно, не имеют дела ни с кем из Годуновых. «Если же и этот гонец не возвратится с удовлетворительным ответом», писал Димитрий, «то знайте, что и младенцам в матерней утробе пощады не будет; а если он привезет повинную от вас грамоту, оставайтесь покойны: я не злопамятен!»
Красносельцы приняли гонца почтительно, многочисленною толпою проводили его в Москву до главной церкви, называемой Иерусалимом, и возвели на Лобное место, откуда он читал грамоту к жителям столицы. Граждане Московские и Красносельские, выслушав гонца, рассуждали, что преданность князей, бояр, всего государства Димитрию, доказывает неоспоримое право его на престол, что время подумать о собственной участи: уже Димитрий приближается с войском, против которого невозможно устоять; а Москва не имеет людей ратных; одни же Годуновы, неправедно завладевшие престолом, не могут защитить граждан: все должны погибнуть неминуемо, если сами не откроют глаза и не примут мер для собственной безопасности и для пользы всего государства. Наконец определили единогласно: не раздражая Димитрия бесполезною медленностью, послать к нему повинную граммату, с раскаянием в прежних поступках, и молить его о милосердии; а кровожадных Годуновых, заставивших царевича в бегстве искать спасения, взять под стражу.
Между тем, прибегают из дворца преданные Годуновым бояре и хотят схватить присланного Димитрием; но уже поздно: от них требуют ответа, куда давались прежние гонцы? и с этим словом все граждане взволновались. «Да здравствует Димитрий!» воскликнули они единогласно. «Мы были во тьме кромешной! Красное солнце наше всходит!» Потом с неистовством бросились во дворец, славили имя Димитрия и поносили Годунова со всем родом его такими словами, что и сказать невозможно. Никто не вспомнил добрых дел царя, 8 лет благотворившего государству; все было забыто, как будто ничего не бывало! Схватили вдову его, дочь его, самого сына, коему недавно присягнули, и приставили к ним стражу; а прочих его родственников раздели донага, оковали цепями, посадили в навозные телеги, везли чрез пни и колоды, без покрова и тюфяков, в ненастное время, за несколько миль от Москвы, и бросили в темницы. Дворы их, между тем, были разграблены. Одни из несчастных погибли еще дорогою, другие в темницах с голоду. Над ними-то исполнилось изречение Пророка: «В плен увлекутся сильные, в нужде и горестях погибнут роскошные». Юный царь, уже сведенный с престола, вместе с матерью и сестрою был заключен в доме, принадлежавшем покойному отцу его.