Сергей Сергеев-Ценский - Искать, всегда искать ! (Преображение России - 16)
- Прошу присесть, товарищи... Вот образцы кокса.
И он взял никелированную коробку с коксом и придвинул ее к Лене, сразу решив, конечно, что девочка эта, - какая-то там лаборантка, - что она понимает в аварии на заводе?
Но лаборантка Таня и не смотрела на кокс: она, круто изогнув шею, оглядывала очень обширную комнату, нет ли в ней двери куда-то дальше, в настоящий директорский кабинет и к настоящему директору Даутову, потому что этот налитой здоровьем низенький человек азиатского обличья ничем решительно не был похож на Даутова.
Между тем Леня, взяв два куска кокса в обе руки и стараясь раздавить их, как два грецких ореха, говорил:
- Видите ли, товарищ Даутов, по внешнему виду это очень крепкий кокс. Я наперед могу сказать, что барабанную пробу он прошел блестяще... Попадаются куски с небольшой трещиноватостью, но это вполне допустимая трещиноватость, она глубоко не идет и роли не играет.
- Но она все-таки есть, трещиноватость, - вздул второй подбородок Даутов. - Наши инженеры говорят, что это и есть причина.
Таня слышала, что и говорит этот директор с каким-то заметным восточным акцентом. Леня сказал улыбнувшись:
- Нет, дело не в этом. В нашей лаборатории могли бы разрезать каждый кусок и показать вам плоскости разреза, товарищ Даутов. И вы увидели бы, да вот их видно на этом изломе, - черные крапинки. Вот в этих крапинках черных и лежит причина. Они создают действительную трещиноватость, только уже в самой домне, - по ним растрескивается кусок кокса и образует мелочь...
Леня старался говорить точным и вполне правильным книжным языком, а директор внимательно его слушал, проводя языком по бритым губам, - директор, которого Таня никак не хотела считать Даутовым: ей все казалось, что это, может быть, технический директор, может быть, коммерческий директор, может быть, наконец, замдиректора, но совсем не тот, настоящий директор завода, который говорил с нею по телефону и был Даутовым.
Леня же, наскоро вычерчивая на клочке бумаги нижнюю часть домны в разрезе, толковал директору о том, что такое, предположительно пока, происходит в домне, когда трескаются в ней и превращаются в мелочь и в коксовую пыль куски кокса.
- Коксовая пыль, - говорил он, - до того легка, что дутьем снизу выдувается через колошник вместе с доменным газом, но мелкие кусочки кокса очень вредны: они обволакиваются жидким шлаком, и тогда этот шлак приобретает как бы каркас и уж перестает быть жидкостью и скопляется в "холодных мешках" горна... Где именно? Вот как раз под фурмами. Там образуются настыли в виде раковин в уборных. На эти настыли капает расплавленный чугун, а расплавленный чугун, остывая, отдает массу тепла, чему же? Фурмам... Вот почему они и начинают плавиться. Это - последнее, к чему пришла пока наука в объяснении подобных аварий...
- Ну, хорошо, пусть наука... наука сказала свое последнее слово вот именно так, как вы мне тут... э-э... доложили. Все это прекрасно и даже как будто... м-м... похоже на объяснение... но практический-то вывод какой? Я не вижу тут практического вывода.
- Кислородом прожигаете? - спросил Леня.
- Да, кислородом... Прожигаем, а потом - отчего же фурмы через несколько дней начинают опять гореть?
- Опять настыли образуются, и опять на них капает чугун...
- Значит, опять-таки ответ тот: от плохого кокса. Мы кричим на завод коксовый: дайте же нам хорошего кокса. А оттуда ответ: кокс хороший. Мы требуем комиссию для выяснения вопроса... А комиссия что говорит? Она говорит: кокс хороший.
- Да, внешний вид кокса действительно прекрасный: качественный кокс по внешности.
- Качественный? Ага! И вы то же - "качественный"?! Однако фурмы у нас горят, а?.. - разгорелся и сам и уже совсем гортанно начал кричать директор и вытаращил глазки.
- Гореть будут... от внутренней трещиноватости кокса... Этим вопросом у нас занимался главным образом аспирант Близнюк; внутренняя трещиноватость определена им. Но как ее избежать - вопрос сложный. Конечно, надо будет переменить шихту; подобрать новую.
- Вот. Именно - новую. Чтобы нам давали новый кокс. К этому пришли и наши инженеры... А вы там у себя, на коксостанции, товарищи, должны указать им, коксозаводу, какую именно надо шихту. Вот как надо работать, товарищ.
Зазвонил телефон на столе, но директор так разгорячился, что взялся за трубку, чтобы только крикнуть кому-то:
- Позвоните через пять минут. Я сейчас занят.
Ясно было Лене, что он ожидает от него немалого, и он сказал Даутову:
- К сожалению, этой волшебной палочкой мы еще не овладели, чтобы сразу взять и подобрать шихту. Мы работаем над этим долго, но идем пока вслепую, опытным путем. Самый надежный способ - ящичный способ, но это - долгий путь... Словом, хозяевами кокса мы пока еще не стали... Погодите, вот образуется здесь научно-исследовательский институт, тогда закипит работа. А сейчас у нас тихо, почти все разъехались. Я и то был на станции случайно, могло меня и не быть, - и не с кем бы вам говорить даже.
