Ничего не говори. Северная Ирландия: Смута, закулисье, «голоса из могил» - Патрик Радден Киф
Действительно, работа Хьюза становилась все более сложной. Ближе к концу 1975 официально закончилось интернирование. С этого момента арестованные, находившиеся в статусе политических, а также подозреваемые в участии в военизированных формированиях, считались обычными преступниками. На первый взгляд просто вопрос терминологии, что-то вроде классификации, но это различие врезалось, будто нож, в самую суть республиканской идентичности. Назвать добровольцев ИРА преступниками – значило объявить незаконным то, на основании чего они взяли в руки оружие. Даже несмотря на взрывы и кровопролитие, правительство в Лондоне упрямо отказывалось назвать Смуту войной, но если говорить об ИРА, то Хьюз и его товарищи были солдатами, и, если их захватывали в плен, они должны были содержаться как военнопленные. Интернирование (повальные аресты) само по себе представляло проблему: вас могли арестовать без предъявления обвинения и бросить в тюрьму на несколько лет без всякого суда и следствия. Но интернированным, как правило, разрешали и за решеткой носить обычную одежду, и они могли свободно общаться со своими коллегами из военизированных групп. Сейчас же, когда интернирование прекратилось, любой участник военных отрядов получал камеру-одиночку в новом здании «Лонг Кеш», в блоках Н. Тюрьма ввела одежду, и будь ты доброволец ИРА или обычный вор – всем выдавали одинаковую форму.
Осенью 1976 года восстали республиканские заключенные: они отказывались носить тюремную одежду и начали так называемый протест одеял – голые арестанты заворачивались в одеяла, как это делали сестры Прайс во время пребывания в тюрьме, сразу после ареста в Лондоне. В одной из песенок, исполняемых протестующими узниками, говорилось:
Мы не воры, чтобы робу нам носить, Нас тюремною одеждой не смирить. На Британии самой лежит клеймо, Ведь крадет она Ирландию давно. У ирландцев дома нет Восемьсот преступных лет.Протестующие добивались лишь одного – особого статуса, который бы выделил их в категорию военнопленных. Однако власти отказывали им в предоставлении его. Внутри «Лонг Кеш» ухудшились взаимоотношения между заключенными и надзирателями: росла взаимная ненависть. Протестующие не желали надевать одежду, но в начале конфликта выходили из камер в душ и туалет. Охранники, возмущенные таким поведением (отказом надевать одежду), иногда начинали избивать их в коридорах, а также не давали им пользоваться полотенцами, чтобы вытереться ими и прикрыться. Тогда бунтовщики вообще отказались покидать свои камеры. Вертухаям приходилось ходить от клетки к клетке, собирать горшки и выливать их. Заключенные начали так наклонять горшки, чтобы моча выливалась сквозь щель под дверью в коридор. Так протест одеял превратился сначала в протест «не моемся», а затем и в «грязный протест». Моча лилась по тюрьме рекой, а надзиратели были обязаны мыть помещения. У протестантов возникла лишь одна проблема: что делать с дерьмом, и, когда они поделились ею с Хьюзом, тот предложил: «Размазывайте его по стенам».
Хьюз и его люди сидели в камерах нагие и немытые, у них отросли длинные бороды, а волосы засалились и спутались. А теперь еще узники начали рисовать на стенах тюрьмы своими же собственными твердыми отходами рисунки и лунные пейзажи в стиле Ван Гога. Здание превратилось в филиал сумасшедшего дома. Поскольку возникла угроза распространения инфекции и заболеваний, в том числе и для них самих, команда надзирателей вошла в заросшие грязью клетки. Заключенных заставили выйти и поставили под струю воды из шлангов, в то время как другая группа тюремщиков чистила камеры с помощью воды и дезинфицирующих средств. Но эта процедура – помещение протестующего в чистое помещение – мало что дала. Один метаболический цикл – и все вернулось на круги своя. Священники и инспекторы, посещающие тюрьму, сравнивали ее обитателей с «людьми, живущими в сточных канавах трущоб в Калькутте».
Во всей ситуации было нечто комически гротесковое – авангардистская драма в театре абсурда. Более того, она кое-что напоминала – знакомую игру балансирования на грани. Требования бунтовщиков были довольно просты. Они хотели иметь право не носить тюремную робу, свободно общаться с другими заключенными и получать почту. И каждый новый виток эскалации, похоже, закалял их в борьбе с противником. Кто же моргнет первым?
* * *Хотя Адамс уже не сидел в тюрьме, он поддерживал тесные контакты с Хьюзом через секретные послания – comms. Он преуспел в реорганизации Провос, переместив центр тяжести
