Николай Ковалевский - Всемирная военная история в поучительных и занимательных примерах

В бесплодности двух лет войны политики и общественность, как обычно, винили военных. Главнокомандующий французской армией маршал Жоффр, которого в начале войны считали чуть ли не Наполеоном, к концу 1916 г. превратился в «Фабия Кунктатора» (Медлителя) и был отправлен в отставку.

Премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж назвал Жоффра и его британского коллегу генерала Хейга «примитивными танками», которым для решения стратегических задач «не хватало пороха, не хватало какого-то винтика в голове».

В период тяжелейших боев союзников под Верденом на две недели ранее намеченного срока перешел в наступление русский Юго-Западный фронт генерала Брусилова. Это наступление, начатое в мае 1916 г. со знаменитого «брусиловского прорыва» и продолженное до осени, дало положительные стратегические результаты. Но вот какой оказалась его настоящая цена: «Победы мая-июня были утоплены в крови июля-октября. Были перебиты 750 000 офицеров и солдат — как раз самых лучших. Превосходный личный состав юго-западных армий был выбит целиком. Болота Стохода поглотили восстановленные с таким трудом полки гвардии, с которыми лег и остальной цвет императорской пехоты — богатыри 8-го корпуса, железные полки 15-го, заамурцы, туркестанские стрелки… Заменить их было некем» (А. А. Керсновский).

В первой мировой войне Румыния долго не решалась примкнуть ни к одной из воюющих коалиций. Оценивая возможные варианты участия боярской Румынии в войне, в штабе русского верховного главнокомандования гадали:

— Если Румыния выступит на стороне Германии против нас, России потребуется около 30 дивизий, чтобы ее разгромить. Если же Румыния выступит против Германии, нам понадобится опять же 30 дивизий, чтобы спасать ее от поражения. Из чего же тут выбирать?

В 1916 г. Румыния выступила против Германии. Вскоре она оказалась перед угрозой разгрома, и для ее спасения понадобятся три русские армии.

В число военачальников немецкой армии входил кронпринц Вильгельм (сын Вильгельма II). В длительных кровопролитных боях под Верденом он проявлял хладнокровие, суровость и даже жестокость по отношению к солдатам, сочетая это с проявлениями веселого нрава. За глаза его называли «веселым палачом», «смеющимся под Верденом убийцей». В мемуарах, выпущенных после войны, он, однако, признавался в своих тяжелых переживаниях в те дни. «Моя напускная веселость, — писал кронпринц, — производила должное впечатление, а внутри меня в это время все дрожало от волнения и ужаса».

Строитель немецкого флота адмирал Тирпиц возмущался нежеланием германского руководства вести активную войну на море. «Флот, насчитывающий 40 броненосных кораблей, половину которых составляют дредноуты, и свыше 100 миноносцев, — писал германский морской министр, — ржавеет в гаванях, в то время, как Германия ведет борьбу за существование».

Не добившись развертывания «морской войны», адмирал в марте 1916 г. был вынужден оставить свой пост. «Германский народ не понял значения моря», — подвел итог своей деятельности Тирпиц.

Союзниками Германии в первой мировой войне были Австро-Венгрия, Турция и Болгария, но этот союз доставлял ей немало хлопот. Начальник немецкого генштаба Гинденбург признавался: «Самой трудной задачей для высшего командования было не проведение больших операций, а примирение различных интересов отдельных союзников».

Генерал Людендорф говорил еще резче: «Для нас было роковым, что мы были связаны с такими умирающими государствами, как Австро-Венгрия и Турция».

Наиболее крупной фигурой из военачальников-союзников германской армии был фельдмаршал Конрад фон Хетцендорф, начальник австрийского генштаба. Периодически он выступал со оригинальными смелыми инициативами, которые, однако, редко подкреплялись строгими расчетами имеющихся сил и средств. «Конрад был крупный художник, — писал А. Снесарев, русский генерал и ученый, — но рисовать ему приходилось на скверном полотне и дурными красками».

В военном союзе стран Антанты — Великобритании, Франции и России — также имелись серьезные проблемы. «Действительная слабость стратегии союзников, — писал Ллойд Джордж, — заключалась в том, что ее никогда не существовало».