- Значит, что же? Фурмам нашим остается одно - гореть? - вытаращил на него глазки совершенно побагровевший директор.
- Пока не подберут на коксозаводе подходящей шихты чисто опытным путем, по ящичной системе, - развел руками Леня и улыбнулся. - Образцы я возьму, но ничего нового мы вам сказать не можем. Я вам сказал наперед все, что мы можем найти...
И Леня поднялся. За ним тут же вскочила Таня.
Снова затрещал телефон. Директор взял трубку, протянул Лене вверх короткопалую толстую руку и даже бровью не кивнул теперь Тане, и оба они вышли из кабинета.
- Да это совсем, совсем не Даутов! - почти крикнула запальчиво Таня, когда они вышли, минуя окруженного людьми управдела, в коридор.
- То есть почему именно не Даутов? Не твой Даутов? Однофамилец, что ли? Это бывает... То-то ты сидела такая сердитая, - заметил Леня.
- Совсем никакого подобия... Ну никакого намека на того Даутова! продолжала возмущаться Таня. - А я-то хотела уж посылать письмо маме.
Леня сказал наставительно:
- Вообще спешить никогда не следует. Зато ты теперь увидела, что такое загадка кокса... И можешь понять, ради чего я бьюсь с нею. Вот завод у нас коксовый - прекрасный? Прекрасный. Донцов - коксовик прекрасный? Прекрасный. Печи уж больше не забуряются? Не забуряются, и кокс выдается легко... Внешний вид кокса прекрасный? Лучше нельзя и желать. И все-таки он никуда не годится, и от него аварии в доменном цехе... Вот и "разрешите мне, волны, загадку кокса..."
Когда они сели в почти совершенно пустой вагон трамвая, чтобы ехать обратно, Леня заметил недовольно сдвинутые брови Тани и засмеялся:
- Маленькая неудача, и ты как тоскуешь, - эх, голова!.. Забудь уж о своем Даутове. Ну, не вышло, - бывает. Мало ли Слесаревых и Толмачевых, почему же не быть в Союзе, скажем, двум сотням Даутовых?.. Ты посмотри-ка лучше, какая вот тут глубокая балка... и в этой балке вон сколько домишек. Живут люди, и ничего... И ручей там у них - на дне балки - тоже, конечно, впадает в Днепр... А ну-ка, что напоминает тут рельеф местности? Правда, похоже на кривую коксовой усадки, какие вычерчивает аппарат Копперса? Вот она пошла хвостом вниз, - признак угля, который хорошо коксуется...
- А вот вы похожи, знаете, на кого? - недовольно поглядела на него Таня. - На шахматиста, когда он чересчур за своей доской засидится и потом на улицу выйдет... Люди ему тогда кажутся пешками, лошади, конечно, конями, а вот такие вагоны трамвайные - это будут туры... Вообще игра продолжается.
- Остри, остри, язычок... А почему тебе все директора заводов кажутся теми Даутовыми, с которыми ты в поезд играла в детстве? Тоже игра продолжается?.. Вот если бы эту кривую схватить за хвост, домны не засорялись бы, и фурмы не горели бы, и коксовые печи не забурялись бы, и черт знает сколько тогда было бы великолепных последствий... Большое это было бы дело... И ведь досадно что? Совсем какая-то малость нужна для решения, - я это чувствую. Где-то в мозгу у меня это сидит, только толчок нужен, чтобы... А толчка нет.
И Леня забывчиво взял в руки тонкую кисть ее руки, и так как пальцы его теперь, как всегда, когда приходил он в волнение, сжимались сами собою, ища какого-то дела или какого-нибудь нужного инструмента для дела, то, незаметно для себя, он сдавил руку Тани сильнее, чем она могла вытерпеть, и она вскрикнула:
- Ой! Больно же так! - глянула на него обиженно и выдернула руку.
- Прости, - сказал он тихо. - Это я задумался... Ведь главное в процессе образования кокса что? Пластический слой... А пластический слой откуда берется? Начинает плавиться битум угля... Шамов думал определить количество битума химически, однако вот уж он охладел... И эти "закваски", какие он еще ставит иногда, это уж так, для очистки совести: чтобы не оборвать сразу, а спуститься на тормозе... Между тем ясно, конечно, что все дело в битуме, и, значит, нужно только измерять его количество, разное в разных углях. Как измерять? Абсолютной точности не только невозможно добиться, но она и не нужна совсем, - вот что важно. Измерять нужно только для сравнения. Ведь что происходит с куском угля? Он начинает плавиться, то есть переходить в пластическое состояние, и из него выходят вместе с паром газы... Но вот влага вышла, газы вышли - получилось из угля нечто новое: кокс, результат сухой перегонки, и он тоже твердое тело, хотя и легкое. А вот этот период, когда он был жидким телом, этот таинственный период, неужели так и нельзя привести его в ясность? А ведь больше ничего и не нужно нам, только это: привести в известность этот самый пластический слой угля, когда он, уголь, превращается в кокс. И вся разница между углями в чем именно? Только в этом, - в толщине пластического слоя... Вот попробуй изобрести способ его измерить, этот слой, и знаешь, что тогда будет?.. Будет решена задача кокса.
