Люсьен Мюссе - Варварские нашествия на Европу: германский натиск
* Comitiva — здесь: окружение императора. — Примеч. ред.
В) Проблема режима гостеприимства
Юридическая основа для поселения в Империи первых крупных варварских народов обеспечивалась договором (faedus), который, с одной стороны, гарантировал (по крайней мере, теоретически) соблюдение новоприбывшими законов Рима, а с другой — уточнял условия проживания и снабжения варваров продовольствием за счет римлян. Самое большое значение для истории поселения имеет положение о «гостеприимстве». Этот термин обозначает предоставление каждой небольшой группе (семейной или воинской) варваров какой-то земельной собственности Рима — иногда даже не одной — с целью обеспечить ей средства к существованию и кров. В принципе, а нередко и на практике, подобный режим является глубоко консервативным: он сохранял особые права собственников, границы и структуру поместий, так как предоставлял варварам только права пользования ими. Он позволил избежать конфискаций и беспричинного насилия: варвар — в том случае, если он благоразумен — должен быть заинтересован в успешном ведении хозяйства, часть прибылей от которого достается ему. Теоретически расторжение договора или переход варваров в другое место восстанавливало римского собственника во всей полноте его прав. Фактически варвары имплантировались в римскую среду, но должны были понимать, а зачастую имитировать совершенно новый для них сельский уклад. Если режим гостеприимства существовал достаточно долго, то становился мощной движущей силой ассимиляции.
Тексты позволяют установить, что «гостеприимство» было оказано, по крайней мере, пяти народам: вестготам, бургундам, остготам и, ненадолго, аланам и вандалам. Кроме того, оно, безусловно, служило примером, более или менее осознанным, для других поселенцев, не заключавших договор по всей форме. К несчастью, сведения об этой важнейшей теме довольно расплывчаты и неполны; стоит немалого труда перевести их в конкретные термины, а интерпретации, предлагаемые современными историками, весьма противоречивы[351]. Нам неизвестны подробности статей первого крупного договора о гостеприимстве, заключенного в 418 г. между патрицием Констанцием и вестготами Валии. Условия не везде были одинаковыми; они различались в зависимости от численности размещаемых на поселение народов и протяженности регионов, предназначенных для их проживания: вестготы и бургунды, поселившиеся на достаточно ограниченных пространствах, как правило, получали две трети земли, в то время как остготы, имевшие в Италии больше простора, довольствовались одной третью[352]. Рассмотрим вкратце основные составляющие «гостеприимства».
Кто из римских землевладельцев подлежал этой обязанности? Она касалась только крупных поместий аристократии (текст, касающийся бургундов в 456 г., упоминает только о разделе земель с галльскими сенаторами)[353]. В нескольких случаях (нам известно главным образом об аланах в Валентинуа в 440 г.) речь в первую очередь шла о заброшенных имениях[354]. Почти всегда этот режим вводился в ограниченном регионе. Забота о сохранении сплоченности варварской армии брала верх над необходимостью справедливого распределения повинностей. С уравнительной системой мы сталкиваемся только в государстве с самой лучшей администрацией — в Италии Теодориха: собственники, не предоставившие трети своей земли готам, должны были отдавать треть своего дохода в государственную казну (без сомнения, чтобы содержать готов, размещенных в городах и на limes). В остальных случаях сама разбросанность крупных патримоний приводила к установлению некоторого равенства.
Техническое название доли, предоставляемой постояльцам-варварам, — sors, «надел». Но каков был ее размер? У вестготов и бургундов она составляла две трети земель (тогда часть, оставленная римлянам, называлась tertia (треть)); у остготов — треть (в этом случая слово tertia обозначало готскую часть); нам неизвестно, сколько отводилось аланам и вандалам. Понятие «трети» имело долгую историю: в эпоху Поздней Римской империи так называлась повинность землевладельцев в отношении солдат и чиновников во время их официальных миссий, прибывших с ордером на расквартирование; Одоакр, размещая свои войска, вновь прибег к этой повинности. В Италии к варварам относились как к солдатам на постое у местного жителя[355]. Доля, равная двум третям в Галлии и Испании, выглядела новшеством.
