В. Сиповский - Родная старина Книга 1 Отечественная история с IX по XIV столетие

Но радоваться было еще рано.

Мамай был разбит Тохтамышем, ханом орды, кочевавшей за рекою Яиком (Уралом). Тохтамыш воцарился в Орде и послал известить русских князей, что он победил их врага Мамая. Дмитрий принял ласково ханских послов, отпустил их с честью, вслед за ними отправил своих людей с богатыми подарками хану. То же сделали и другие князья. Думали все, что этим дело и обойдется, но ошиблись: Тохтамыш хотел властвовать над Русской землею, как Батый.

В следующее лето явился от хана сановник с отрядом воинов в 700 человек и от имени хана потребовал, чтобы русские князья, как подданные хана, ехали немедленно в Орду. Требование это поразило всех князей как громом: неужели, думали они, напрасно лилась русская кровь на Куликовом поле и все пойдет по-старому? Мысль об этом приводила всех в негодование. Ханскому послу, доехавшему до Нижнего Новгорода, было дано знать, что великий князь не ручается за его безопасность, если он явится в Москву со своим отрядом. Побоялись татары народной ярости и уехали. Прошло еще около года: казалось, татары оставили русских в покое. Но вдруг пришла тревожная весть, что татары захватили в земле болгарской всех наших купцов и на судах их переправляются через Волгу. Затем пришла весть, что Тохтамыш идет уже на Русскую землю и что Олег Рязанский показывает ему пути. Все это сделалось так скоро, что русские не успели и опомниться и приготовиться к отпору. Тохтамыш, видно, и рассчитывал напасть на Москву врасплох. Великий князь совещался с воеводами и с некоторыми князьями, как быть, что предпринять, но все, казалось, потеряли голову. Великий князь поехал в Переяславль, оттуда в Ростов и Кострому собирать полки.

Москва оставалась беззащитна. Тохтамыш взял уже Серпухов и быстро шел к Москве. Пламя и дым горевших сел обозначали его путь. В Москве было полное безначалие. Поднялся народный мятеж. Одни из москвичей хотели защищаться в Кремле, другие спасаться бегством. Толпы народа со стен бросали камни в беглецов. Некоторые с оружием в руках стали у ворот и не пускали никого из города, творили всякие бесчинства и насилия. К счастью, нашелся опытный вождь, который прекратил смуту и водворил некоторый порядок. Это был Остей, один из литовских князей, случайно находившийся на ту пору в Москве. Он убедил москвичей выпустить из города всех искавших спасения в бегстве и затворился в Кремле с более смелыми, готовыми защищаться до последней крайности.

Бояре и купцы свозили в Кремль свои пожитки и товары. Множество драгоценной церковной утвари, богослужебных книг из окрестных церквей было снесено в Кремль. Все надеялись на каменные стены его. Постройки вокруг Кремля, которыми могли воспользоваться татары, то есть весь посад, были сожжены самими москвичами.

23 августа появились татарские передовые отряды. Объезжали они кругом Кремля, осматривали рвы и стены его. Видя малое число врагов, некоторые из москвичей храбрились, со стен ругали татар и старались всячески оскорблять их. Татары в ответ грозили русским своими саблями. Татарские отряды все подходили да подходили к Москве, к вечеру их была уже несметная сила. Приуныли тут москвичи. Некоторые из них, более благочестивые, стали готовиться к смерти, каялись в грехах, причащались.

Сначала шла перестрелка. Тучи стрел летели с той и с другой стороны. Татарские наездники носились на своих легких конях перед стенами Кремля и на всем скаку били русских стрелами без промаха. Татарские стрелки были искуснее русских. Пробовали татары взять Кремль приступом, ставили лестницы и лезли на стены. Русские валили на врагов бревна, тяжелые камни, сшибали их с лестницы в ров, обдавали кипятком. Три дня пытались татары взять Кремль приступом, но были отбиваемы. Летописец в первый раз говорит, что некоторые из русских били врагов из огнестрельного оружия. Большой урон потерпели татары. Увидел Тохтамыш, что силою ему города не взять: стены Кремля были крепки; стенобитных машин у татар на этот раз не было; русские мужественно бились. Пустился Тохтамыш на хитрость. На четвертый день подъехали к стенам знатнейшие мурзы и от имени хана вступили в переговоры.

— Царь наш, — говорили они, — не хочет разорять своего улуса; не бойтесь ничего, выйдите только к нему с честью и дарами. Царь наш хотел наказать холопа своего Дмитрия, но его тут нет. Отворите город, царь вас пожалует.

Москвичи сначала не поверили этим словам, но суздальские князья, пришедшие с Тохтамышем, клялись, что татары зла не сделают москвичам.

— Нам поверьте, — говорили суздальские князья, — мы ваши христианские князья; мы ручаемся за то, что это — правда!

