Альберто Анджела - Один день в древнем Риме. Повседневная жизнь, тайны и курьезы
В шкуре гладиатора
До сих пор мы наблюдали представление с трибун. Но что же в действительности означает сражаться в красочном шлеме под крики толпы на арене Колизея? Попробуем почувствовать это, вообразив себя одним из оставшихся на арене гладиаторов: мирмиллоном, что сражается с опасным соперником, ретиарием. Их свел в поединке жребий (обычно ретиарию противостоит другой тип гладиатора — секутор).
В конечном итоге они следуют традиции. Ведь эта пара символически изображает рыбака с сетью, трезубцем и кинжалом и рыбу: название "мирмиллон" (mirmillo или murmillo) происходит от греческого mormýros (μορμυρος), что значит "рыба"[44], или от muraena, мурены, которая, как известно, прячется за камнями, готовая атаковать (и именно так ведет себя этот гладиатор, скрываясь за огромным щитом…).
Поскольку тактика ретиария заключается в том, чтобы постоянно перемещаться вокруг противника, стараясь накрыть его сетью, мирмиллону сражаться с ним непросто. Ему надо постоянно держать противника в поле зрения.
А ведь шлем у мирмиллона устроен так, что позволяет видеть только впереди себя, но не по сторонам. К тому же защитная решетка сужает обзор по вертикали и затрудняет дыхание. Это как железная маска, в которую заковывается лицо. Вообразите, как трудно вести бой: внутри не хватает воздуха, дыхание затруднено. И потом, жара: на солнце металл раскаляется, перегревая голову… Наконец, вес: шлем такой конструкции весит три с половиной килограмма. А шлем секутора — целых 4,3 килограмма! Как будто носишь на голове каменный валун.
Вокруг тебя гудит, волнуется пятидесяти-семидесятитысячная масса, через стенки шлема ее шум доходит глухим гулом. В ушах звенят команды судьи, стоны сражающихся рядом гладиаторов, когда их настигает оружие неприятеля. Одна из трудностей, которую предстоит преодолеть на арене новичку, — это именно эмоции. Чтобы вести бой в такой сложной и враждебной обстановке, требуется недюжинный самоконтроль.
Мы еще не касались душевного состояния гладиатора. Он знает, что на карту поставлена его жизнь. Довольно одной ошибки или одного неверного движения — и все кончено…
Но, несмотря на все это, Астианакт — так зовут мирмиллона — сохраняет невозмутимость. Он не теряет из виду противника, он наслышан об этом искусном и циничном ретиарии именем Календий. Он держит его по центру решетчатого "объектива" своего шлема с широкими полями. Ретиарий бегает перед ним из стороны в сторону, а он, как краб, загнанный в угол, вращается вокруг своей оси.
История, которую я рассказываю вам, не выдумана; имена тоже подлинные.
Ретиарий резко останавливается, группируется, словно собираясь сменить направление: на самом деле это трюк, он готовит бросок. Внезапно ретиарий разворачивается и молниеносным движением бросает сеть… В то же мгновение Астианакт чувствует, как что-то тяжелое падает на него, словно кто-то навалился сверху и давит к земле своим весом. Затем перед решеткой шлема появляется грубое плетение сети. Это особые сети, совсем не такие, как обычные рыболовные, они специально сделаны так, чтобы "придавливать" своим весом гладиатора, сковывая его движения. Сеть, подобно живому существу, сама стискивает тебя в смертельном объятии.
Сеть также тянет набок шлем, и Астианакту приходится совершать неимоверное усилие, чтобы прямо удерживать голову. Дышать становится все труднее, воздух как будто иссяк, словно кто-то резко отключил его подачу. Календий слышит грудной звук, почти хрип противника. Но он не торопится атаковать. По опыту он знает, что лучше подождать еще несколько секунд, пока противник, пытаясь освободиться, не запутается в сети еще сильнее или не оступится. Вот тогда и надо будет нанести удар. Астианакт чувствует себя в ловушке, и в этот момент в голове его проносятся слова наставника, бывшего гладиатора, как и он, мирмиллона: "Опустись на колени и приподними щит, тогда трезубцу ретиария труднее будет добраться до тебя". Он так и поступает, но это нелегко: сеть тянет в обратную сторону.
Первый раз трезубец ретиария летит высоко: он метил между плечом и шеей, зная, что мирмиллон из-за тяжести сети поневоле немного опускает щит. Астианакт внезапно чувствует жжение в плече: острый трезубец как молния скользнул между ячейками сети и оцарапал его. Рекомендованная учителем "низкая" позиция его спасла. Железная маника на руке тоже смягчила удар. Судьи не считают ранение достаточно глубоким, чтобы остановить поединок, хотя кровь начинает сочиться из-под металлических пластин маники.