Эта пропорция не применялась одинаково ко всем составляющим поместья. «Бургундская правда» (статья LIV), самый ясный для понимания документ, указывает, что бургунды получали 2/3 земли, 1/3 рабов, 1/2 лесов, curtis (центр хозяйства) и фруктовых садов. Это отклонение от нормы объяснить непросто: по-видимому, римлянин сохранял более широкие права на основное имущество, чем на участки, отдаваемые в аренду. Так как прямой доход от основного имущества, скорее всего, был более высоким, римлянин в конечном счете должен был получать примерно половину прибыли.
Разделы проводили римские чиновники. Лучше всего их деятельность прослеживается на примере готской Италии. Руководство этой работой было поручено талантливому чиновнику, префекту претория Либерию, который познакомился с похожим режимом на службе Одоакра. По его указаниям delegatores (уполномоченные) проводили раздел и составляли письменные акты (называвшиеся pittacia, как и старые ордера на постой).
Сложнее всего понять, как именно происходил раздел. Варвары действительно получали треть или две трети земли и приступали к ее обработке своими руками или, возможно, привлекая рабов, которые входили в их долю? Или же по-настоящему распределялся только урожай? Варвары занимали часть хозяйского дома или строили себе отдельное жилище? Образовывали ли поля варваров единое целое внутри поместья? Представляется, что практические решения варьировались в общих рамках, очерченных faedus[356].
Право варвара-постояльца на свой надел лишь очень постепенно приобрело характер квазисобственности. Бургундское законодательство делало римлянина единственным законным представителем поместья в имущественных исках и оставляло римлянину возможность выкупить в случае отказа постояльца. По закону вестготов раздел и права постояльца становились незыблемыми только по прошествии 50 лет. Как истинный собственник, римлянин оставался, по крайней мере, у вестготов единственным плательщиком поземельного налога, взимавшегося только за ту часть, которой он продолжал пользоваться. В частности, в королевстве Теодориха закон рассматривал римлянина и его постояльца как совладельцев (consortes), связанных совместным пользованием (communio praediorum).
Кроме исключительных случаев (вроде вопроса о целине в бургундском законодательстве), в текстах всегда выступают только один римлянин и один варвар. Это позволяет думать, что у варваров-поселенцев существовал некий предводитель, отвечавший за своих людей. Можно предположить, что это способствовало установлению отношений более или менее выраженного господства между варварской optimates (знатью) и массой простых воинов, получавших от них право пользоваться землей. Таким образом, две аристократии — римская и варварская — оказались как будто на равной ноге[357].
О психологических условиях сосуществования нам мало что известно. Имел место случай, когда достичь согласия не удалось — речь идет об аланах Гоара, без сомнения поселенных Аэцием на Луаре в 442 г. Эти кочевники не смогли добиться взаимопонимания с галлами и с оружием в руках изгнали domini (хозяев) выделенных им земель. История вандалов, которые предпочли «гостеприимству» откровенную конфискацию, развивается в том же ключе. Раздел мог принести успех только в ситуации с уже сравнительно цивилизованными народами.
Главное преимущество «гостеприимства» заключалось в том, что варвары получали земли, необходимые для существования, без насилия; при этом вся тяжесть такого режима легла на тех, у кого были средства[358]. Варвары извлекли сиюминутную выгоду от регламентированной процедуры (так как, таким образом, вместе с землей они получали часть доходов от ее эксплуатации); но в далекой перспективе она принесла пользу римской цивилизации: новоприбывшие, расселившиеся небольшими группами, встраиваясь в римскую аграрную структуру, легче ассимилировались.
Можно задаться вопросом — не были ли самыми прочными оплотами германского мира более компактные колонии, обосновавшиеся на казенных землях, унаследованных от императорского патримония или конфискованных у бежавших хозяев. Но не станем преувеличивать значение договоров о «гостеприимстве». Они коснулись почти исключительно варварских государств первого поколения, зародившихся до конца V в. в средиземноморском бассейне. Однако наиболее долгосрочный симбиоз был достигнут как раз в государствах второго поколения, причем на севере меровингской Галлии.
