Джек Уэзерфорд - Чингисхан и рождение современного мира
Монголы отвергли кровавые формы пыток, такие как растягивание на дыбе, колесование, сажание на кол и многообразные вариации сожжений, которые широко использовались в других странах, и заменили их избиением бамбуковыми палками.
Мягкость монгольского закона и обычаев степной культуры иногда проявлялась довольно странно. Китайские власти довольно часто татуировали наименование преступления на лбу у преступника. Монголы считали голову священным вместилищем души и потому запретили таким образом уродовать голову даже преступника. Монгольские власти позволили сохранить такую практику в тех областях, где она уже имелась, но приказали наносить татуировку за первые два преступления на предплечья, а за третье на шею, но только не на голову. Они также не позволяли этой форме наказания распространяться в другие области. Вместо того, чтобы писать список преступлений на теле преступника, они предпочитали отмечать их на стене, возведенной напротив его дома. Таким образом, вся община могла бы внимательно следить за ним. Была введена система досрочного и условного освобождения преступников, в обязанность им вменялось дважды в месяц являться на прием к местным чиновникам, чтобы те наблюдали за их поведением. Согласно монгольскому принципу групповой вины и ответственности освобождение заключенного зависело, в частности, и от того, захочет ли он вступить в дополнительные подразделения стражи, чтобы обратить свои знания и воровские умения на поимку других преступников. Преступники и часто их семьи в полном составе обязаны были подписывать документы, подтверждающие принятие приговора и отметить свои возражения или жалобы по поводу процесса. Для установления подлинности документов на них ставились также и отпечатки пальцев. Всюду, где только возможно, монголы предпочитали добиваться того, чтобы дела решались на самом низком уровне, без привлечения чиновников высокого ранга. Преступление внутри семьи могло быть разобрано самой семьей, разногласия между монахами одной веры могли разрешать их духовные отцы, а преступления внутри одной профессиональной группы — рассматриваться советом мастеров.
В помощь частным гражданам и небольшим судебным советам монгольские власти поощряли издание книг по криминологии и юриспруденции. В области уголовных преступлений были установлены минимальные требования к чиновникам, которые осматривали место преступления, в том, что касается сбора, анализа и предоставления улик. В них объяснялось, как обращаться с мертвыми телами и как их осматривать, чтобы получить наиболее полное представление о происшедшем. Отчет о таких осмотрах должен был подаваться в трех экземплярах, учитывая рисунки, на которых изображались раны убитого. Такие процедуры, введенные монголами, не только улучшили обеспечение правопорядка, но и вполне вписывались в общую монгольскую политику, направленную на то, чтобы не только образованные и богатые, но и самые низшие слои населения могли действовать при помощи закона. Для монголов законность была более способом решения проблем, создания единства и поддержания мира, чем просто инструментом определения вины и наказания того или иного человека.
Вместо того чтобы обучать чиновников классическим искусствам поэзии и каллиграфии, монголы ввели более эффективную систему подготовки. Они установили минимальные профессиональные требования к каждой профессии от свахи и торговца до врача и судьи. На всех фронтах политика монголов была неизменной: они старались стандартизировать и повысить уровень профессий, одновременно привлекая к ним большое число людей, и открывая доступ к их услугам широких слоев населения.
В ситуации, когда такое малое число монголов правило таким невообразимым количеством китайцев, казалось, у хана Хубилая просто нет другого выхода, кроме как обратиться к услугам профессиональных чиновников мандаринов, которые согласно вековой традиции избирались в процессе долгих экзаменов и проверок. Тем не менее, он пошел иным путем. Он отверг древнюю систему управления и стал назначать на административные должности иностранцев, чаще всего мусульман и, реже, европейцев, таких как Марко Поло. Как и его дед, который счел мусульманских чиновников искусными «в законах и обычаях городов», Хубилай ввозил большое количество таких людей из земель своего брата в Персии. Он неоднократно обращался к Папе и европейским государям с просьбой присылать к его двору людей ученых и образованных, но ответа так и не получил.
