Юрий Афанасьев - Историзм против эклектики. Французская историческая школа "Анналов" в современной буржуазной историографии
Теоретический просчет таких историков, как Ф. Фюре, П. Шоню, Э.Ле Руа Ладюри, и других, о которых говорилось выше, заключается прежде всего в непризнании ими той истины, что общество обладает самостоятельным бытием, специфическим качеством целого. Более того, в качестве исходного принципа они провозглашают необходимость предварительного раздробления совокупной исторической реальности на множество изолированных элементов. Иными словами, теоретические посылки, на которых основываются их исторические исследования, являются ложными. Отсюда вытекает и искаженное представление ими характера исторического развития. Поборники квантитативной, или серийной, историографии не усматривают в обществе ту область, где происходит и развивается единство и борьба противоположностей объекта и субъекта. В силу этого они оказываются не в состоянии адекватно выразить развитие ни отдельных элементов, ни общества в целом. "Целое,—пишет А.Ф.Лосев,— всегда существует только в определенном соотношении со своими частями, а его части отражают на себе свое целое. Поэтому и весь исторический и весь историко-культурный процесс... с одной стороны, может пониматься в своем соотношении с образующими его элементами, т.е. его можно понимать и как природу, и как внутреннюю жизнь личности; а с другой стороны, этот исторический процесс может рассматриваться и в своем чистом историзме, именно в той своей новой качественности, которая является новой и в отношении втянутого в этот процесс природного или органического развития, и в отношении субъекта и личности"[114].
Искаженное представление о характере исторического развития наиболее отчетливо проявилось в работах представителей квантитативной историографии в том, что они источник развития относят к числу экзогенных факторов. Усматривая основу любых общественных изменений, движений экономики и демографии в технологии, в биологических и физиологических факторах, они не учитывают, что процесс освоения человеком природы предполагает не только наличие материально-технических средств, но и определенную социальную организацию общества, которая и определяет эффективность использования этих средств, регламентирует производственную деятельность. Видимо, этим и объясняется, что во всех рассмотренных работах оказалась старательно обойденной именно та область, в которой только и возможно обнаружить реальный источник общественного развития,—производительные силы и производственные отношения.
Наконец, игнорирование специфики предмета исторической науки, каковым является общество с присущими только ему закономерностями развития, приводит к тому, что многие работы представителей квантитативной историографии страдают архаизмами. В качестве примера можно еще раз сослаться на те из них, в которых выводы об экономике Франции, скажем XVII в., делаются на основе таких категорий, как национальный доход или социально-профессиональная кодификация. Не все явления исторической реальности поддаются моделированию, не каждое историческое явление или процесс можно выразить количественно. В этой связи представляет интерес мнение П.Виларма о квантитативной, или серийной, историографии. "Существовали,—пишет он,—объединения людей, законы воспроизводства которых и их приспособление к природе зависели от биологии. Будет еще существовать человечество (это менее очевидно, но все более постижимо), внутренняя структура которого, как и его приспособление к природе, станет результатом исчислений. В промежутке (который продлится, бесспорно, еще долго) размещается историческое человечество, разделенное, неодинаково развитое, находящееся в постоянной борьбе с самим собой, человечество, в котором нет ничего, что было бы полностью механическим или полностью своевольным, основанным на разуме. Это историческое человечество может и должно быть объектом исторической науки, которая определяется не столько техникой исследования, сколько способом мышления ". Кризисное состояние многих областей гуманитарного знания во Франции объясняется, по мнению П.Вилара, попытками избавиться от такой специфической реальности, как история, путем то заимствования пригодных лишь для физики и биологии моделей, то приписывания фактам человеческой действительности свойств извечных структур, то использования таких технических приемов исследования, которые опережают имеющиеся в настоящее время возможности [115].
4. От методологии социально-экономической истории к идеологии антиреволюционности
В пятидесятилетней истории представленного "Анналами" направления французской буржуазной историографии мы попытались выделить три основных этапа, в рамках которых происходили наиболее существенные изменения в представлениях о предмете исторической науки, в исследовательской проблематике и методах научного анализа. Общей тенденцией эволюции этого историографического направления стало последовательное отдаление от принципов целостности, закономерности и прогрессивной направленности исторического процесса. Производительная деятельность как стержень всех процессов становления и развития человеческого общества и как объект исторического наблюдения с каждым очередным этапом в развитии "Анналов" все в большей степени улетучивалась из поля зрения историков этой школы. Вследствие этого в их работах получили широкое распространение спекулятивные положения о причинах и характере социальных изменений, об основных рубежах в истории человеческого общества, о роли народных масс. Весьма показательно, что утверждение в анналовской исторической литературе апологетических концепций социальной эволюции, неспособности масс к революционному творчеству происходило параллельно расширению и углублению революционного процесса в мире, все более активному вовлечению в него широчайших масс. Уже сам по себе этой факт противоположной направленности развития историко-социальной реальности и ее теоретической интерпретации в трудах историков школы "Анналов" является красноречивым показателем реакционной сущности социальных функций буржуазной историографии в современном обществе. В наиболее концентрированном виде эта сущность проявилась в современной трактовке буржуазными историками вопроса о роли социальной революции в историческом процессе.
"Социология революции" уже давно стала одним из ведущих направлений буржуазного обществоведения [116]. Однако путь "Анналов" к этой теме был необычным. В ходе борьбы с "событийной", "повествовательной" историей, как об этом уже говорилось, они отнесли и революции к разряду кратковременных "событий", якобы недостойных специального изучения. В течение долгого времени внимание "Анналов" было сосредоточено на исследовании "глубинных" процессов социально-экономической и духовной жизни, на явлениях "большой продолжительности". Во всей анналовской научной продукции не оказалось ни одной монографии, посвященной собственно революциям. Лишь в середине 60-х годов в "Анналах" заговорили о необходимости возврата к "событию" и проблемы социальной революции обрели здесь "права гражданства". Поворот этот объясняется, на наш взгляд, двумя основными причинами. Первая из них — это современная общественная практика : в эпоху бурных социальных потрясений стало уже невозможно ограничиваться лишь сооружением стратегических плацдармов, пришлось осуществлять и тактические маневры с целью повышения роли буржуазной исторической науки в сегодняшней политике. Вторая причина кроется в современном состоянии самой этой науки. Историки "Анналов", как им казалось, были уже способны "обуздать события", т.е. дать им такую интерпретацию с позиций "большой продолжительности", которая бы лишила эти события их социальной значимости и опасной для буржуазного общества революционной направленности. Характерна в этом отношении помещенная в трехтомнике "Заниматься историей" статья под названием "Возврат к событию". Ее автор П. Нора отмечает, что историки-позитивисты хотя и испытывали на себе давление современных событий, но были не в состоянии ими овладеть, поскольку не могли оценить их возможных последствий. В силу этого они, обосновывая возможности исторической науки, объявляли современность вообще не поддающейся научному объяснению. В наши же дни буржуазная историография, отрицая значительность "события" и растворяя его во "всеобъемлющей" истории, во всем многообразии глубинных процессов и явлений, возвращает "событие" как объект наблюдения исторической науки, но это уже другое, не самодовлеющее событие; вместе с этим становится возможной и собственно современная история [117].
"Возврат к событию" в современных "Анналах" сопровождался выражением откровенной враждебности и крайнего раздражения в отношении фактов социальной активности и революционной борьбы народных масс. Это наглядно проявилось уже на примере реинтерпретации истории Великой французской революции.
