За тысячи лет до армагеддона - Валерий Сопов
Да только мысли светлые сумасшедший отшельник развеял.
— А ведь и вправду, — говорит здесь не удастся вволю поболтать, — Пошли ко мне. И так спокойно это говорит, как будто и нет вокруг красоты неземной, которую ой как немногим за всю жизнь увидать удается. И странно как-то, все вокруг цвета поменяло, божественным переливается, а отшельник как был загорелым да косматым так и не изменился вовсе. Короче махнул я рукой, что с убогого взять и говорю, ладно пошли, а сердце в голове барабаном бьет, бух, бух вот сейчас раздастся приказ, запоют стрелы и все, не станет Борса. Отшельник этак бодренько в одну руку котелок с костра подхватил в другую корягу горящую, зачем только нужна, и так светлее чем в полдень, а она горит под пологом светом неземным — красота несказанная, и засеменил к скале, мне рукой машет, зовет. Я за ним, а сам приказа жду. Да только миг и святой полог погас. И такая тоска на душу навалилась. Куда идти, лучше стражников на берегу подождать, враз все и кончится. Да только отшельник пристал как пиявка, пошли за мной, зовет и горящей корягой расщелину в скале подсвечивает, словно знал, что святой полог погаснет. Расщелина в скале узкая, под углом вниз спускается, едва протиснутся удалось и голову наклонять все время приходится. Длиной локтей сто, а как закончилась, отшельник мне говорит:
— Постой здесь, — а я и сам шагу сделать не могу. Увидел, куда попал и ахнул, ахнул сначала от восторга, это когда рассмотрел зал красоты необыкновенной. Пещера гранитная небольшая, локтей двадцать в ширину и под сорок в длину. Красоту эту природа создала, но и человек руку приложил. Дно ровное- ровное мозаичными плитками выложенное. Потолок высоко едва виден, а с потолка десяток колонн сталактитовых спускаются. Сталактиты обычные известняковые, только сверху покрыты наплывами горного аренита. Аренит порода мягкая, как мел и редкая как самородное серебро. Только стоит раз в десять дороже золота по весу. А все потому что светится в темноте, никакие светильники не нужны. Свет у аренита особый. Видно все, но только будто в дымке, в тумане, а приглядишься, все четкость обретает. И алтарь виден в центре зала и ложе отшельника в глубине пещеры и родник, что из стены бьет, потом вода в чашу каменную резную собирается и стекает вниз сначала по желобу, а потом в провал, что в углу пещеры расположился. И рисунки мозаичные на полу видны. Посмотрел я пол и ахнул во второй раз. Только теперь не от восторга, а от собственной глупости. Попутал таки меня Глухой Сапожник. Не хотел же идти за отшельником, понимал, что не в своем разуме тот, так нет же, пошел. Сейчас бы уже лежал спокойно на берегу, и мучился бы не долго, стражники свое дело знают, подняли бы на мечи, кисть перерубили Лунное кольцо забрали, может быть даже тело песком присыпали или в воду сбросили на корм рыбам. Вряд ли потащили бы тело в город на опознание. Лунное кольцо лучшее подтверждение. А что делать сейчас и представить не могу. Жить мне и так осталось от силы десять ри. Из расщелины, ведущей к пещере, уже слышно команды офицера и чертыханья стражников. А душу свою бессмертную я загубил навеки. Теперь не то что на Мост Праведников нечего соваться, теперь молить Перена Огнебородого, чтобы в Гиену огненную пустил. Да и то, мыслимо ли вообразить, чтобы ничтожный отшельник перед самой смертью, когда ни хадж совершить не успеешь, ни пожертвование богатое сделать, притащил меня в Ложный Храм Кали неукротимой. А Кали неукротимая не та богиня, которая оскорбления прощает. Это про других богов можно гадать, есть ли они на самом деле или святоши выдумали, чтобы деньги с паствы стричь. А в храм Кали в столице каждый может зайти да и попытаться сесть на трон Избранного. Кто на трон усядется да живым останется тот тут же Верховным Правителем станет. Только прежде чем до трона добраться надо через ленту Кали переступить. Она трон окружает. Обычная линия из трех полос, краской на полу нарисованная синяя, красная и зеленая полосы. Перед праздником искупления жрецы старую линию стирают, и тут же новую рисуют. Одни скребком стирает, а другие тут же рисует, что бы не дай бог зазор не шире ладони был. Кистью по полу водят, в ведро с краской кисть макают и рисуют. Каждый подойти может, посмотреть, особо смелые пальцем в не высохшую краску лезут, потом этим пальцем точку на лбу ставят. Благодать Кали получить хотят. Жрецы на это глаза закрывают, у них свой резон. Сами то жрецы через эту линию туда — сюда снуют, вроде как по делу. То светильник поправить, то метелкой пыль со статуи стряхнут. Посмотрит на это дело какой простофиля, а много их в храме перед праздником ошивается, да и решит сигануть через линию, чтобы на трон стало быть сесть, Верховным правителем стать. Вот тут то чудо и свершается. Страшное чудо. Сам видел. Простофиля сначала застывает на месте в локте от линии, которую переступил. Потом кричать начинает. Страшно кричит. Словно в щупальцы к Боевому Калгану попал. Потом падает и умирает. Я грешным делом одно время думал, что подстава. За хорошие деньги я и сам покричать могу, а уж смерть изобразить, любой покойник позавидует. Да только довелось однажды рядом со смельчаком оказаться, который через ленту Кали перешагнул. Он не просто умер. Он прямо на глазах в прах превратился. Сначала одежда в труху рассыпалась. Лежит тело голое. Потом кожа посерела, начала отваливаться, глаза лопнули, мышцы под кожей показались, почернели, закручиваться стали и осыпаться. Один костяк белый лежать на полу остался, будто зверьем диким добела обглоданный. Да и тот в одночасье хрустнул и пылью осыпался. Жрец подошел, молча
