Елена Кудрявцева - Россия и становление сербской государственности. 1812–1856
В 1836 г. в Белграде была учреждена школа богословия[612]. К 1846 г. в ней состояло 94 ученика, преподавательский состав насчитывал четыре человека[613]. Школа богословия делилась на четыре отделения, отбирались туда только самые успешные ученики. Школа остро нуждалась в квалифицированных учительских кадрах. Прибывший в Петербург член Сербского апелляционного суда Милутинович обратился к российским властям с просьбой о присылке туда русских учителей. В поданной им записке говорилось о том, что приезжающим для образования в Россию сербским юношам не хватает знания русского языка. Милутинович предлагал учредить в Сербии специальное российское училище или специальный класс в белградском Лицее, где бы приехавшие из России специалисты преподавали русский язык[614]. На это последовало повеление императора: «Определить в Кишиневскую семинарию сверх штата двух учителей церковно-русского языка и словесности, а также и церковной истории для преподавания сих предметов в сербских училищах»[615]. Во исполнение высочайшего повеления в Кишиневскую семинарию были присланы двое наставников – Дмитрий Рудинский, окончивший курс Киевской духовной академии, и Василий Вердиш из Духовной академии Санкт-Петербурга. Им велено было оставаться в Кишиневе впредь до получения известия от сербского митрополита о том, когда и куда им следует явиться[616].
Дальнейшую судьбу этих двух учителей можно проследить по многочисленным документам, которыми обменивались российские и сербские власти относительно их службы. Формулярные списки, аккуратно присылаемые из Сербии в Россию, свидетельствовали о профессиональном росте Рудинского и Вердиша. Оценка их деятельности неизменно была очень высокой. Вскоре после прибытия в Белград они были возведены в степень магистров, их жалованье было увеличено до 870 рублей серебром[617]. Василий Вердиш преподавал в белградском богословском училище священную географию и церковную историю. Дмитрий Рудинский был учителем церковно-русского языка и словесности[618]. Их профессиональные и нравственные качества высоко оценивал ректор училища архимандрит Антоний. После начала Крымской войны оба преподавателя покинули Белград. Рудинский был уполномочен сопровождать архив российского белградского консульства в Бухарест[619]. Вердиш, расстроив на службе здоровье, переехал в Вену, где и скончался 10 мая 1854 г. «после непродолжительной жестокой болезни»[620]. Свидетельство о его смерти было выдано небезызвестным протоиереем православной церкви в Вене М. Ф. Раевским.
Кроме помощи в организации духовного обучения в самой Сербии, была развита такая форма поддержки образования, как посылка учеников в Россию. Молодые сербы из знатных семей определились в светские и военные учебные заведения, а также в духовные семинарии. Так, в 1845 г. директору Азиатского департамента Л. Г. Сенявину поступило обращение от генерального консула в Белграде Г. И. Данилевского, в котором он сообщал о том, что сербское правительство и митрополит просят разрешения послать в Киевскую семинарию шестерых молодых людей. При этом митрополит специально оговаривал особое желание относительно того, чтобы наиболее талантливые из них «могли бы быть на последний год их пребывания перемещены в Москву для окончания курса богословия и для ознакомления с святыми местами и духовными заведениями» этого города[621]. Целью предпринятого обучения, по мысли сербских властей, должно было стать «введение по возвращению их на родину правильного богослужения и церковного порядка по обрядам… российской православной церкви в Княжестве Сербии»[622]. Известно, что весной 1846 г. Святейший синод издал специальное распоряжение о принятии в Киевскую духовную семинарию шестерых посылаемых для обучения сербов[623]. Вероятно, на основании этого и других подобных ему фактов К. В. Нессельроде докладывал Николаю I о том, что сербский митрополит «ревностно заботится о поддержании в своем отечестве христианского благочестия» и «способствует к утверждению в соотечественниках своих чувства преданности к России»[624]. В заслугу Петру ставилось то, что, приняв за образец русское духовенство, он пригласил в белградскую семинарию русских преподавателей. По предложению Нессельроде российский император утвердил его предложение о пожаловании сербскому митрополиту драгоценной панагии, украшенной бриллиантами ценой в 2 тысячи рублей серебром[625].
Особо следует отметить распоряжение Николая I о свободном пропуске в пределы империи молодых людей для обучения в семинарии[626]. Акции российского правительства в пользу сербской церкви вызывали благодарный отклик со стороны как светских, так и церковных властей княжества. Князь Александр Карагеоргиевич в личном послании А. Т. Федорову выражал благодарность за присланных в Сербию учителей[627].
