Всеволод Вихнович - Царь Ирод Великий. Воплощение невозможного (Рим, Иудея, эллины)
В такой ситуации царь вынужден был прибегнуть к дипломатии и направить посольство к набатеям, вероятно, с целью выиграть время. Однако момент для миссии был явно неудачен. Врагов, конечно, не могло не вдохновить постигшее Иудею опустошение и, как они могли предполагать, огромный моральный и численный урон иудейской армии. Все мирные предложения Ирода были с презрением отвергнуты, а послы были вопреки всем законам схвачены и убиты в качестве культовой жертвы. После этого набатеи, рассчитывая на лёгкую добычу, вторглись в лежащую в развалинах Иудею. Хотя находившиеся в полевых условиях иудейские войска пострадали от землетрясения гораздо меньше, но боевой дух воинов сильно упал, ввиду постигших их сородичей бедствий.
Как пишет Иосиф Флавий, или, точнее сказать, сообщают его источники, Ирод обратился к войскам с красноречивой и зажигательной речью. Приведенный полностью текст этой речи является позднейшим сочинением, как и это было принято у античных историков. Но, конечно, нельзя утверждать, что она была полностью выдумана. Ирод, несомненно, показал себя эллинистически образованным и умеющим согласно античной риторике логически строить доводы. Это, на наш взгляд, хорошо видно из следующего пассажа речи: «А что сам Господь желает этой войны и считает её справедливой, это видно из следующего: в то самое время, когда многие погибли от землетрясения, все воины остались невредимыми, и все вы спаслись, так что тем самым Предвечный показал нам, что, если бы вы двинулись в поход всем народом, с детьми и женами, никто из вас не потерпел бы никакого урона. Имея всё это в виду, особливо же помятуя, что в Господе Боге вы имеете всегдашнего заступника, вы теперь смело и спокойно можете выступить против тех, кто нечестив к друзьям, кто вероломен в битвах, кто насильственен по отношению к послам и кто всегда побеждаем вашей доблестью» (ИД. Т. 2. С. 149).
Вдохновлённые Иродом войска перешли Иордан, разгромили набатейскую армию, затем осадили их главную крепость Филадельфию (Рабат-Амон, ныне Амман, столица Иордании). После непродолжительной осады отрезанные от источников воды, осаждённые капитулировали. Ещё раз отметим, что из кратких описаний этого похода видно, как войска Ирода строго следовали римской тактике, в частности, в устройстве укрепленного военного лагеря, строгой дисциплине и организации правильной осады.
Поэтому вполне объяснимо сообщение «Иудейских древностей», что набатеи, «изумляясь военному искусству Ирода, добровольно подчинились ему и признали его правителем своего народа» (ИД. Т. 2. С. 150). (В «Иудейской войне» сказано, что они признали его своим «покровителем».) В любом случае ясно, что набатеи были приведены к покорности и обложены данью.
Но именно тогда, на вершине его славы как спасителя Иудеи, до Ирода дошла весть о победе 2 сентября 31 года в решительном морском сражении у мыса Акциум (Актий, Западная Греция) Октавиана над флотом Антония и Клеопатры. Подробности сражения подтвердили опасения Ирода, что именно Клеопатра погубит его покровителя. Как писал Плутарх, «битва сделалась всеобщей, однако исход её ещё далеко не определился, как вдруг у всех на виду шестьдесят кораблей Клеопатры подняли паруса к отплытию и обратились в бегство… Вот тогда Антоний яснее всего обнаружил, что не владеет ни разумом полководца, ни разумом мужа, и вообще собственным разумом, но — если вспомнить чью-то шутку, что душа влюблённого живёт в чужом теле, — словно сросся с этой женщиной и должен следовать за нею везде и повсюду. Стоило ему заметить, что корабль Клеопатры уплывает, как он забыл обо всём на свете, предал и бросил на произвол судьбы людей, которые за него сражались и умирали, и погнался за тою, что уже погибла сама и вместе с собой готовилась сгубить и его»{155}.
Такой оборот большой политики сразу изменил положение иудейского царя: судьба ещё раз поставила его и его семью перед смертельной угрозой. Ведь несмотря на успешную войну с негласным союзником Клеопатры — набатейским царем Малхом, он справедливо считался приближённым Антония, настолько близким, что только ради него Антоний ко всеобщему изумлению осмеливался твёрдо возражать желаниям Клеопатры. Положение было угрожающим, но Ирод не привык уступать обстоятельствам. Прежде всего, как большинство приверженцев Антония, ввиду его постыдного поведения он решает перейти на сторону нового властителя мира. Скоро представился случай оказать услугу Октавиану, продолжавшему преследование Антония. Дело в том, что Ирод приказал своим войскам перехватить направлявшийся в Египет на помощь своему хозяину отряд гладиаторов Антония, оказав тем самым помощь наместнику Сирии Квинту Дидию, также перешедшему на сторону Октавиана. Однако царь сознавал, что этого может оказаться мало при личном свидании с победителем Антония в его резиденции на острове Родос.