Быть может, они и в самом деле верили, что Тохтамыш говорил правду. Поверили на этот раз и москвичи. Посоветовались между собою, как быть. Надежда на скорую помощь была плоха; долго выдержать осаду нельзя было, — порешили сдаться на милость хана.

Отворились ворота Кремля, и защитники его стали выходить: впереди шел Остей; за ним несли богатые дары хану; затем шло духовенство в полном облачении, с иконами и крестами; далее шли бояре и народ. Татары выждали, пока защитники Кремля вышли из ворот, затем вдруг, как хищные звери, ринулись на них и принялись рубить саблями всех без разбору, топтать конями… Это была не битва, а дикая, ужасная бойня. На месте ее остались растерзанные, раздавленные трупы, втоптанные в грязь иконы, кресты, священнические ризы…

Ворвались татары в Кремль. Оставшаяся здесь толпа народа обезумела от страха; люди в беспамятстве метались туда и сюда, ища, где бы укрыться от диких губителей. Многие прятались в церквях. Все напрасно! Татары разбивали церковные двери, вламывались в алтари и рубили нещадно всех, и стариков, и женщин, и детей… Церковные сосуды, одежды, княжеское имущество, пожитки бояр, товары купцов, снесенные в Кремль, — все было разграблено. Множество книг, собранных отовсюду в кремлевские церкви, погибло. Что не было разграблено, то было уничтожено пожаром. Татары зажгли с нескольких концов город и отступили от Москвы, насытившись дикой местью.

Ужасный вид представляли развалины Москвы. «Был дотоле, — говорит летописец о ней, — город великий, чудный, многолюдный! Много было в нем всякого богатства, и вот в один день все изменилось: видны только земля, пыль, пепел, множество лежащих трупов да святые церкви, разоренные, пустые и осиротелые…»

Татарские отряды рыскали по всей великокняжеской области и страшно опустошали волости городов: Юрьева, Звенигорода, Дмитрова, Можайска и других. Из князей русских только Владимир Андреевич Серпуховский не потерял мужества: он неожиданно ударил на сильный татарский отряд и разбил его. Эта победа и слух о том, что великий князь собрал у Костромы сильную рать, побудила Тохтамыша отступить.

Когда Дмитрий вернулся на свое родное пепелище, то, по словам летописца, заплакал. «Отцы наши, — сказал Дмитрий, — не побеждали татар, но были менее нас злополучны!» Действительно, со времен Калиты до Дмитрия Донского Москва не терпела такого разорения.

Тяжелое дело предстояло Дмитрию. Немедленно велел он погребать тела убитых. Собрано было их на пепелище одной Москвы до 24 000. А сколько было убито во всей области, сколько было сгоревших, изувеченных и уведенных в неволю, — этого и сосчитать нельзя было. Кремлевские стены, башни и стены некоторых церквей были целы, и Москва могла скоро вновь обстроиться; но не скоро могла она стать таким многолюдным и цветущим городом, каким была до татарского погрома.

Пришлось опять русским князьям ездить в Орду, искать ханской милости, пришлось по-прежнему городам и деревням русским уплачивать татарам тяжелую дань.

Дмитрий Иванович умер в 1389 году, 39 лет от роду.

Перед смертью он назначил великим князем сына своего Василия, благословил его великим княжением владимирским. Уверен был Дмитрий, что ни татары уже не помешают Василию, ни другие русские князья не посмеют оспаривать великокняжеское достоинство у него.

В тяжелые годы пришлось княжить Дмитрию Донскому. Два раза Московская земля была при нем страшно опустошена литовцами, потерпела ужасный татарский погром. Кроме внешних врагов, были и свои русские враги. У московского великого князя была постоянная вражда с Тверью и Рязанью. После нашествия Тохтамыша московская рать за измену Олега сильно разорила Рязанскую область. Вражда эта долго не кончилась бы, если бы преподобный Сергий не помирил Олега с Дмитрием. Сверх того пришлось Дмитрию Ивановичу унимать новгородцев. Слишком уж расходилась буйная удаль новгородской вольницы: два раза ушкуйники грабили Кострому, нападали на Нижний Новгород, на Вятку; мало того, повольники хватали людей и продавали их иноземцам в рабство. Разбои повольников так озлобили всех, что 26 городов с радостью послали свои ополчения на помощь Дмитрию, когда он порешил силою обуздать новгородцев. Сначала новгородцы думали было обороняться, но скоро смирились, уплатили за все убытки, понесенные купцами от новгородских разбойников, и обязались уплачивать ежегодно великому князю так называемый «черный бор» (подать с черных людей). Кроме бедствий от усобиц, были и другие несчастия: страшная моровая язва свирепствовала на Руси (в 1363–1364 годах), так что живые не успевали хоронить мертвых. От сильных засух не раз были голодовки и падеж скота. Печальные следствия татарского владычества тоже уже ясно сказывались.