Была и такая форма материальной поддержки, как «милостыни мирянам», которая существовала наряду с официально утвержденными властями постоянными выплатами пенсий священникам, пособий их вдовам и детям. В перечне расходов русской миссии в Белграде существовала статья экстраординарных издержек. Российское консульство регулярно, каждую треть года, отчитывалось специальной ведомостью о своих чрезвычайных, внеплановых расходах. Сюда входили разовые пособия как отдельным людям – учителям, священникам, беженцам, так и учреждениям – училищам, газетам. Так, в ведомости за сентябрьскую треть 1850 г., поданную Поповым, наряду с другими включены денежные выплаты некоему Соломону, христианину из Малой Азии, собиравшему подаяние на одну из церквей, священнику Николаю, сообщившему сведения о положении дел в Герцеговине. Были уплачены также деньги за доставку церковных риз для сербских священников и за перевод на болгарский язык книги «Часы благоговения». Сумма, выплаченная только на церковные дела, составила 10 червонных[628].
Святейший синод ходатайствовал перед Азиатским департаментом о безвозмездной доставке для сербского митрополита журнала «Христианское чтение»[629]. Церковная литература достаточно регулярно поступала в российское консульство для дальнейшей передачи священнослужителям. После начала деятельности в Сербии Рудинского и Вердиша книги и журналы направлялись по их адресу из Киевской духовной Академии, которая, в частности, высылала им журнал «Воскресное чтение»[630]. Следует отметить, что эта связь не была односторонней. Русские учителя, со своей стороны, стремились познакомить своих бывших наставников с достижениями сербской науки и литературы. В ноябре 1851 г. Рудинский отправил в Киев «Гласник дружества сербской словесности» за 1847, 1849 и 1851 гг.[631]
Русско-сербские церковные связи, несмотря на все их непостоянство и отсутствие целенаправленной программы пропаганды православия с русской стороны, все же были более устойчивыми, чем контакты русской церкви с православной диаспорой в других регионах Балканского полуострова. Одним из районов компактного проживания православных христиан, где православие было не только преобладающей, но единственной религией, была Черногория – самобытная область, номинально входившая в состав Османской империи, но считавшая себя самостоятельным государством. Власть константинопольского патриарха не распространялась на Черногорию, он не имел в этом крае никаких полномочий – черногорская церковь была автокефальной[632]. Духовная и светская власть в Черногории принадлежала митрополиту Петру II Петровичу Негошу. В связи с постоянными войнами за независимость своей страны, отсутствием плодородных почв и общей суровостью края внутри– и внешнеполитическое положение Черногории было сложным, она крайне нуждалась в поддержке России. Всего в стране насчитывалось 15 монастырей с 15 монахами в них, главной резиденцией владыки был город Цетинье. Монастыри были бедными, содержались за счет пожертвований, имели некоторое количество земли и скота. Почти в каждом селе была скромная церковь[633]. Неизвестный автор отмечал в записке, составленной в середине 30-х гг. XIX в., что черногорцы «были бы еще выше в благочестии, если бы духовенство любило науки». Однако мало науки любить, надо иметь возможность их изучать, а ее-то у черногорского духовенства и не было. Современник свидетельствует, что оно находилось «в жалком положении»: «Большая часть священников едва умеет читать, церкви в крайней бедности, в некоторых всего одна или две небольших иконы, самая Цетинская митрополия находится в таком же скудном положении»[634]. Духовных училищ в Черногории не было, сами священники, занимаясь земледелием и торговлей, даже внешне мало чем отличались от простого народа[635]. Священник служил в церкви лишь два-три раза в год. Население Черногории оценивалось приблизительно в 100 тысяч душ мужского пола, исповедующих православную веру. В 1837 г., после посещения Петербурга, Негош писал в российскую столицу: «Нам токмо остается употребить все усилия наши, дабы сохранить непорочною честь славян, к семейству коих, великому и Богом благословенному, имеем счастье принадлежать»[636]. Митрополит Петр II Петрович Негош был крупным государственным деятелем своей эпохи. В своей внешней политике он ориентировался на Россию и рассчитывал на ее поддержку. Ежегодное пособие, выплачиваемое Россией Черногории, расходовалось в том числе и на обустройство культовых учреждений. Негош, будучи талантливым поэтом, понимал необходимость образования населения, но отсутствие средств не позволяло уделять этой проблеме достаточное внимание. Одной из постоянных просьб черногорского владыки была просьба о присылке церковных книг.