Ему надо было тщательно обдумать и предусмотреть все возможные последствия, поскольку речь шла о судьбе не только его, но всей его семьи. Главной проблемой для царя в сложившейся ситуации мог стать дед Мариамны — последний мужской представитель династии Хасмонеев Гиркан II, бывший Первосвященник и царь, как было сказано ранее, смещенный братом Аристобулом и изувеченный (лишением ушей) племянником Антигоном. Возвращённый из парфянского плена Иродом, он, достигший уже весьма почтенного для того времени возраста — за 70 лет, мирно доживал свой век при царском дворе. Однако, тем не менее, Гиркан оставался самым законным претендентом на царский престол в случае смещения и последующей казни самого Ирода как верного союзника Антония. Обстоятельства складывались так, что речь шла о жизни и смерти даже не только самого Ирода, но и его горячо любимых матери, сестры и брата, а также его сторонников. Всем им в случае воцарения Гиркана постарались бы отомстить приверженцы прежней династии Хасмонеев.
О трагической судьбе Гиркана, человека по характеру мягкого, слабого, всю жизнь поддававшегося чужим влияниям, Иосиф Флавий сообщает две версии. Одна из них излагается в воспоминаниях самого Ирода. Согласно им, его тёща Александра, искренне ненавидевшая зятя, стала уговаривать своего отца Гиркана, довольного жизнью при царском дворе, тайно связаться с набатейским царём Малхом. Его он должен был упросить предоставить последним Хасмонеям безопасное убежище, рассчитывая в случае ожидаемого смещения Ирода Октавианом законно претендовать на царский престол. Сначала старик якобы отказывался слушать дочь, но затем уступил и написал требуемое послание, в котором он просил набатейского царя прислать ему конных всадников, которые могли сопровождать его до отстоящего от Иерусалима на 300 стадий (прим. 56 км) Мертвого моря. Передать это послание было поручено некоему Досифею, родственнику казненного из ревности Иродом его шурина Иосифа. Однако этот посланник, желая приобрести благоволение царя, передал его самому Ироду. Царь, ознакомившись с содержанием письма, приказал ему запечатать послание и передать по назначению. Ответ Малха последовал незамедлительно. Набатейский царь обещал всяческое содействие не только Гиркану и членам его семьи, но и всем иудеям, противникам Ирода. Более того, он обещал даже выставить для их поддержки целое войско. Получив от Досифея это письмо, Ирод немедленно вызвал к себе Гиркана и прямо спросил о его договорённостях с Малхом. Гиркан всё отрицал, тогда Ирод в собрании высшего совета (синедриона) предъявил ему перехваченное письмо. В результате Гиркан был приговорён к смерти и казнён.
Однако Иосиф Флавий счёл нужным привести и другие версии происшедшего, авторы которых полагают, что Гиркан пал жертвой интриг царя. Якобы царь на пиру неожиданно спросил Гиркана: не получал ли он писем от Малха, на что тот ответил, что получил письмо с приветствием. На второй вопрос царя: не получал ли он от Малха подарков, был ответ, что получил от набатея четырёх верховых коней. Царь якобы усмотрел в этом подкуп и приказал казнить Гиркана. Далее в пользу невиновности Гиркана приводится довод, что слабохарактерный человек, постоянно жизнь находившийся под чужим влиянием, несомненно, не был способен на такие рискованные поступки в столь преклонном возрасте. В этом месте Иосиф Флавий для пущей убедительности даже приводит возраст Гиркана — 82 года, что на 10 больше настоящего.
Однако, если в истории гибели брата Мариамны юного Аристобула возможны дискуссии о непосредственной вине самого Ирода, то в случае Гиркана приказ царя не вызывает сомнений. Но ввиду того, что это первый случай прямого приказа царя о казни родственника, то, несомненно, заслуживает внимания вопрос о реальной вине Гиркана. Конечно, законный ответ на вопрос «кому выгодно» может недвусмысленно указывать на Ирода. Однако даже такой ответ не снимает проблемы о наличии тайного сговора Гиркана с царём Малхом.
