Иван Черных - Школа террористов
Мы представились и сразу же приступили к делу.
- Уважаемый товарищ Кочур, - начал я. - В последнее время политическая и экономическая обстановка в стране, я имею в виду Советский Союз, резко обострилась, особенно в западных республиках, в том числе и в Молдове. Вновь созданные партии, такие как Национальный фронт, требуют самоопределения. Военным людям и читателям "Красной звезды" небезынтересно знать точку зрения руководства Компартией Молдовы.
Кочур откинулся на спинку кресла. Его симпатичное, тонутое у глаз морщинами лицо омрачилось. Он глубоко вздохнул. Ему было за пятьдесят. Крупный, представительный мужчина с умными, проницательными глазами, неторопливый, уверенный в себе, вызывающий уважение. У меня снова мелькнула мысль, что Петрунеску безосновательно заставил нас шантажировать его.
- Вы правы, положение очень серьезное, - спокойно заговорил партийный казначей. - Падение производства товаров массового спроса ведет к снижению жизненного уровня народа. А это, соответственно, вызывает недовольство, заставляет правительство искать новые пути, чтобы поправить положение. И самоопределение - один из них.
- Как, в таком случае, вы относитесь к стремлению гагаузов и жителей Приднестровья тоже стать самостоятельными? Вы считаете это улучшит их положение?
- Не думаю. Но люди хотят жить свободнее. Многолетняя эксплуатация одних наций другими вызывает недоверие.
- Разве при советской власти какие-то нации пользовались преимуществом? К примеру, мы, русские, разве жили лучше молдаван? И разве молдаване не сами управляли своей республикой?
- Непростой вопрос, и объяснить ныне народу, кто куда тянет, невозможно - авторитет компартии упал. Нам не верят.
- В чем вы видите причину утраты авторитета компартии?
Кочур нервно побарабанил пальцами по столу, усмехнулся.
- Авторитет, как и платье, требует безукоризненной чистоты и прочности.
- Особенно у наших вождей, - вставил я.
- Совершенно верно, - согласно кивнул Кочур.
- Для вас, товарищ Кочур, не ново, что в средствах массовой информации усиленно муссируются слухи, что партийная казна уплывает за границу, что некоторые партийные деятели прикарманивают денежки и готовятся отправиться за ними. Вы ведаете партийной казной. Как обстоят дела у вас?
Я смотрел в лицо партийного босса и видел как оно мрачнеет, становится суровым и жестким, словно прежнюю теплоту сдувает кондиционером, бесшумно нагнетающим прохладный воздух. Глаза чуть прищурились, прожигали меня негодованием и злостью. Прежнее мое мнение относительно его честности стало таять.
- Это тоже интересует читателей "Красной звезды" или только специального корреспондента, надеящегося завоевать популярность жареными фактами? - Кочур не скрывал сарказма.
- Популярность ныне нужна тем, кто борется за власть. Задача журналистов - правильно освещать события и факты, чтобы народ верно ориентировался и не ошибся в выборе своих лидеров. Вы затрудняетесь ответить на мой вопрос или не желаете?
- Вы коммунист?
- Да. И выходить из партии не собираюсь.
Тогда должны понимать, что есть такие вопросы, которые не подлежат обсуждению.
- И все-таки. Вы отправили в швейцарский банк триста миллионов вот по этому счету? - Я положил перед ним листок с номером.
Кочур взял бумажку и долго вертел в руках. Молчал, стараясь скрыть удивление, но пауза говорила о том, что он ошарашен. Наконец, справился с замешательством и раздраженно спросил:
- Почему вы решили, что это мой счет и я использую деньги на собственные нужды?
- Я ничего не решил. Меня интересуют только факты.
- Вы намерены их опубликовать?
- Если вы не опровергните их, - я сделал паузу, давая ему время на раздумье. Он молчал. - Или примите наши условия, - заключил я.
Снова наши взгляды скрестились, взгляды ярых противников, решивших биться до последнего; выжидающих, кто первый сделает ошибку, чтобы нанести смертельный удар.
- Я слушаю ваши условия, - не выдержал первым Кочур.
Я положил перед ним другую бумажку с другими цифрами.
- Перевести в тот же банк на этот счет семьсот тысяч.
Кочур повертел бумажку в руках.
- Это счет "Красной звезды"?
- Нет. И не мой, разумеется.
- Я так и думал. - Кочур встал и в задумчивости прошелся у стола. Остановился напротив меня. - Вот что, молодой человек. Передайте тому, кто вас послал, что ни копейки он не получит, даже если вы опубликуете свою стряпню в "Правде" или в "Ньюйорк-Таймс". - Он решительно прихлопнул сильной рукой по столу, ставя точку в нашем интервью и давая понять, что аудиенция закончена.
