Иван Сахаров - Сказания русского народа
Усердные и сострадательные люди сами нашивали эту кашу по домам к бедным больным и по тюремным заведениям к колодникам. Все это делалось по обещанию, в память какого-нибудь избавления от бед или болезней.
Во многих местах имя Купальницы усвоивалось вместо названий. В Переяславле-Залесском бываемая в этот день ярмарка, при Владимирской церкви, называется Купальницею. Другие называли этим именем поляны, где они собирали целебные травы. Иные называли самые студенцы купальницами.
В старину слепцы и нищая братия, после банного мытья и угощения мирскою кашею, воспевали стихи про убогую вдовицу Купальницу.
«Как во старом городе, во Киеве, как у богатого князя-боярина, у Неупокоя Мироновича жида во сиротстве убогая вдовица Купальница. Как у того ли у князя боярина, у Неупокоя Мироновича, было всякого бога-чества на все доли убогие. Золотой казной оделял он, князь-боярин, храмы божий, чистым серебром питал убогое сиротство. К его ли столам белодубовым, к его ли скатертям браным сходились калики перехожие со всех сторон. Всего было у князя-боярина вдоволь, одного только не было — желанного детища. Скорбит князь-боярин о своей беде, не знает, не ведает в своем гореваньице ни малой утехи. А и во той скорби дожил он и до старости. Во едину нощь видит он, князь-боярин, чудный сон: а кабы за городом за Киевом, подалей перевесища, лежит никем не знаема убогая вдовица во хворости и болести. А и тут ему, князю-боярину, послышался голос неведомый: возьми ты, князь-боярин, тую убогую вдовицу к себе во двор, пои и корми до исхода души. А и за то тебе будет во грехах отрада. Просыпается князь-боярин на утренней заре, выходит за Киев-град, ко тому ли перевесищу, и видит он туто наяву убогую вдовицу во хворости и болести. И спроша.ет князь-боярин ту убогую вдовицу: «А и скажи ты по правде и по истине, откуда родом ты, да и как тебя величать по имени и по изотчеству?» И молвит ему убогая вдовица: «Родом, де, я из Новагорода, а и зовут, де, меня Купальницей; а опричь того за старостию, де, своего роду и племени не помню». И нудил он, князь-боярин, тую убогую вдовицу на житье к себе во двор, а сам возговорит: «А и буду те поить, кормить до исхода души». И в отповедь молвит ему та убогая вдовица: «Спасибо те, князь-боярин дорогой, на ласковом слове, на великом жалованье. А созови ты наперед того нищую братию, всех калик перехожиих, да напой и накорми сытой медовой, кашей грешневой». Идет боярин к себе во двор, опосылает своих верных слуг по всем дорогам и перепутьицам кликать клич на нищую братию, калик перехожиих. Сходилася нищая братия, все калики перехожие ко князю-боярину на широк двор. А и тут к нему опослей всех приходила убогая пдовица Купальница, а садилась с нищей братией за столы белодубовые, за скатерти браные. И выходил туто к ним князь-боярин дорогой, бил челом всей нищей братии, каликам перехожиим, поил, кормил их сытой медовой, кашей грешневой. Со той поры поселилась у князя-боярина во дворе убогая вдовица Купальница; с той поры строил он кормы ежегод про всю нищую братию, про всех калик перехожиих; а на тех кормах была сыта медовая да каша грешневая. И жила та убогая вдова Купальница у князя-боярина во дворе до исхода души».
24 июня. Иванов день.— Купало.— Обряды
Народное празднество, отправляемое на Руси в Ивановскую ночь, известно во всем славянском мире. Отличительные обряды этого празднества составляют: зажженные костры, песни, игры, перепрыгивание чрез огонь и крапивные кусты, купанье ночью в росе, а днем в реках, пляски вокруг дерева марины и погружение его в воду, зарывание трав, поверье о полете ведьм на Лысую гору.
Купало и Купальские огни известны более в Великой России, Малоруссии и Белоруссии. Новейшие мифографы включили Купало в число славянских божеств; но его не было ни в Киеве, ни в других славянских землях. Об нем не говорят ни Нестор, ни другие писатели; это слово известно в наших письменных памятниках с XVII столетия.
