Василий Вишняков - Конструкторы
…Утром, придя в штаб армии, Котин заметил необычное оживление. Вскоре узнал, что ночью произошли важные события, но трудно было понять, какие именно (об этом говорилось неопределённо). Выяснил только, что полк ИС-2 ночью по тревоге убыл в корпус Якубова и уже, по-видимому, вступил в бой с танками противника. Подробностей узнать не удалось — командующий убыл в войска, а начальник штаба не располагал пока соответствующими донесениями.
— Я хотел бы выехать в район боевых действий танкового полка. Не могли бы вы помочь мне в этом? — обратился Котин к начальнику штаба.
— Ехать туда сейчас нет никакого смысла, — вежливо, но твёрдо отказал начальник штаба. — Помочь вы ничем не сможете, так зачем же рисковать. Я рекомендовал бы вам подождать здесь. Пока выяснится положение.
Ждать пришлось долго, почти до вечера. Портило настроение и то, что Куликов и Борщ, как оказалось, ночью убыли с полком, не попросив разрешения и даже не поставив его в известность. Впрочем, здесь, на фронте, свои порядки — часто приходится действовать по обстановке.
Уже приближались ранние зимние сумерки, когда Котин выехал наконец с одним из офицеров штаба в расположение полка. Дорога из-за наступившей в последние дни сильной оттепели была тяжёлой, раскисшей, но шустрый «виллис» упорно пробирался вперёд, поднимая и разбрызгивая из-под колёс фонтаны жидкой грязи. Судя по донесению, полученному от Якубова, гвардейский танковый полк действовал весьма успешно и нанёс большой урон противнику.
В поле за деревней Весёлые Лужки (ничего весёлого в этой полусгоревшей деревеньке, конечно, уже не было) появились зримые следы разразившегося здесь танкового побоища. Заснеженные склоны невысоких холмов исхлёстаны танковыми гусеницами. В обширной низине густо чернели зловещие остовы подбитых и сгоревших фашистских танков. Проехали мимо покосившегося «тигра», уткнувшего в землю длинный ствол своего орудия.
Слева осталась пятнистая «пантера» с сорванной и отброшенной в сторону башней.
Когда «виллис» с натугой, часто буксуя, взобрался на холм, Котин увидел у самой дороги танк ИС-2, забрызганный грязью, но живой, радующий глаз своим знакомым стройным силуэтом. Приказал остановиться.
Танк ремонтировался. Экипажу помогал водитель-испытатель Борщ. Командир экипажа, молодой чумазый лейтенант, на вопрос, нравится ли ему новая машина, с нескрываемым восторгом воскликнул:
— Танк достоин своего имени, товарищ генерал!
В штабе полка — неожиданная встреча с генералом Якубовым. Якубов мало изменился, разве что в усах и бровях появились вкрапины седины, но они казались случайными. Лицо всё с таким же здоровым крестьянским румянцем во всю щеку, шея крепкая, грудь колесом…
— Здравия желаю, товарищ генерал, — радушно пробасил Якубов в ответ на приветствие Котина. — Хочу поблагодарить вас за танк — хорошая машина. Помогла нам разрубить непростой узелок, завязанный противником. Большое спасибо!
— Буду весьма признателен, — сдержанно улыбнувшись, сказал Котин, — если вы оформите соответствующий отзыв официально.
— Непременно. Я прикажу подготовить подробный доклад в Москву о действиях наших танков в данной операции. ИС-2 показали, что превосходят «пантеры» и «тигры» по мощи огня и по подвижности, особенно в условиях распутицы. Это настоящие танки прорыва. До войны о таких машинах мы и мечтать не могли.
— Помнится, в своей диссертации, Павел Матвеевич, вы доказывали необходимость создания крупных самостоятельных танковых соединений. А теперь сами командуете одним из таких соединений…
— О диссертации лучше не вспоминайте. Чепуха на постном масле.
— Почему же? — удивился Котин. — Ведь именно так сегодня используются танки — в составе крупных танковых соединений. Не только для непосредственной поддержки пехоты, но, главным образом, с целью развития тактического успеха в оперативный.
— Такая мысль в диссертации, действительно, была, — согласился Якубов. — Но ратовал я тогда за скоростные танки типа БТ. На того, кто сказал бы, что для ввода в прорыв нам потребуются средние и тяжёлые танки с противоснарядной бронёй, я пошёл бы тогда, с кулаками. Грош цена таким оторванным от жизни кабинетным теориям.
— Теория проверяется и уточняется практикой. Но это не умаляет её значения как руководства к действию.
— Настоящая теория боевого применения танков родилась у нас в ходе войны, на основе опыта тяжелейших боёв и сражений. Так, в сущности, и должно быть, — решительно сказал Якубов. — Жизнь нельзя подгонять под теорию. Напротив, сама теория должна рождаться, подкрепляться или опровергаться жизнью. Но это — долгий разговор…
После паузы Якубов неожиданно спросил:
— Скажите, пожалуйста, товарищ Котин, инженер Духов у вас работает?