«Единственной основой межсоюзной стратегии был календарь», — иронизировал он над тем, что долгое время союзники согласовывали свои действия лишь по примерным срокам и датам.

«Германский союз, — писал Лиддел Гарт, — в численном отношении был слабее, но возглавлялся одной головой (немецким генштабом), тогда как Антанта была численно сильнее, но в руководстве ею участвовало слишком много голов».

Начиная с Фалькенгайна и Людендорфа, немецкие генералы ревностно относились друг к другу, споря своим честолюбием, хотя и в рамках воинского этикета. «Если присмотреться к влиятельным личностям, к их соревнующимся честолюбиям, — писал в своем дневнике один из штабных офицеров, — то надо все время помнить, что на другой стороне — у французов, англичан и русских — это еще хуже, иначе легко выйти из равновесия».

У англичан столкновение честолюбий и характеров проявлялось, начиная с высших руководителей государства и армии. Премьер-министр Ллойд Джордж имел постоянные трения с начальником генштаба Робертсоном и командующим британскими войсками во Франции Хейгом. «Оба — люди с ненормально упрямым характером», — сетовал премьер-министр. Добившись смещения Робертсона, он продолжал ссориться с генералом Хейгом. О столкновении характеров Ллойд Джорджа и Хейга Лиддел Гарт писал так: «Один — легкомысленный уэльсец, другой — упрямый и молчаливый шотландец».

Германия могла не выдержать общего наступления с запада и востока, которое Антанта решила провести весной 1917 г. Но Февральская революция в России сорвала наступление русских войск. «Только русская революция спасла нас от гибели», — говорил генерал Людендорф. Наступление же с запада обернулось для союзников «бойней Нивеля» (по имени французского главнокомандующего): англо-французские войска за месяц наступления потеряли около 0,5 млн человек. И все же в апреле 1917 г. Антанта одержала крупную победу на другом фронте — политическом: США заявили о вступлении в войну против Германии.

О содействии германских властей Ленину, направлявшемуся в апреле 1917 г. в Россию, генерал Людендорф писал следующее: «Отправлением Ленина, наше правительство возложило на себя особую ответственность. С военной точки зрения его проезд через Германию имел свое оправдание: Россия должна была пасть. Но наше правительство должно было следить, чтобы мы не погибли вместе с ней».

Как покажет время, германское правительство за этим не уследило.

В боях под французским городом Ипр в июле 1917 г. немцами для поражения противника было использовано химическое отравляющее вещество (получившее название «иприт»). Вот как описывал результаты газовой атаки один из английских офицеров: «Пелена газа была ясно видима и имела запах хрена. Не замечалось никакого немедленного действия на глаза или горло… Я приказал людям надеть только загубники и носовые зажимы респиратора, чтобы избежать вдыхания газа, и мы продолжили свою работу. На следующее утро я совершенно ослеп, так же как и те 80 человек, которые меня сопровождали. Один или двое из нашего отряда умерли».

Надежды союзников на Россию окончательно рухнули в ноябре 1917 г.: большевики демобилизовали русский фронт и развернули в стране классовую борьбу за социализм. Черчилль писал: «Россия упала на полдороге и во время этого падения совершенно изменила свой облик. Вместо старого союзника перед нами стоял призрак, не похожий ни на что существовавшее до сих пор на земле. Мы увидели государство без нации, армию без отечества, религию без Бога».

Военно-техническая мощь англо-французских армий непрерывно возрастала. Осенью 1917 г. для действий по ликвидации Мальмезонского выступа на 10 километрах фронта они сосредоточили 1900 орудий (в т. ч. около 1 тыс. тяжелых), 300 самолетов и 63 танка. Всегда спокойный генерал Людендорф вспоминал об обороне Мальмезона как об «акте ужасной драмы»: «Против человеческих тел, которые влачили жалобное существование в глубоко затянувшихся илом воронках от снарядов, было брошено такое количество снарядов, о котором до войны человеческий ум не имел представления. Ужас Верденского поля сражения был превзойден».