Петер Фрейхен - Зверобои залива Мелвилла
Теперь и меня разбирала злоба, и я готов был защищаться, видимо, потому, что во многом ощущал их правоту. Ведь о делах надо судить по результатам, и здесь это тоже справедливо, как и повсюду, а результаты наши пока что плачевные. И хотя я был уверен, что могу найти оправдание всем моим поступкам, все же понимал, что мои объяснения только углубят вражду. Я молчал даже тогда, когда и Томас Ольсен, и Семундсен обвинили меня в том, что я легкомысленно отнесся к свалившейся на меня ответственности. Мне не следовало пускаться в путь, не имея уверенности в успехе. И если бы я хоть мало-мальски разбирался в том, что такое льды, то сразу бы вернулся, как только мы достигли мыса Йорк и увидели, что там делается. Это сказал мне обычно спокойный Ольсен.
Я готов был выйти из себя, когда они стали и дальше нагромождать одно обвинение на другое.
- Старый человек слышит громкие голоса, - сказал Меквусак спокойно, когда наступила пауза. Я не мог не улыбнуться, что еще больше раззадорило остальных. Теперь Ольсен, самый старший из пяти, взял слово и объявил, что остается только одно: "Нечего переругиваться, это не улучшит нашего положения, а надо лишить незадачливого командира его полномочий и снять с него ответственность. Они дураки, что послушались Петера, и теперь, продолжал он, - верховное командование надо возложить на Билла Расу. Ведь он был первым штурманом, и ему придется отвечать за людей, находившихся под его началом, если они - несмотря на старания Петера - доберутся живыми домой". Я был достаточно глуп и принял все всерьез, не поняв, что это явилось результатом разочарования и усталости. Я всерьез обиделся и повернулся к ним спиной, ни на что не отвечая. Поскольку ни один из пяти не понимал по-эскимосски, я подсел к моим трем друзьям и завел с ними длинный разговор, что еще больше разозлило остальных. Они сели на другом конце льдины - получилось два враждующих лагеря, полностью игнорирующих друг друга. Китобои слишком устали и промерзли, чтобы долго сердиться, но не хотели признать, что напрасно меня обвинили.
А сам я слишком хорошо понимал свои ошибки, чтобы заговорить первым. Однако я знал, что все предпринятое мною делалось для них же. Я мог бы остаться дома возле Навараны в полной безопасности и предоставить потерпевшим крушение самим решать свои дела, но они просили и умоляли меня отправить их на юг. Я пустился в путь к острову Тома, хотя знал, что это трудное дело, и уж не я виноват в том, что все силы стали поперек - и льды, и погода, и удача.
Спустя несколько часов я не мог уже вспомнить, о чем шел спор или как он начался. Я знал лишь, что они так же голодны, как и я, и мне хотелось предложить здесь же развести костер и сварить мяса, но гордость не позволяла мне начать переговоры о перемирии. Из-за холода и озлобленности я даже не мог трезво оценить наше положение или искать способа покинуть эту льдину. И все же я не хотел признаться себе, что мы находимся в тяжелом положении, а ведь, возможно, мы не доберемся ни до острова Тома, ни вообще до какого-либо другого острова.
Только Квангак сохранил способность мыслить разумно. Пока мы выкладывали обиды и косо поглядывали друг на друга, совершенно позабыв, что голова нам дана, чтобы думать, Квангак потихоньку принялся за дело. Он обнаружил небольшой айсберг вблизи нас, готовый разломиться на две части. Верхняя часть соединялась с нижней довольно тонкой ножкой. Это сравнительно частое явление. Волна, ударяясь о лед, заставляет его в одном месте таять быстрее, чем обычно. Квангак уже часа два подряд обрабатывал своим гарпуном ножку, на которой держалась шапка айсберга. Долгая и упорная работа увенчалась успехом: верхний кусок льда откололся. Он был невелик, и мог выдержать лишь одного человека, но этим куском айсберга можно воспользоваться как паромом. Мы быстро прорубили в нем две дыры и с каждой стороны привязали по веревке. Квангак, перепрыгнув на маленький айсберг, осторожно погреб к острову и вскоре ступил на берег. Эскимос держал одну веревку, а мы за другую притянули примитивный паром обратно. Мы стали переправлять по одному человеку с небольшой частью груза. Когда я последним оказался на берегу, все были так рады твердой почве под ногами, что позабыли о нашей ссоре; мир был восстановлен, и мы, расположившись на пустынной холодной скале, радовались, что находимся на суше.
Меквусак нашел остатки старого костра, на котором другие эскимосы варили пищу. Возможно, это было всего несколько лет назад, а быть может, прошли и столетия - никто этого определить не мог. Старик сейчас же принялся за готовку, а нам велел отдохнуть.
- Молодые любят поспать! - сказал он. - Спустя некоторое время сварится пища, тогда раздастся возглас, который возвестит, что опять появилась работа для зубов.
