Николай Шпанов - Поджигатели (Книга 1)
Над Отто раздался насмешливый возглас:
- Эй, ребята, он пришел в себя!
- Врач велел сделать ему укол, - произнес другой голос.
Отто сделал попытку привстать, но сапог эсесовца прижал его к полу.
- Ну, ну, спокойно! Эсесовец нагнулся со шприцем в руке.
- Я сам, - пробормотал Отто.
- Валяй!
Но второй эсесовец перехватил шприц.
Отто поспешно засучил рукав. Эсесовец с размаху вонзил иглу. Отто застонал и принялся растирать вздувшийся на руке желвак.
Спрашивать, куда и зачем его везут, было бы бесполезно. Но странно страх проходил. Да, Отто отчетливо сознавал, что страха больше нет. Так вот зачем ему сделали укол! Чтобы он не потерял голову от страха.
Отто не заметил, как уснул. Он проснулся от толчка при посадке самолета.
Переступая порог кабины, Отто в отсвете сигнальных огней увидел знакомые контуры аэровокзала Темпельгоф, иглу пилона над командной вышкой. Он в Берлине.
Через минуту он сидел в просторном автомобиле рядом с офицером. В потемках Отто не мог разглядеть его форму. Тускло отсвечивало серебро погонов. Но именно эта деталь и успокоила Отто: не гестаповец!
Офицер предложил Отто папиросу, но ни на один его вопрос не ответил.
Наконец автомобиль остановился. Офицер вышел и жестом пригласил Отто следовать за ним. Тот успел только заметить, что они входят в большой особняк. В просторном вестибюле лакей принял их фуражки. Он не задал спутнику Отто никакого вопроса, из чего Отто заключил, что офицер здесь свой человек.
Кабина лифта бесшумно взлетела на второй этаж. Они очутились в нарядной приемной с большим столом, заваленным альбомами.
Офицер указал Отто на кресло и скрылся за массивной дверью. Отто искоса взглянул на серебряную табличку на переплете одного из альбомов. Первые слова были: "Герману, Герингу..."
Он у Геринга!
Дверь, за которой скрылся офицер, бесшумно распахнулась, и в ней показались двое в черных мундирах гестапо. Они прошли через приемную, не взглянув на Отто. Еще несколько минут томительной тишины. Новые гестаповцы, - опять двое, - появились в приемной и уселись в креслах по другую сторону стола. У одного из них на левой щеке был шрам в виде двух полумесяцев, сходившихся концами. Отто определил след укуса человека. На воротнике этого эсесовца Отто разглядел шитье бригаденфюрера. У его соседа были петлицы группенфюрера. Важные птицы!
В дверях кабинета показался адъютант:
- Господин Далюге!
Группенфюрер поднялся и пошел в кабинет. Отто ждал, что дверь, как и прежде, бесшумно затворится, но адъютант пригласил и бригаденфюрера со шрамом. И снова дверь не затворилась. Адъютант обернулся к Отто:
- Прошу.
Мысли вихрем неслись в голове Отто. Нет, повидимому, речь идет не о простом допросе! Предстоит что-то совсем иное.
Всем существом своим ощущая непонятную бодрость. Отто прошел в дверь.
Перед ним была огромная комната, затянутая по стенам темнозолотой парчой. В многочисленных бра на стенах вместо электрических лампочек театрально мерцали восковые свечи. Но то, что Отто увидел в следующий момент, поразило его больше золотых обоев и больше свечей. Прямо напротив входа на пространстве стены, свободном от картин и бра, висел огромный старинный меч палача. Ржавчина на тусклой стали казалась пятнами запекшейся крови. Этот меч висел здесь как символ взятой на себя Герингом миссии начальника прусской тайной полиции, министра внутренних дел и правой руки фюрера, Геринга, бросившего когда-то крылатое словцо о том, что с его приходом к власти покатятся головы.
В ту же минуту Отто увидел и самого Геринга. Он сидел за непомерно большим, как и все в этом кабинете, письменным столом, между двумя высокими канделябрами, в которых так же, как на стенах, горели свечи.
От многочисленных свечей в комнате с плотно задернутыми шторами было душно. Геринг сидел в распахнутом мундире. Под расстегнутой сорочкой виднелась жирная, розовая, лишенная растительности, как у женщины, грудь.
Отто подошел к столу. Каблуки его стукнули друг о друга, руки легли по швам.
- Майор Шверер? Ваша служба у штаб-шефа Рема окончена?
- Так точно, экселенц!
Геринг быстро переглянулся с Далюге и спросил Отто:
- Почему?
Колебание Отто длилось не более десятой доли секунды, он решил ставить ва-банк.
- Мертвецам адъютанты не нужны, экселенц!
- Почему вы думаете, что он... - Не договорив, Геринг уставился на Отто.
