Евгения Альбац - Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ
Однако кроме той информации, что стекается с мест, есть еще и информация заказная. Как хорошо сказал уже упоминавшийся мной полковник КГБ Владимир Рубанов: «КГБ сам себе заказывает музыку».
Готовится она следующим образом. В районные и городские управления КГБ рассылается, например, указание «О предоставлении информации об оперативной обстановке в рабочей среде». В этом документе уже содержатся инструкции, какая информация руководству КГБ, которое скромно именуется «центром и инстанциями», нужна. А именно:
«факторы и условия, способствующие негативному (здесь и далее выделено мною — Е.А.) воздействию на рабочую среду… средств массовой информации»;
«динамика развития независимого рабочего движения и его взаимодействие с международными организациями и профобъединениями» (читай — связь с Западом);
«дать оценку оперативными источниками… негативных последствий деструктивных явлений в рабочей среде».
«В общем, программа задана, — резюмирует сотрудник Управления КГБ по Волгоградской области майор Александр Маврин. — Если действия, то обязательно «экстремистские», деятельность — «деструктивная», проявления — «негативные». «…Подготовленная подобным образом информация, — осторожно предполагает майор, — может ввести в заблуждение руководство КГБ и политического заказчика. Есть опасность, что ответные шаги (властей) будут неадекватными происходящему — у страха глаза велики».{70}
Примерно о такой же» информационной кухне» рассказывал мне и сотрудник Управления КГБ по Ростовской области майор Михаил Шевцов. Правда, его «кухня» включала в себя еще и подготовку возмущенных, либо — благожелательных «откликов» народа на те или иные действия властей.
На стол же Президента ложились вот такие, например, информационные послания руководства КГБ:
№ 359 — К
Совершенно секретно
Экз. № 2
ЦК КПСС
Товарищу Горбачеву М. С.
По оперативным каналам[68] нами получены подготовленные представителями межрегиональной группы депутатов (МГД) документы (прилагаются). Среди них «Обращение к гражданам, демократическим организациям и движениям», призывающие к митингам и демонстрациям оппозиционных сил по всей стране, а также «Декларация движения «Гражданское действие», о создании которого нами докладывалось ранее № 56-К/ОВ от 12 января 1990 года)…
Об этих документах, легализовавших планы политической провокации, которую готовит в ближайшие дни МГД, шла речь на сегодняшнем совещании у тов. Медведева В. А. Представляется важным поддержать высказанные на этом совещании предложения по подготовке мероприятий, разоблачающих подстрекательский характер этих «бумаг». По нашему мнению, подобные выпады не должны оставаться без достойного ответа. В противном случае они могут стать источником серьезных политических осложнений в будущем.
В. Крючков»
21.2.1990».{71}
Каков тон! Не сразу и разберешь, кто кому пишет: Председатель КГБ — Президенту или — наоборот…
Ну, а что же в результате? А в результате последние два года мы слышали гневные речи Президента СССР Михаила Горбачева, не считавшего даже нужным скрывать свои источники: «экстремистские элементы», «антиобщественные силы», «деструктивные действия». А также констатации типа «мы знаем, откуда эти сведения», «не надо думать, что мы не понимаем, откуда это идет» (и в том и в другом случае — нечто, не устраивающее Президента, шло, естественно, от демократов), «народ этого не допустит», «надо еще выяснить, кто стоит за требованиями шахтеров«…Выяснят, конечно же, выяснят — на Севере не мало пустующих, ожидающих новых зеков лагерей…
Есть ли каналы, по которым информация к высшему руководству страны, в том числе и к Горбачеву, могла бы идти, минуя КГБ? Логически рассуждая — конечно есть. Например — ТАСС, партийные и советские органы. Однако доверия к информации из этих источников у первых лиц страны не было: привыкли, что с мест идут подчищенные и облагороженные сведения. Не случайно же в Совмине СССР был создан филиал Шестого управления КГБ — сектор № 6, проверявший данные, полученные различными министерствами и ведомствами.
Ну, а кроме того — в традициях властей прежде всего верить той информации, которую поставляет КГБ.
Замечательное подтверждение этому я нашла в воспоминаниях бывшего члена Политбюро ЦК КПСС и второго человека в стране Егора Лигачева[69].