Толпа видит алый цвет и заводится. Но эти двое не слышат криков, они слишком увлечены схваткой. Ретиарий возобновил маневры вокруг мирмиллона, стараясь сбить его с толку. Астианакт продолжает держать его в поле зрения. Он знает, что выдержал первую атаку, но сколько еще он сможет выстоять, опутанный по рукам и ногам тяжелой сетью?
Ретиарий прибегает еще к одной коварной уловке, пользуясь вынужденной медлительностью противника. Он притворится, что наносит удар сверху, чтобы заставить мирмиллона приподнять щит, а затем направит трезубец вниз, чтобы проткнуть не защищенную поножами ногу. Итак, ретиарий делает выпад, мирмиллон, как и предполагалось, смещает щит, оставшись без защиты с одного боку. Ретиарий моментально возвращает трезубец, чтобы ударить снизу. Мирмиллон разгадывает его маневр и разворачивается боком, что отнюдь не просто сделать в пригнутом набок шлеме. Но попытка ему удалась, трезубец пролетает мимо! И к тому же случается непредвиденное. Астианакт догадывается: что-то не так! Ретиарий продолжает двигать вперед-назад трезубцем. На мгновение мирмиллона посещает, страх, что он ранен, но не почувствовал боли из-за напряжения, а ретиарий меж тем кромсает его тело острыми зубьями.
Но это не так. Астианакт чувствует, как сеть натянулась во все стороны, и понимает: ища "идеального удара", ретиарий увлекся, и трезубец запутался в ячеях сети. Он стал жертвой своего собственного оружия и теперь безуспешно пытается высвободить трезубец. Но зубья застряли не на шутку, и чем больше он усердствует, тем хуже… Рыбак попал в собственные сети. Астианакт понимает, что это, возможно, его единственный шанс на спасение. Он резко отступает назад на три-четыре шага, увлекая за собою ретиария, который в пылу схватки думает лишь о том, как освободить свой длинный трезубец. Потом Астианакт наполняет воздухом грудь и со всей силы бросается на противника. Как только его щит касается тела Календия, Астианакт бьет мечом. Он действует по наитию, рассчитав положение противника по силе толчка, который получил щит. Годы тренировок дают о себе знать. Меч как серебристый коготь показывается из-под сети. Толпа замечает короткую серебристую вспышку — и больше ничего. Следующее, что увидят зрители с трибун, — это простертый на земле ретиарий, с изумленным взглядом, как получивший нокаут боец. Он опирается на руки и пытается подняться, но не может. На правом бедре с внутренней стороны глубокая рана, из которой обильно течет кровь, ее цвет уже не ярко-красный, а темно-багровый. По арене растекается большое пятно.
Астианакт готов нанести следующий удар, от возбуждения даже не чувствуется на плечах тяжесть пудовой сети. Его мускулами движет инстинкт самосохранения, а не рассудок. Гладиатор едва расслышал крик судьи, приказывающего ему прервать атаку. Тяжело дыша, он останавливается. Зрители видят, как он мотает головой из стороны в сторону, словно стараясь "ухватить" весь воздух вокруг себя. Когда дыхание становится ровным, он переводит взгляд на поверженного неприятеля — тот смотрит ему прямо в глаза. Все тот же предательский взгляд, который Астианакт не забудет до конца жизни, но теперь в этих глазах читается что-то еще: просьба, настойчивая как приказ. Календий протягивает ему кинжал. Возможно, в отчаянной попытке вымолить пощаду. Но принять решение не во власти Астианакта. И не во власти судей, которые, подняв ладонь большим пальцем кверху, испрашивают вердикт у эдитора. На сей раз его решение — "смерть". Астианакт подходит. Только теперь Календий понимает, что все кончено, и обнажает шею. Легкий ветерок шевелит его волосы, словно желая напоследок приласкать его. Затем вспышка боли — и полная тьма…
Этот эпизод в подробностях изображает мозаика, найденная на Аппиевой дороге и ныне хранящаяся в Национальном археологическом музее в Мадриде.
Всегда ли так заканчивались поединки? На самом деле смерть на арене гладиаторы находили не так уж часто. По разным причинам: прежде всего потому, что подготовка бойца занимала много времени, и потерять его в первых же боях означало потратить впустую годы работы. Кроме того, гладиаторы стоили немалых денег: как ланисту, который их выучил, так и организатору игр, который в случае смертельного исхода должен был уплатить за гладиатора по повышенной ставке. Отсюда понятно, что обратить большой палец к земле было для организатора игр отнюдь не безболезненным решением…