Русское Ивановское празднество известно у чехов, сербов, моравов, карпато-россов, болгар и поляков. Там Ивановская ночь известна под именем Соботок. Самое величественное торжество этого дня совершается славянами в Силезии и чехами. Там ивановские огни горят на Карпатских горах, Судетах и Крконошах на пространстве нескольких сот верст. Гулевой народ опоясывается перевязями из цветов, на головы надевают венки из трав, составляют хороводы, поют песни, старики добывают из дерев живой огонь. После перепрыгивания чрез костры огней купаются в росе. Поляки, по описанию Кохановского, отправляли этот день в черном лесу в Сендомирском воеводстве. В песне купальской они поют там, что это празднество передали им матери:
Takto matki nam podaly,Same takze z drugich mialyZe na dzien Swietego JanaZawzdy Sobotka palana (польск.).
Так-то матери нам передалиСами также у других переняли,Чтобы на день святого ЯнаВсегда была Соботка опалена.
Голембовский говорит, что польские поселяне, опоясанные чернобыльником, целую ночь прыгают около огней. Ивановские празднества в Кракове отправлялись на Кремионках, в Варшаве на берегу Вислы и на острове Саксонском. Огиер, путешествовавший по Польше в 1635 г., говорит, что огни изжигались на площадях, около лесов и в разных окрестностях, в дома сносились цветы, травы. Ивановский огонь назывался тогда у них: kresz. Польский писатель Мартин свидетельствует об участии поляков XVI века в этом тржестве: «С вечера Иванова дня женщины зажигали огни, плясали кругом их, пели песни, воздавая честь и мольбы демону. Сего языческого обычая доселе не оставляют в Польше, приносят жертвы из травы чернобыльника, зажигают костры огнем, полученным чрез трение дерево об дерево». Сербы думают, что Иван дан столь велик, что для него солнце на небе трижды останавливается. У Вука Стефановича находим сербские Ивановские песни: «Иваньско цведье, Петров-ско» и проч. Литовцо-руссы называют Ивановское празднество — праздником росы. С вечера, под Ивановскую ночь они собираются на избранном месте, на поляне ставят шалаши, разводят огни, поют песни, пляшут с факелами и перескакивают чрез огонь. Рано утром отправляются в лес — на росу. Утренние сборы называются у них стадом, а пляска коркодоном. Утром сбирались травы для врачевания и чарования. Литовцо-руссы верят и в папортников цвет.
В письменных памятниках великорусские ивановские обряды известны не ранее XVI века. О псковских обрядах говорит игумен Памфил в своем послании к псковскому наместнику: «Егда приходит великий праздник день Рождества Предтечева, исходят огньни-цы, мужие и жены чаровицы по лугам, и по болотам, и в пустыни, и в дубровы, ищущи смертные отравы и приветрочрева, от травного зелия на пагубу человеком и скотом; тут же и дивии корения копают на потворе-пие мужем своим. Сия вся творят действом диаволим в день Предтечев с приговоры сатанинскими. Егда бо нриидет самый праздник Рождество Предтечево, тогда во святую ту нощь мало не весь град возмятется, и в селех возбесятся в бубны, и в сопели, и гудением струнным и всякими неподобными играми сатанинскими, плесканием и плясанием, женам же и девкам и главами киванием и устнами их неприязнен кличь, вся скверные бесовские песни, и хребтом их вихляния и йогам их скакание и топтание; что же бысть во градех и и селех».
На Стоглавом соборе говорили: «Против праздника Рождества великого Иоанна Предтечи, и в ночи на самый праздник, и в весь день и до нощи, мужи и жены и дети в домех и по улицам ходя и по водам глумы творят всякими играми, и всякими скомраше-ствы, и песни сатанинскими и плясками, гусльми и иными многими виды и скаредными образовании. И егда нощь мимо ходит, тогда отходят к роще с великим кричанием, аки бесы омываются росою».
В указе 1721 года, 17 апреля сказано: «К тому ж будто бы воспоминают мерзких идолов, в них же был некий идол Купало, ему же на Велик день приносили жертву оным купанием; о чем пространно зрится в Летописце Киевском». О малорусских обрядах Ивановской ночи Ги-зель в своем Синопсисе писал по-своему: «Пятый идол Купало, его же бога плодов земных быти мняху, и ему прелестию бесовскою омрачении благодарения и жертвы в начале жнив приношаху. Того же Купало бога, истинны беса, и доселе по некиим странам российским еще память держится; наипаче же в навечерии Рождества св. Иоанна Крестителя, собравшеся ввечеру юноши мужеска, девическа и женска пола соплетают себе венцы от зелия некоего и возлагают на главу и опоясуются ими. Еще на том бесовском игралище кладут и огнь, и окрест его емшеся за руце нечестиво ходят и скачут и песни поют, скверного Купала часто повторяюще и чрез огнь прескачуще, самих себя тому же бесу Купале в жертву приносят».
В Потребнике 1639 года находим: «Нецыи пожар запалив, предскакаху по древнему некоему обычаю».