— Да, мы работаем вместе, — ответил Котин.
— Передайте ему привет от Якубова, — ещё больше оживившись, попросил Якубов. — Мы знакомы ещё с тех пор, когда я служил в Ленинграде, а он был студентом. Теперь, как я понимаю, видный конструктор, встречал его фамилию в газетах…
— Да, Духов — один из ведущих конструкторов советского тяжёлого танкостроения.
— Он знаком с семейством моей жены и тёщи, — продолжал Якубов. — Вероятно, спросит о них. Скажите, что они были в эвакуации в Ташкенте. Недавно жена с детьми вернулась в Москву, а вот тёща — умерла в Ташкенте. И очень странной смертью — её укусил каракурт.
— Каракурт?
— Да, представьте себе. Укус оказался смертельным. Врачи ничем не смогли помочь,
…Вернувшись в Челябинск, Котин вместе с приветом от Якубова передал Духову и эту печальную весть. И удивился, заметив сильное волнение, которое Николай Леонидович безуспешно попытался скрыть.
Духов действительно был поражён концом этой женщины. Случайность, более чем нелепая?.. Или последняя гримаса своенравного и грозного фатума?
9. Тайна «щуки»
В последние августовские дни 1944 года в Танкограде произошло довольно необычное и по-своему примечательное событие: на завод прибыла большая группа (более шестидесяти человек) молодых офицеров — слушателей академии бронетанковых и механизированных войск. Прибыли они, как это ни казалось странным, не за получением новых машин, а на производственную практику. Разместили «академиков» по обычному в Танкограде способу — на постой к рабочим семьям, в переполненные квартиры, где разместиться на ночлег можно было разве что на полу, прикрепили к столовой ИТР и предоставили неограниченную возможность — группами или в одиночку, под руководством своих преподавателей или самостоятельно — знакомиться со всеми цехами и участками, изучать многосложное и уникальное производство огромного Танкограда.
А Танкоград в этот период достиг — если можно так выразиться — пика своей рабочей формы, устойчивой стабилизации своих сил и возможностей на высоком уровне. Ещё в марте завершилась последняя перестройка — завод прекратил производство танков Т-34. И вот уже несколько месяцев стабильно выпускал лишь тяжёлые танки ИС-2 и артиллерийские самоходные установки на его базе — ИСУ-122 и ИСУ-152. Только Танкоград давал их фронту, и только в Танкограде можно было увидеть, как рождаются эти могучие боевые машины.
Длинный механический корпус поражал бесчисленными рядами станков, на которых изготавливались тысячи различных деталей танков и самоходок. Здесь же из этих деталей собирались многие агрегаты и узлы, поступающие затем в главный сборочный корпус.
Сборочный корпус — главный нерв и чрево завода. Сюда, в конечном счёте, стекалось всё, что изготавливалось в механическом, кузнечном, литейном цехах, в дизельном корпусе, на заводах-поставщиках. В отличие от других цехов и корпусов, он казался пустынным и тихим. Посредине него — во всю длину — малоприметная цепочка конвейера. Высоко над рельсами, под самой полукруглой крышей, почти бесшумно движется подъёмный кран. Это он без видимых усилий переносит и ставит на рельсы конвейера очередной броневой корпус. Это он перемещает корпуса с поста на пост по всей цепочке конвейера.
Бригады монтажников, каждая на своём посту, без суеты и с виду неторопливо «начиняют» пустую коробку броневого корпуса агрегатами и узлами, ставят двигатель, башню и пушку, надевают гусеницы. В конце корпуса — небольшая площадка. На ней — окончательная проверка и регулировка готового к «военпредовскому» пробегу танка.
Прибывшим из академии практикантам происходящее в сборочном корпусе — происходящее на глазах, буднично, ежедневно и ежечасно — казалось чудом. Да это и было чудо. Тяжёлые танки на конвейере! Подобного негде больше было увидеть ни в нашей стране, ни во всём мире.
Сюда, в главный корпус, почти ежедневно, обычно к концу смены, приходил директор, поощрял отличившихся монтажников — когда талоном в столовую, когда банкой консервов и даже водкой. Правда, отношение к этим поощрениям было разное. Здесь же, в один из дней сентября, состоялся вошедший в историю завода митинг. Передавался экипажу танк ИС-2 с надписью багровым суриком на башне: «Владимир Маяковский». Машина была построена на личные средства лучшего исполнителя произведений Маяковского — Владимира Яхонтова. Артист стоял на танке и читал «Стихи о советском паспорте». Слышно было плохо, в огромном цехе артист даже на танке казался неприметным. И очень странно было видеть человека в концертном костюме и галстуке. Слушателей было немного. Судя по всему, они не очень-то верили, что танк целиком построен на средства чтеца, таких денег, по их мнению, не могло быть даже у артиста…
