Дмитрий Волкогонов - Ленин
Социализм Керенского тоже трудно примерить к современности. Он аморфен, расплывчат, неопределенен. Но в одном Керенский был всегда высокой личностью: превыше всех ценностей он почитал свободу. И тогда, когда в декабре 1905-го и июне 1906 года он был арестован „за хранение и распространение рукописей преступного содержания", и тогда, когда своим первым распоряжением как министр юстиции он выпустил из тюрем политических заключенных, и в последние дни земной жизни, когда медленно водил пером по страницам своего последнего труда „Россия и поворотный момент истории", Керенский не изменил приверженности свободе как высшей духовной ценности.
В эмиграции Керенский много писал. Ленина давно не было в живых, и он не полемизировал с ним. Но последовательно доказывал, что ленинизм не имеет будущего. В начале тридцатых годов Керенский редактировал в Париже еженедельник „Дни", а в конце десятилетия журнал „Новая Россия". По инициативе Керенского в еженедельнике проходили регулярные собрания „Дней", на которые приглашались политические деятели, писатели, философы, просто „бывшие" для обсуждения проблем далекой, чужой, но бесконечно родной России.
Сталин до конца своих дней требовал сведений о Керенском: чем занимается, на что живет, кто „крутится" около него, нельзя ли „использовать" бывшего главу Временного правительства. Специальным распоряжением вначале Ягода, а затем Берия поручили спецслужбе „разрабатывать Клоуна". Берия пишет резолюцию: „тт. Фитину, Судоплатову. Надо наладить освещение групп Керенского и Чернова. 7 января 1942 г.". За околицей Москвы шла жестокая война, а НКВД „освещал" Керенского и Чернова. Источник Аллигатор, в частности, сообщал в Москву, что живет Керенский на средства старшего сына инженера и материальную поддержку чехословацкого правительства. Его журнал „Новая Россия" финансирует богатая еврейка Беянсон. Керенский часто бывает в Англии, где живут его бывшая жена Барановская и два сына. Керенский поддерживает связи с Бунаковым, Рудневым, Зензиновым, Демидовым, Алдановым, Авксентьевым, Мережковским… Аллигатор сообщает далее, что Керенский заявляет: „Диктатура Сталина - самая жестокая и ужасная из всех известных на земле".
Иногда Керенский разъезжает по западным столицам с лекциями в поддержку демократии и осуждением диктаторских режимов. Агент также докладывал, что Керенский проповедует идею создания „второй партии" в России кроме ВКП(б) или хотя бы „крестьянского союза". Без этого Россия никогда не станет демократической страной. „Источник" информировал, что Керенский имеет большую поддержку среди евреев, так как они не забыли 4 апреля 1917 года, когда российское Временное правительство опубликовало декрет о равноправии евреев. Правда, когда после окончания второй мировой войны Керенский очень активно стал курсировать по Европе, на одном из докладов (уже не Аллигатора, а Бориса) Гукасов - один из руководителей НКВД - наложил резолюцию: „Керенский опять выплывает на первые роли. Надо подумать о нем и обезвредить"138.
Но по каким-то причинам решение, видимо, было изменено, и Керенский избежал печальной судьбы Троцкого. Все это могло бы стать темой специального исторического исследования. Но я коротко остановлюсь лишь на одном вопросе, поднятом Керенским, актуальность которого и ныне не исчезла.
Керенский однажды на очередном собрании „Дней" целое выступление посвятил единственному вопросу: „Существует ли для России угроза распада?". К июню 1930 года, когда шла дискуссия, большевики уже давно по инициативе Ленина изменили национальный облик России. Еще в 1919 году большевиками было признано „деление страны на губернии и уезды" устаревшим139. Никто не мог и предположить тогда, что искусственное создание национальных образований, закладывает под Россию мину страшной разрушительной силы.