Он осознавал опасность оказаться зависимым от какой-то одной этнической группы и собирался использовать одних в игре против других. Хубилай постоянно назначал разных по происхождению людей на чиновничьи должности, среди них были широко представлены тибетцы, армяне, кидани, арабы, таджики, уйгуры, тангуты, турки, персы и европейцы. Монголы набирали в каждую управу определенное число северных китайцев, южных китайцев и иностранцев, так что каждый чиновник на рабочем месте был окружен людьми другой культуры и веры. Так же как Чингисхан назначал на высокие должности людей за их личные дарования, невзирая на происхождение, Хубилай часто отдавал важные посты бывшим поварам, привратникам, писцам и толмачам. Эта политика в сочетании с переселением в другую страну повышала верность и зависимость чиновников от их монгольских властителей и уменьшала их связь с народом, которым они управляли.
Вырвавшись за пределы жесткой иерархии назначенных мандаринов, Хубилай-хан стал использовать чингисханову систему советов и голосований. Всюду, где это только было возможно, монголы старались заменить бюрократию советами, организованными так же, как малые курултаи в степи. Местные советы должны были собираться ежедневно, а каждое новое решение должно было быть одобрено как минимум двумя чиновниками. Члены совета должны были обсуждать вопросы и конфликты и достигать по ним компромисс. Решение должно было принимать всей группой, а не одним каким-то чиновником. По китайским стандартам это была крайне непрактичная и неэффективная система, которая требовала огромных затрат времени и энергии для принятия решения, с которым легко бы справился и один профессиональный чиновник. Монголы по-разному поощряли использование таких советов. Пациенты, которых не удовлетворяли результаты лечения, могли обратиться за разбирательством в совет, состоящий из врачей и нескольких других чиновников. Подобные группы были созданы для ряда профессий — от воинов до музыкантов.
Так, где старинная система управления полагалась на ученых-чиновников, которые зарабатывали себе на жизнь, сдирая взятки с людей, которым была нужна их подпись или одобрение, монголы назначили чиновникам на низших постах постоянные зарплаты. Они установили одинаковые зарплаты для чиновников по всей территории монгольских владений, с небольшой дифференциацией по регионам с разным уровнем жизни.
Такая система местных советов и государственных служащих на содержании у правителя не пустила крепких корней в Китае и не пережила монголов. Как только к власти пришла династия Мин, она тут же вернулась к традиционным институтам бюрократической власти. Больше подобных экспериментов в Китае не предпринимали до XX века, когда основатели республики и коммунисты попытались снова возродить местные советы и начать выдавать чиновникам зарплату.
В целях развития торговли на территории империи Хубилай радикально расширил сферу использования бумажных денег. Ко времени путешествия Марко Поло эта система была уже на полном ходу. Он пишет, что деньги изготовляли из коры тутового дерева, в этом описании мы узнаем бумагу, которая до того времени была мало известна в Европе. Бумажные деньги представляли из себя прямоугольника разных размеров, на которых указывалась их стоимость и ставилась киноварная печать. Одним из главных преимуществ бумажных денег была легкость в использовании и транспортировке, особенно по сравнению с большими монетами того времени. Марко Поло пишет, что деньги имеют хождение по всей империи: «Отказаться принять такие деньги — значит обречь себя на смертную казнь», но многие люди и так «охотно принимают их, потому что могут купить на них все, включая золото, серебро и драгоценные камни». Монгольские власти в Персии попытались ввести и там монгольскую систему бумажных денег, но потерпели неудачу, поскольку сама эта концепция была совершенно чужда местным купцам, чье недовольство привело страну на грань открытого бунта. Монголы в то время не были уверены в том, что они смогут подавить восстание, и поэтому они предпочли изъять бумажные деньги из оборота.
Там, где появляются бумажные деньги, тут же возникают кредит и разорение. Монгольские законы стабилизировали рынок, разрешив купцам и торговцам объявлять себя банкротами, но делать это каждый мог не более двух раз, на третий ему грозила смертная казнь.
