Виктор Суворов - Самоубийство
«В кабинет быстро вошел В. М. Молотов: „Германское правительство объявило нам войну“. И. В. Сталин опустился на стул и глубоко задумался» (Воспоминания и размышления. М.: АПН. 1969. с. 248).
В том далеком 1969 году меня, весьма зеленого лейтенанта, эти строки вышибли из седла и пришибли. Тогда в первый раз шевельнулось подозрение: что-то неладно с этим самым Жуковым и его мемуарами. В каждой книге о войне сказано: без объявления… И в каждой советской газете раз в год 22 июня: без объявления… Одно из двух: или Жуков газет не читал и книг про войну, или не читал своих мемуаров.
Но вот что интересно. Вся коммунистическая пропаганда, все эксперты, а за ними сотни миллионов людей во всем мире продолжают повторять: без объявления войны.
И тут же эти же миллионы людей читают Жукова: «Германское правительство объявило нам войну». Откровения Жукова переведены на все мыслимые языки. Неужели всем читающим не ясно, что у коммунистических агитаторов не стыкуются самые простые вещи? Неужели не понятно, что наши пригэбленные историки, идеологи и мемуаристы не способны увязать самые основные моменты?
Кто же прав: Риббентроп и Жуков, которые утверждали, что война была объявлена, или обвинители и судьи Международного трибунала в Нюрнберге, которые записали в смертный приговор Риббентропу, что война не была объявлена?
Прав был Риббентроп. И Жуков. Война была объявлена. И теперь это признано даже официальной советской исторической наукой. «В том же духе был составлен меморандум, врученный И. Риббентропом 22 июня советскому послу в Берлине. В нем утверждалось, что Советское правительство стремилось взорвать Германию изнутри и готово в любой момент осуществить агрессию против нее. Столь „опасное положение“ будто бы и вынудило нацистское правительство начать войну» (История Второй мировой войны. Т. 4. с. 31).
Почему же советские обвинители в Нюрнберге отрицали факт объявления войны? Почему наши обвинители врали, что Риббентроп 22 июня 1941 года не вручал никакого документа советскому послу в Берлине? Почему обвинители, мягко говоря, совершали преступление против правосудия, почему шили Риббентропу явно вымышленное обвинение?
Дело вот в чем. Молотову в Москве и Деканозову в Берлине помимо «Ноты министерства иностранных дел Германии советскому правительству» были вручены три приложения к этой ноте:
— «Доклад министра внутренних дел Германии, рейхсфюрера СС и шефа германской полиции германскому правительству о диверсионной работе СССР, направленной против Германии и национал-социализма»;
— «Доклад министерства иностранных дел Германии о пропаганде и политической агитации советского правительства»;
— «Доклад Верховного командования германской армии Германскому правительству о сосредоточении советских войск против Германии».
В тот же день, 22 июня 1941 года, через несколько часов после получения этих документов, заместитель председателя СНК и нарком иностранных дел СССР В. М. Молотов выступил по радио с обращением к советскому народу. Слово не воробей, Молотов на весь мир сообщил, что правительство Германии предъявило претензии, и эти претензии Молотовым получены. Более того. Молотов сообщил, какие именно претензии предъявлены: «Германское правительство решило выступить с войной против СССР в связи с сосредоточением частей Красной Армии у восточной германской границы» («Известия». 24 июня 1941 г.).
Молотов должен был бы сказать: вранье, нет никакого сосредоточения! Но он этого не сказал. Нота германского министерства иностранных дел Правительству СССР и три приложения к ней ни Молотовым тогда и вообще НИКЕМ НИКОГДА не были опровергнуты.
И опровергнуть германские претензии нечем.
Советская разведка действительно вела активную разведывательную и подрывную работу против Германии и ее союзников. Теперь мы этого не скрываем — мы этим гордимся.
Советское правительство действительно проводило скрытую кампанию неслыханной интенсивности по подготовке советского населения и армии к неизбежному и скорому — в ближайшие недели — всесокрушающему удару по Германии и Румынии. Тем, кто интересуется подробностями, настоятельно рекомендую книгу В. А. Невежина «Синдром наступательной войны. Советская пропаганда в преддверии „священных боев“ 1939-1941» (М.: АИРО-ХХ, 1997).
