Павел Федоров - Агафон с Большой Волги
- Скоро. Видите, здесь начинаю запивать, а туда поеду догуливать.
- Это из-за статьи?
- Возможно. Кто-нибудь еще звонил?
- Все время звонят. Спрашивают...
- Ну, а вы как?
- Говорю, что читали.
- Надеюсь, вы в восторге?
- После такого разноса действительно можно запить...
- Так оно и случится. Автора помните?
- Еще бы! Такой парень и вдруг на косточках считает, а сам оказывается... Может, он какой-нибудь скрытый журналист?
- Я тоже так думаю, - тихо проговорил Константинов и улыбнулся.
Догадавшись, что она разговорилась и задержалась сверх меры, Надя вышла, удивляясь неуместно шутливым, с ее точки зрения, словам и поступкам партийного руководителя.
Минут десять спустя он тоже покинул кабинет и уехал. После того как "газик" профырчал у парадного и, разбрызгав лужи, скрылся, Надя вошла в кабинет, открыв шкаф, посмотрела на бутылку. Вино как будто и не убавилось. Выдернув пробку, она поднесла горлышко к носу. Запах ей понравился, и она решила отхлебнуть немножко, так как пить коньяк, да еще заграничной марки, ей никогда не приходилось. Чуть пригубив из горлышка, она опалила себе рот и выплюнула попавшие на язык капли, дав себе зарок, что никогда больше не притронется к этой жгучей жидкости.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
По своему характеру Иван Михайлович Молодцов не был беспечным человеком, поэтому появившаяся в "Известиях" статья "рубанула" его, как он сам выразился, под самый корень. Такого удара он совсем не ожидал. В свое время он редактировал районную газету и отлично знал, что за этим последует. Не раз сам писал разгромные передовицы, посвященные тому или другому деятелю, судьба которого была предрешена. Но сейчас Ивана Михайловича удручало то, что о нем говорилось в статье, как о человеке, который вроде и хочет, но не может, а порой может, но не хочет... Это в его совхозе пускали на ветер государственные средства, гробили драгоценнейшую технику и ни черта не заботились о людях, как будто нарочно заставляли чабанов жить в землянках, а доярок и птичниц - в бараках, чуть ли не рядом со свиньями.
Но самым болезненным было то, что обидчик-то оказался своим парнем. Еще совсем недавно Иван Михайлович вынес ему благодарность за отличную постановку учета в отделении. Кто, как не директор, заступился за него на партийном бюро и не позволил Роману Спиглазову растоптать этого самонадеянного мальчишку. Хорош мальчишка! Ославил на всю страну, в центральной газете, у которой миллионы читателей.
Иван Михайлович сидел дома, перечитывал статью и, отказавшись от завтрака, пил крепкий чай, ожидая звонка Константинова. Но телефон как-то зловеще помалкивал, даже из отделений никто не звонил. Иван Михайлович попробовал позвонить в райком сам, но секретарша ответила, что на месте никого нет, все разъехались по району.
Роман Спиглазов, вернувшись с поля, заперся в директорском кабинете и тоже ждал телефонного звонка, но уже не из района, а из области. Область, конечно, себя в обиду не даст, поскольку в статье не косвенно, а прямо задевалась честь областных руководителей по сельскому хозяйству. Нина Ивановна молодец, первая откликнулась. Это уже хорошо. Москва есть Москва. Он работает в совхозе только один год, а Молодцов - четыре, значит, с Ивана Михайловича и спросят побольше. Главный инженер - это довесок. Перетерпит в компании, благо и секретарь партийной организации Соколов тоже в одной упряжке.
Роман Николаевич обдумывал план самозащиты. Марии Петровне он приказал никого к себе не пускать. Она, конечно, ему сочувствовала и, потирая височки, шептала:
- Какой кошмар! Я давно подозревала, кто этот заштатный студент, стиляга и грубиян. Он всю весну что-то на моей машинке по вечерам стучал, да так ловко пощелкивал своими длиннющими пальцами. Где только научился!
- Да какой же он стиляга? - возразила уборщица тетя Феня. Нормальный парень и даже славный. Как-то мне два ведра воды из колодца притащил.
- Да что вы понимаете, боже мой! - возмущалась Мария Петровна.
- Все понимаю. Я грамотная. Козий пушок, конечно, кое-кто наверняка потаскивает, и корма, и сенцо тоже... Я сама у Афоньки сено покупала. Думаете, он сам его накосил? По двадцати рубликов содрал за пудик!
- Не брали бы...
- Ого! Какая вы проворная. А где я накошу с больными-то ногами, при вдовьем своем положении?
Тетя Феня презрительно фыркнула и вышла.