Политбюро принимало решения, подобные тому, что родилось 22 июня 1920 года: „Разбить, выселить русских кулаков из Туркестана. Выслать из Туркестана в российские концлагеря всех бывших членов полиции, жандармерии, охранки, царских чиновников…"140 Или, создавая национальные образования, безапелляционно решать (постановление Политбюро от 29 ноября 1923 г.) - к социалистической Белоруссии присоединить следуюирте уезды: Городецкий и Мстиславский Смоленской губернии; Витебский, Полоцкий, Богейновский, Оршанский, Себежский, Дриссенский, Невельский, Городокский и Велижский уезды Витебской губернии; Хюгилевский, Рогачевский, Быховский, Климовичский, Чауский, Черниковский, Гомельский и Речицкий уезды Гомельской губернии и т.д.141. Постановления Политбюро о создании Татарской республики142, о „башкирских делах" и т.д.143 диктовались лишь соображениями следовать догме марксизма в национальном вопросе.
Большевики создали новую политическую карту того образования, которое раньше называлось Россией. Именуемое Союзом, это было, тем не менее, унитарное государство. Керенский, как проницательный, умный человек, понимал, что, пока тоталитарность жива, Россия может долго сохраняться как советская империя. Ну а если рано или поздно она будет сдвигаться к демократизму, цивилизованности? Керенский корректно полемизирует с мертвым Лениным, ленинской моделью устройства коммунистической России. Но эта полемика выглядит не ожесточенной и непримиримой, а мудрой и рассудительной со стороны долгожителя, бывшего главы Временного правительства.
Керенский одну из будущих бед увидел в том, что Россия, „органически участвуя в создании многонациональной, или, лучше сказать, сверхнациональной России, сама растворилась в ней… Я уже не раз говорил, что человечество движется к объединению, а не распылению. Социализм, как христианство, как все великие творческие социальные идеи, сам по себе универсален, империалистичен"144.
Критикуя ленинскую идею создания множества национальных образований на территории России, Керенский пишет, что идея „самоопределения малых народов вплоть до отделения - реакционна, ибо идет вразрез с мировой тенденцией к интеграции и объединению". Он с огромной убежденностью и болью пишет, что „в то время, когда Европа тянется к созданию над-Европы, нам предлагают вернуться в границы Московии и раздробить на этнографические части уже существующее, выкованное и выстраданное историей, великое сверхплеменное единство. Я этого не хочу. Я этого не могу". Керенский заявляет, что „время для федерирования сверху - прошло. Теперь надо постараться найти новые формы для крепкого сцепления снизу, для нового органического развития России - отечества многих, во всем равноправных наций"145.
Керенский провидчески предрекает крах „механической федерации", в которой под запретом подлинное равноправие и свобода. Как это ни парадоксально, в таком унитарном обществе запрещено и „национальное чувство русских". Изгнанник предрекает усиление центробежных сил, которые могут в один не очень прекрасный момент разрушить ленинский союз, сцементированный „партией-государством".
Керенский еще не знает, что ленинская идея „федерации сверху" в конце концов, в условиях тоталитарного государства приведет к возможности наказания целых народов, их депортациям, лишению общечеловеческих прав. Ленинская ставка на разрушение губернского деления и искусственное образование национальных единиц в условиях отсутствия демократии лишь аккумулировала национальное недовольство народов, рано или поздно разрушивших Союз, созданный большевиками. Если бы Ленин мог знать, что с ведома и одобрения его детища - большевистского Политбюро - 11 мая 1944 года Государственный Комитет Обороны решит: „Всех татар выселить с территории Крыма и поселить их на постоянное жительство в качестве спецпоселенцев в районах Узбекской ССР. Выселение возложить на НКВД СССР. Обязать НКВД СССР (т. Берия) выселение крымских татар закончить к 1 июня 1944 года…"146
До татар и после них будут немцы, калмыки, болгары, греки, турки, ингуши и другие народности. Советская империя, созданная по чертежам Ленина, дойдет до состояния, когда она будет способна пожирать своих собственных членов. Керенский еще в 1917 году, когда он стал у государственного руля, ратовал за „сверхплеменное единство", добровольное объединение народов не по национальному признаку, а экономическому, географическому, административному, политическому. Но ни тогда, ни позже его голос не был услышан.
До конца своих дней Керенский остался верен идеалам Февральской революции. У нее постоянно были два опасных врага: реставраторские силы старого режима и экстремизм большевиков. Но еще в мае 1917 года Керенский, ознакомившись с апрельской программой Ленина, вместе с Церетели провидчески заявили: „Контрреволюция в России придет через левую дверь"147. Был ли исторически прав Керенский, судить читателю.