«…Мне на стол положили информацию Комитета государственной безопасности о дестабилизации(выделено мною — Е.А.) обстановки в Литве. Она сразу привлекла к себе внимание и требовала получше разобраться в сути происходящего в этой прибалтийской республике. А буквально через пару дней вернулся из Литвы член Политбюро Александр Яковлев… Я поинтересовался, какая обстановка в Литве. Александр Николаевич ответил: «Ничего особенного нет. Так, обычные перестроечные процессы». Признаться, столь резкое расхождение между мнением члена Политбюро и информацией Комитета госбезопасности меня поразило. Позвонил Чебрикову, работавшему тогда Председателем КГБ, и попросил его не нагнетать обстановку. «Как ничего особенного? — изумился Чебриков. — Обстановка тревожная, неспокойная, началась консолидация националистических сил…» Было ясно: надо тщательно изучить суть дела».{72}
Но были же каналы Министерства иностранных дел, личная переписка Горбачева, собственные глаза и уши Президента, газеты и журналы?
Да, были. Правда, напомню, что все шифровальные службы страны, включая службы МИДа, правительства и Президента (в том числе и его переписка), контролируются КГБ, даже если сотрудники числятся в штате других организаций и ведомств. Не говоря уже о том, что до половины сотрудников советских посольств за рубежом — чекисты[70]. Точнее цифры таковы: из 3900 служащих МИДа СССР, 2200 — сотрудники КГБ или Главного разведывательного управления.{73}
Пресса? Отношение Горбачева к печати, к провозглашенной им гласности с начала 1991 года было весьма негативно и определялось мотивами субъективными, личными. Тем более — что читает Президент не сами газеты, а те вырезки, которые предлагают ему помощники. Борис Ельцин в своей книге «Исповедь на заданную тему» к тому же сообщает, что подготовкой своеобразных «пресс-релизов» для охраняемых ими верховных лиц страны занимается и Служба охраны — то есть 9 Управление КГБ.{75} Эта же служба берет в кольцо Президента и во время его встреч с народом.
Наконец, должны же быть у Президента страны собственные источники информации — люди, которым он доверяет? Должны. Но вот незадача, с января 1991 года такие люди из его окружения постепенно вытеснялись: сначала подал в отставку Эдуард Шеварднадзе, потом ушел Александр Яковлев, потом — экономический советник Горбачева Николай Петраков (ему Горбачев не простил подписи под заявлением «Московских новостей» в связи с событиями в Вильнюсе), позже — другой экономический советник Станислав Шаталин. Все это люди, которые имели и имеют приличную репутацию. На их место пришли: Геннадий Янаев, многие годы возглавлявший Комитет молодежных организаций СССР и Союз советских обществ дружбы — организаций, традиционно используемых как «крыши» для КГБ. Борис Пуго — новый министр внутренних дел, до того послуживший председателем Комитета партийного контроля при ЦК КПСС (своего рода «Особая инспекция» в КПСС), а до этого немало лет отдавший креслу председателя КГБ Латвии. Наконец, одним из наиболее приближенных к Горбачеву людей стал Анатолий Лукьянов, также имевший самый тесный контакт с Комитетом…[71]
Впрочем, все это — я говорю о смене первых лиц — уже следствие. Главное: Горбачев этот выбор сделал. Сделал в пользу ведомства, в советах и информации которого нуждался более, чем в рекомендациях того же Яковлева.
И это тоже в традициях нашей власти: не только КГБ поставлял ей данные политического сыска — подслушивания, подглядывания и т. д., но и сами первые лица государства востребовали именно такого рода информацию, которую, понятно, никто другой им дать не мог. Только за один 1990 год Горбачев получил от ПГУ КГБ СССР 67 записок{76} с рассказом о том, что говорили, делали, с кем, простите, спали его оппоненты, сотоварищи в стране и за рубежом.
«Несколько дней NN (конкретная фамилия — Е.А.) провел на Гавайских островах с советской гражданкой ММ (конкретная фамилия — Е.А.), с которой он находился в интимных отношениях», — сообщалось в совершенно секретном письме руководства КГБ № 359-К от 21.02.90 на имя товарища Горбачева М. С. Внизу письма приписка: «Тов. Горбачеву доложено. Тов. Лукьянов проинформирован».{77}