- Даже если это и не так, то у врага фюрера и вашего я служить не буду, экселенц!
Подумав, Геринг сказал:
- Послезавтра вы явитесь к генерал-полковнику Гауссу. Ему нужен адъютант, которому он мог бы доверять. Нам тоже нужен именно такой человек, от которого у него не было бы секретов. Вас он знает с детства. Он должен вас полюбить... Вы все поняли?
- Так точно, экселенц!
Прежде всего Отто понял, что дешево отделался. Повидимому, хваленое всезнайство гестапо на этот раз оказалось не на высоте: эти господа не подозревают, кто убил Кроне...
Да, чорт возьми, он, Отто, начинает приобретать настоящую цену не только в собственных глазах! Пешек в этот кабинет, наверное, не приглашают. Послезавтра он адъютант Гаусса? Ну что же...
- Это послезавтра, - словно прочитав его мысли, сказал Геринг. - А сейчас вы мне еще понадобитесь в качестве адъютанта штаб-шефа. Вот, толстым пальцем он ткнул в сторону бригаденфюрера со шрамом на щеке, - вы поступаете в распоряжение этого господина. Если он доложит мне, что вы оказались на высоте, можете на меня рассчитывать. Если нет, - звание адъютанта Рема остается за вами навеки. Ясно?
Геринг, не поднимаясь из-за стола, небрежно приподнял руку.
Следом за Отто вышел и бригаденфюрер со шрамом.
Они сели в автомобиль. На этот раз шторы в нем не были опущены, и Отто мог видеть, что делается на улицах.
По дороге гестаповец спросил:
- Вы знаете Шлейхера?
- О, да!
- Вам приходилось бывать у него с Ремом?
- Да.
- Так что, он вас знает в лицо?
- Да.
- Очень хорошо... Нужно добиться свидания с ним.
- Можно предупредить его по телефону.
- Наш визит должен быть неожиданным.
Бригаденфюрер крикнул шоферу:
- Остановитесь у моей квартиры!
Он вернулся через несколько минут, и Отто увидел на нем вместо формы гестапо мундир рейхсвера. Бригаденфюрер назвал шоферу знакомый Отто адрес Шлейхера в Нойбабельсберге.
Отто окинул взглядом свой измятый мундир с полуоторванным рукавом.
- В таком виде невозможно явиться к генералу, - сказал он.
- Что же вы молчали? - с досадой воскликнул бригаденфюрер. - У меня можно было переодеться!
Отто назвал шоферу адрес Сюзанн. У нее в шкафу всегда висело несколько его штатских и военных костюмов.
28
Несмотря на то, что время близилось к рассвету, в окнах берлинского бюро английской газеты "Ежедневный курьер" еще горел свет.
В одной из комнат, уронив голову на руки, за конторкой спал секретарь бюро.
В другой комнате, кабинете Роу, стучала машинка. Роу работал, не обращая внимания на Паркера. Американец сидел неподвижно, откинувшись на спинку кресла и сложив кисти больших, таких же красных, как его лицо, рук на набалдашнике трости. Глаза его были полузакрыты, к губе прилип окурок потухшей сигареты. Трудно было понять, спит он или с невозмутимым спокойствием ждет, пока Роу обратит на него внимание. Тут он фигурировал уже в качестве пишущего инженера, "почти журналиста" Чарльза Друммонда.
Роу сидел за машинкой без пиджака, с развязанным галстуком. Он торопливо достукивал корреспонденцию, которую предстояло передать по телефону в Лондон. Прошли блаженные времена Веймарской республики, когда передача любого известия в любой пункт мира была только делом расторопности журналиста. Теперь немецкий цензор хотел знать не только то, что было изображено на бумаге буквами, но и то, что можно было "подразумевать" под текстом любой телеграммы. Приходилось ломать себе голову, чтобы шифр каждой передачи в Лондоне имел вид невинной корреспондентской телеграммы. А события назревали такие, что каждая минута была на счету. Только что пришло зашифрованное сообщение о том, что в рейнском замке Шрейбера закончилось секретное совещание рурских промышленников с Гитлером. Результаты совещания, вероятно, никогда не станут предметом гласности, но и то, что Роу знал, требовало немедленной передачи в Лондон. Тут уже нельзя было воспользоваться обычным путем пересылки секретной корреспонденции через парижскую редакцию "Салона". События развивались молниеносно. Необходимо было действовать, не задерживаясь ни на секунду.
По сведениям, которыми располагал Роу, самолет Гитлера прямо из Кельна должен был лететь в Мюнхен. Туда он мог прибыть только под утро 30-го. А на тридцатое назначена "большая чистка". Роу нужно было спешить.
Машинка стучала.
Роу выдернул листок из-под валика.
- Хэлло, Джонни, живо в цензуру - и на телеграф! Спешная в Лондон. Дело в минутах.