Анвар выключил диктофон, и я, поблагодарив партийного босса, поднялся. Еще раз окинул взглядом его крепкую фигуру, волевое лицо и снова проникся к нему симпатией и уважением...
Вышло по моему. Хотя так оно зачастую и бывает: любые гениальные планы осуществляются далеко не так, как бы хотелось. Потерпела фиаско хитрейшего президента спортивной ассоциации господина Петрунеску. Какой очередной ход сделает он?..
- Хреново, - сказал Анвар, садясь в машину. - Шеф будет недоволен.
Еще бы! Хотя Компартия Молдовы по существу прекратила свою деятельность, сил у неё осталось предостаточно, чтобы нажать на правительство и справиться с шантажистами. Надо ждать ответных действий. По поведению Кочура я понял, что он догадывается, откуда подул ветер, а как бы там ни было, нынешний президент - вчерашний секретарь Компартии, и деньги в партийной казне - это и его деньги...
Мы отъехали недалеко от здания бывшего ЦК Компартии Молдовы, и Анвар приказал шоферу остановиться у будки телефон-автомата. Вышел, позвонил кому-то, вероятнее всего Петрунеску. Вернулся с непроницаемой физиономией.
- В школу, - махнул он рукой вперед.
- И что мы будем там делать? - не сдержал любопытства я.
- В первую очередь, пообедаем, - вдруг повеселел он. - Потом ты будешь писать свое интервью, а я готовиться к его продолжению. - Непонятно чему он рассмеялся.
Уже в школе, когда мы вылезли из машины и подошли к столовой, он продолжил чуть ли не приказным тоном:
- Ты долго и много не расписывай. Изложи саму суть. Надо продумать, где, когда и как проучить этого коммуняку.
- Именно? - не поверилось мне, что Петрунеску пошел ва-банк.
- Приказано отправить господина Кочура в царство теней, - блеснул познаниями античной литературы мой напарник.
- В киллеры я не нанимался, - вспылил я. - Тебе приказали, ты и выполняй.
Анвар пожал плечами.
- У тебя нет другого выхода. У меня - есть: я возьму другого напарника. А тебя куда? Подумай. Тем более, полдела мы уже сделали и обратной дороги нет...
Это он так считал. А я думал по другому. Есть ещё время, есть Донич, который сможет кое-что сделать...
После обеда я сел в своей комнате за интервью. Писал, не торопясь, пообещав к вечеру предоставить "сочинение" Анвару. Черкнул короткую записку Доничу на случай если не удастся с ним поговорить.
Вечером Анвар повез интервью в редакцию газеты, меня неотлучно опекал Мирча, но обвести этого увальня с недюжинной силой и птичьим умом не представляло большого труда. Я пригласил его после ужина в бильярдную, куда пошел и Донич, и, воспользовавшись тем, что Мирча увлекся игрой, передал своему союзнику записку.
Анвар вернулся довольно быстро, когда мы были ещё в бильярдной, позвал меня.
- Говорят, ты капитан. Хочу посмотреть как учат в советской армии стрелять.
Он повел меня в тир, в котором я не раз бывал. Это капитальное подвальное помещение с кирпичными стенами и железобетонным потолком, с движущимися и внезапно появляющимися мишенями. В руках Анвара, кроме средних размеров кейса, ничего не было. Я решил, что тренироваться будем из пистолета, но Анвар открыл кейс и достал из него три черные вороненые трубки и треугольный, похожий на музыкальный инструмент предмет, тоже состоящий из трубок. Все трубки имели резьбу, и Анвар быстро их соединил. Получился небольшой автомат с оптическим прицелом и глушителем. Включил мишенный экран, и цели, человеческие фигуры, побежали, запрыгали, поползли. Неожиданно некоторые то падали, то исчезали, то появлялись в другом месте. Анвар вскинул автомат и, почти не целясь, произвел три выстрела. Загорелись две красные лампочки - два попадания.
- Плохо, - скривил Анвар губы, и снова приложил приклад к плечу. Прозвучали ещё семь выстрелов, фиксируясь огоньками попадания. Из семи шесть. - Вот это уже лучше.
Он сменил магазин и протянул автомат мне.
Я преднамеренно долго прилаживал его к плечу и не торопился с выбором цели, переводя ствол с одной на другую. Наконец произвел выстрел. Их трех пуль ни одна не зафиксировала попадание.
- Ты придуриваешься или в самом деле жалеешь своего партийного босса?
- Арбалет мне твой не нравится, - с неприязнью я повертел автомат в руках. - Уродина какая-то. Что же касается партийного босса, сам сказал, что у меня нет другого выхода.