Советское командование действительно концентрировало небывалое в мировой истории количество войск на границах Германии и Румынии. Интереса ради возьмите подшивки «Военно-исторического журнала» и начните листать. Как только пойдет речь о начале войны, ищите номера дивизий, корпусов и армий. Встретился номер советской дивизии, например 86-й стрелковой, — возьмите карточку и впишите главное, что сказано о ней: командир — Герой Советского Союза полковник М. А. Зашибалов. Численность дивизии на 1 июня 1941 года — 10 258 человек. 13 июня 1941 года в момент передачи по радио знаменитого Сообщения ТАСС дивизия дополнительно приняла в свой состав 4000 резервистов. Управление и штаб дивизии — в имении графов Стажевских в городе Цехановец. Граница — рядом…
Если не лень, в карточку впишите номера трех стрелковых и двух артиллерийских полков в составе этой дивизии. И не забудьте главного: дивизия не готовилась к обороне, не рыла окопов и траншей, не строила блиндажей и огневых точек. Первые снаряды войны попали в штаб, где сгорели все документы и боевое знамя дивизии. Такие подробности с удивительным постоянством вам будут попадаться и дальше. В Прибалтике, в штабе 125-й стрелковой дивизии, случится то же самое происшествие. И в Бресте тоже. В штабе 22-й танковой дивизии.
86-я стрелковая дивизия входила в 5-й стрелковый корпус 10-й армии. Заводите карточку на 5-й стрелковый корпус, которым командовал генерал-майор А. В. Гарнов, и еще карточку на 10-ю армию. Напишите на маленьком флажке «86 сд» и воткните в карту. Воткните еще два флажка рядом: «5 ск» и «10 А». Занятие удивительно увлекательное. Ума не надо. Нужен интерес. Картина вырисовывается как из проявителя: вначале — неясно и расплывчато, потом — контрастно и четко. Весьма скоро вы получите частокол флажков на советских западных границах. Скоро вы с удивлением отметите: флажки некуда втыкать. А если еще и аэродромы будете отмечать, госпитали и склады, командные пункты фронтов и узлы связи, то весьма скоро потребуется клеить огромную карту на всю стену. На обыкновенной вам всех этих дивизий не уместить. И карточек на дивизии, корпуса и армии у вас соберется много-много. Сведения эти — не из ноты гитлеровца Риббентропа, а из официального органа Министерства обороны СССР, а теперь — РФ. Так что не врал Риббентроп, вручая ноту о небывалой концентрации советских войск.
Так, может быть, все эти дивизии, корпуса и армии выдвигались к границам для обороны? Опять же нет. Коммунистические агитаторы повторяют, что сосредоточение советских войск на границах осуществлялось в целях оборонительных, в предвидении германской агрессии. Ответ им простой: пусть назовут номер хотя бы ОДНОЙ советской дивизии, которая перед германским вторжением отрыла окопы полного профиля и встала в оборону, как это было сделано летом 1943 года на Курской дуге. Так вот, ни одна советская дивизия из двухсот на западной границе в обороне не стояла.
22 июня 1941 года в первый момент войны Молотову не пришло в голову отрицать факт поистине чудовищной концентрации советских войск на границах Германии и Румынии. Но 3 июля 1941 года по радио выступил Сталин. Он уже не вспоминал о том, что Красная Армия всей своей массой была для чего-то сосредоточена на границе. Сталин не говорил о германских претензиях и причинах войны. Он выразил все просто: братья и сестры, враги напали, нам надо обороняться.
Вскоре была пущена в оборот формула: вероломно, без объявления войны. Зачем нужна была такая формула? Затем, что германские претензии были обоснованными и отрицать их было невозможно. Потому и решили в Кремле: раз возразить на немецкие претензии нечем, значит, объявим, что нам претензии не были предъявлены, не было причин для германского нападения и войну нам никто не объявлял.
В Нюрнберге советские следователи требовали от Риббентропа только одного: скажи, что Советский Союз нападать не собирался; скажи, что Советский Союз был к войне не готов и угрозы не представлял; скажи, что война не была объявлена и никаких документов ты нам не вручал.
Если бы Риббентроп на предварительном следствии принял советские предложения, то немедленно был бы переведен из подсудимых в разряд свидетелей обвинения. Но Риббентроп стоял на своем. В тюремной камере Риббентроп писал заметки, которые сейчас опубликованы: «Крупная концентрация советских войск в Бессарабии вызвала у Адольфа Гитлера серьезные опасения с точки зрения дальнейшего ведения войны против Англии: мы ни при каких обстоятельствах не могли отказаться от жизненно важной для нас румынской нефти. Продвинься здесь Россия дальше — и мы оказались бы в дальнейшем ведении войны зависящими от доброй воли Сталина. Такие перспективы, естественно, должны были побудить у Гитлера недоверие к русской политике. Он высказал мне, что, со своей стороны, обдумывает военные меры, ибо не хочет быть застигнутым Востоком врасплох».