Женщины из бухгалтерии с утра посуматошились, посудачили; натянув синие нарукавники, принялись отсчитывать рубли и копейки, загадывая наперед, какое будет окончательно сальдо на счете прибылей и убытков после этой погромной статьи. При этом Никодим, почесывая сизый носище, изрек:
- Чуда сия!
- Что значит "чудасия"? - возразила кассирша. - Правильная статья.
- А я и не против, золотко мое. Я в том смысле, что теперь нагрянет комиссия, а потом ревизия, и целыми днями будешь справки писать и развернутые таблицы.
Но когда приехал из отделения сам виновник события Агафон, вызванный Яном Альфредовичем, нарукавники замерли и легли на стол. У счетных работников есть своя специфическая этика. Они умеют ценить красиво и толково составленный мемориал и умно проанализированный баланс, который студент разложил на все косточки и сопроводил такими хлесткими словечками, что у Никодима от зависти зачесался сизый нос.
Агафон же, давно переживший восхитительный авторский зуд первых напечатанных строчек, досыта когда-то накормленный сентенциями Карпа Хрустального, внешне отнесся к статье равнодушно, потому что сейчас его занимало совсем другое... Еще сидя в кабинке грузовика, он заметил Ульяну, стоявшую около крыльца конторы. Уже по одному ее виду Агафон понял, что она нарочно поджидала его. Идя навстречу, помахивая свернутой в трубочку газетой, весело крикнула:
- Салют критику!
- Здравствуй, Ульяна. - Он слишком старался скрыть смущение и растерянность, оттого и поздоровался и кивнул небрежно.
Ульяна осведомилась, как он доехал, не промок ли, не схватил ли простуды при таком сильном дождике. После таких чисто прозаических вопросов она все-таки не удержалась, почесывая газетной трубочкой копчик лукаво наморщенного носа, вкрадчиво ласковым голоском спросила:
- Ты Гоша, однако, махнешь теперь в литинститут или же в университет на факультет журналистики?
- Я тебя очень прошу...
- А что? Ты талант! - не обращая внимания на его опечаленное лицо, воскликнула она.
- Ты все шутишь, - тихо проговорил он.
- Мне тоже не до шуток. - Ульяна накрыла ему голову зонтиком, приподнявшись на носки, быстро поцеловала в щеку. Повернувшись, она вбежала в открытую калитку. Обернувшись у крыльца, крикнула: - Скорее иди в контору, там тебя ожидает папка! А вечером... нет, приходи вместе с ним, будем ждать вас обедать!
И только когда она исчезла в сенях, Агафон понял, что он стоит словно истукан возле их дома. Теперь это был гигантский переворот в его судьбе.
При встрече с Агафоном Ян Альфредович не мог скрыть своих истинных чувств.
- Знаешь, Гоша, я не сержусь и не жалею, что кое-какие мои сокровенные мысли попали в печать. Правда, немножко обидно...
Хоцелиус замолчал и устало склонил голову.
- Я ведь, Ян Альфредович, не думал и не хотел...
Пораженный его недовольным, усталым видом, Агафон недоговорил и умолк.
- Ты думаешь, я не понимаю, чего ты хотел? - Ян Альфредович усмехнулся. - Сейчас мало-мальски умный и деятельный человек не может равнодушно смотреть на наши промахи. Это я мягко говорю - промахи... Ты молод, вдруг освободился от забот родителей, и тебя стала обуревать жажда действий. Ты начинаешь самостоятельно шуметь. Это хорошо! Мне обидно за себя, Гоша. В набат первыми должны были ударить я и все мои коллеги-бухгалтеры. А мы зарыли свои седые головы в колонки цифр и, словно слепцы, регистрировали только свершившиеся факты. Мы часто бываем педантами и не видим за цифрами живого дела. Армия бухгалтеров! Если бы, заметив любой промах, мы все дружно ударили в колокол? Армия работников учета! Нам правительство предоставило право государственных контролеров, а как мы до сих пор используем это право? - Ян Альфредович сломал карандаш пополам и обе половинки сердито бросил в корзинку. - К нашему великому сожалению, вместо того чтобы активно вмешиваться в хозяйственную деятельность, мы иногда, желая потрафить руководителям, создаем видимость благополучия, невольно помогаем очковтирателям обманывать государство, приписывая то, чего нет на самом деле. Вчера я получил постановление коллегии министерства, и мне, старому коммунисту, было стыдно читать его. Некоторые главные бухгалтеры попытались скрыть в балансе убытки, показать прибыль. Так что статья твоя очень своевременная, но мне не нравятся некоторые слишком грубоватые выражения по адресу Ивана Михайловича. По-моему, он этого не заслужил.
- Какие, например? - спросил Агафон.
- Скажем, такие, как беспечность, свинское отношение к людям.