Никто не протестовал. Мы сейчас же улеглись на холодной скале и тут же уснули.
Когда я проснулся, Итукусук успел поработать своим гарпуном, и для нас был приготовлен свеженький тюлень. Меквусак собрал "топливо" - сухой мох и куски карликовой ивы. При помощи тюленьего жира удалось развести большой костер и для разнообразия приготовить жареное мясо. Мы нарезали его тонкими ломтями и клали между плоскими камнями на огонь. Запах жареного мяса казался сказочным. Мясо становилось мягким и вкусным в отличие от надоевшего нам вареного; мы вдевятером за один раз уплели всего тюленя.
Наконец, по жилам разлилось приятное тепло, от голода не осталось и следа. Теперь мы спокойно могли обсудить наш дальнейший план, уже не попрекая друг друга. Опять подул ветер с юго-востока, но на этот раз легкий, не вызывавший никакого движения во льдах. Остров Тома ясно виднелся вдали, но у нас не было никакой уверенности, что между обоими островами лежит сплошной лед, и приходилось настроить себя на то, что нам следует выждать на этих скалах. Теперь у нас под ногами имелась твердая земля, и нам приятно было отдыхать у костра.
Меквусак рассказал о своем первом посещении острова Тома много лет назад. Я переводил речь старика совершенно механически, как и во все время путешествия.
- Когда он и его отец впервые пришли в Гренландию, то решили проверить, как далеко можно проехать на юг, - сообщил Меквусак. - Зимой они отправились на медвежью охоту в залив Мелвилла и доехали до самого острова Тома. Отец Меквусака забрался на вершину острова и, когда он увидел, что земля тянется на юг насколько хватал глаз, решил прекратить дальнейшие исследования - иначе никогда не возвратишься домой. Он вернулся в стойбище Эта, севернее Туле, где остановилось его племя.
- Что эскимос подразумевает под словами: "Когда мы впервые пришли в Гренландию"? - спросил Рокуэлл. Ему всегда хотелось все знать. - Откуда же пришел старик?
На этот раз Меквусак был в подходящем настроении, и вскоре мы услышали рассказ о событиях, наложивших отпечаток на всю его жизнь. До этого я знал немногое о его примечательных похождениях, но с годами я прослушал немало историй, рассказанных им. Когда у нас появились дети, он любил развлекать их на сон грядущий. Его истории вряд ли помогали уснуть, но старик был уверен в обратном.
- Мы пришли из страны, расположенной далеко, далеко по другую сторону воды, - сообщил он нам. - Мы жили в краях западного ветра, но были вынуждены сняться, поскольку начался страшный голод. Нашим вожаком и предводителем был Критлак, великий заклинатель и мудрец. Он мог советоваться с камнями, снегом и ветром и понимал, что они ему отвечали.
- О чем же спрашивал великий Критлак? - поинтересовался Рокуэлл.
- Критлак спросил, куда нам направиться, чтобы найти лучшую охоту, и ответы показали, что он был прав. Мы оставили край голода, перебрались сюда через лед и нашли новое место для нашего стойбища. Критлак был настолько великим заклинателем духов, что зимой, когда он ехал впереди наших саней, вокруг его головы виднелось сияние.
Я часто слышал о Критлаке и о его ореоле. Моя жена твердо верила в это и утверждала, что и у сына и у внука Критлака на всю жизнь сохранились следы этого сияния. Ореол Критлака был настолько ярким, что у его потомков в течение поколений на макушке не росли волосы! Я мог засвидетельствовать, что Панигпак, его внук, был лысым - единственный лысый из эскимосов, которых я встречал. Вероятно, эскимосы увидели на кораблях и у членов экспедиции изображение Христа и, обнаружив лысину у своего земляка, связали все воедино.
Рокуэлл Симон продолжал расспрашивать, и постепенно Меквусак рассказал нам кое-что из своей жизни. Повествование о его примечательных переживаниях я переводил фразу за фразой, а двое других эскимосов, которые, должно быть, слышали это не раз, поддерживали костер.
* * *
Вероятно, Меквусак и его семья прибыли в Гренландию в 1864 году. Тогда он был мальчишкой. Исключительно суровые зимы и плохая охота вызвали голод на всей территории Северной Канады. Поэтому семья Меквусака и другие семьи покинули свои стойбища на севере Баффиновой Земли, чтобы найти себе другое место. Спустя несколько лет они перебрались через Северный Девон на Землю Элсмира и достигли самого узкого места в проливе Смита, где и перешли в Гренландию. Здесь условия существования действительно были лучше. Все пошло так хорошо, что некоторые эскимосы решили вернуться на старые стойбища и сообщить своим родственникам о найденной ими земле обетованной. Именно в этой поездке Меквусак и потерял свой глаз.
