Сергей Утченко - Древний Рим
Целую неделю ждали легионеры возвращения Антония. Ушли из его лагеря последние друзья из римской знати, ушли со своими отрядами союзные цари, а солдаты всё ещё ждали. Только на седьмой день легионеры поверили, что Антоний их покинул, и вместе с флотом сдались Октавиану. Восточные провинции и большая часть шедших за Антонием царей склонились перед победителем. Целый год объезжал Октавиан Азию, карая одних, награждая других, принимая льстивые поздравления. Укрепляя свою власть на Востоке, он медленно приближался к Египту.
А при дворе Клеопатры царила растерянность. Антоний то начинал готовиться к обороне, то впадал в отчаяние. Он подозревал, что царица вступила в тайные переговоры с Октавианом, поверив его обещаниям оставить ей власть над Египтом, если она предаст Антония. И, действительно, когда Октавиан с армией подошёл к Александрии, царица Клеопатра, забрав свои сокровища, скрылась, а остатки армии и флота Антония отказались сражаться. Покинутый всеми, Антоний покончил с собой. Клеопатра скоро узнала, что Октавиан обманул её, что он намерен обратить Египет в римскую провинцию, а её, на потеху римлян, вести в цепях за своей триумфальной колесницей.
Октавиан приказал охранять Клеопатру, опасаясь, что она лишит себя жизни. Так и случилось. Однажды её нашли мёртвой в собственной спальне. Клеопатра была одета в роскошный царский наряд, рядом лежали мёртвыми две её рабыни. Говорили, что преданный раб передал ей в корзине цветов маленькую ядовитую змейку, укус которой спас её от последнего унижения.
Богатства Египта потекли в римскую казну. Щедро были награждены солдаты, роскошные празднества устраивались для народа по случаю триумфа. Сенаторы, владельцы вилл и рабов, солдаты славили победителя, верили, что, наконец, надолго наступил долгожданный мир. «Теперь время пить, — писал поэт Гораций. — Не подобало извлекать старое цекубское вино из отеческих погребов, пока царица, ослеплённая своим счастьем, готовилась разрушить Капитолий. Но Цезарь, поспешив от берегов Италии, заковал в цепи это чудовище». Всё новые почести присуждал Октавиану сенат. День его рождения, годовщины его побед были объявлены праздниками. На его двери был повешен венок «за спасение граждан», а в сенате водружён золотой щит с перечнем его заслуг. Ему были присвоены звания консула, проконсула, власть народного трибуна, императора. В городах Италии и провинций воздвигались его статуи. Наконец, сенат присвоил ему новое, ещё небывалое доселе имя — Август, что значит «возвеличенный богом».
Но положение народа оставалось очень тяжёлым. Во вновь завоёванных восточных провинциях римляне беззастенчиво грабили народ, да и в самой Италии крестьяне и ремесленники бедствовали по — прежнему.
Теперь никто не мог думать о сопротивлении главнокомандующему 75 легионов, единственному повелителю огромного государства.
Римская республика окончила своё существование, начался период римской империи.
Овидий
В поэме Александра Сергеевича Пушкина «Цыганы» старый цыган рассказывает одно старинное предание о поэте — изгнаннике.
Меж нами есть одно преданье:
Царём когда — то сослан был
Полудня житель к нам в изгнанье
(Я прежде знал, но позабыл
Его мудрёное прозванье).
Он был уже летами стар,
Но млад и жив душой незлобной:
Имел он песен дивный дар
И голос, шуму вод подобный…
Не разумел он ничего,
И слаб и робок был, как дети;
Чужие люди за него
Зверей и рыб ловили в сети…
Но он к заботам жизни бедной
Привыкнуть никогда не мог;
Скитался он, иссохший, бледный,
Он говорил, что гневный бог
Его карал за преступленье…
Он ждал: придёт ли избавленье,
И всё несчастный тосковал,
Бродя по берегам Дуная,
Да горьки слёзы проливал,
Свой дальний град воспоминая…
Поэт, которому Пушкин посвятил эти строки, был Публий Овидий Назон…
* * *
Это было почти две тысячи лет тому назад. Однажды вечером в начале декабря 8 г. н. э. к одному из самых богатых домов Рима подъехала небольшая повозка. В первой комнате дома, перед которым остановилась повозка, царило чрезвычайное оживление. Совсем недавно этот атрий (атрий — главная парадная комната в домах богатых римлян), богато украшенный колоннами, скульптурами и мозаикой, посещали придворные императора, прославленные ораторы, художники и поэты. Сегодня в нём не было знатных римлян. Только рабы и вольноотпущенники сновали взад и вперёд с различными свёртками, пакетами, ярко раскрашенными сосудами.
Против входа в атрий за тяжелыми занавесями был виден кабинет хозяина дома. Человек высокого роста, в лёгкой белоснежной тунике без пояса, вдоль которой была нашита узкая пурпурная полоса (узкая полоса на тунике — признак всаднического сословия, широкая полоса — признак сенаторов), беспокойно ходил по комнате. Это был знаменитый поэт Овидий. На вид ему было немного более пятидесяти лет. Волосы его уже начали серебриться. На лбу обозначились глубокие морщины. Лихорадочный блеск в глазах выдавал его сильное волнение.
Ещё недавно Овидий был одним из самых счастливых жителей Рима. Слава его как поэта возрастала с каждым годом. Юноши учили наизусть его звонкие, жизнерадостные стихи. Знатные сановники Рима старались пригласить его в гости. У Овидия было много добрых знакомых и верных друзей. Он сблизился даже с самим императором, и вместе с женой своей Фабией не раз бывал во дворце Октавиана.
И вдруг, как гром среди ясного неба, пришёл приказ императора: немедленно выслать поэта из Рима в Скифию, в далёкий город Томы без права возвращения в Рим.
Дом Овидия сразу опустел. Все знакомые от него отступились, перестали с ним видеться. Только два самых преданных друга вечером осторожно пробрались в дом Овидия, попрощались с ним навсегда и поспешно ушли, опасаясь, что Октавиан узнает об их посещении.
Овидий думал сейчас о том, что он не сможет повидать перед отъездом любимую дочь и своих маленьких внуков: они жили в то время в далёкой Ливии. Он представил себе, как тягостна будет разлука с женой. Даже в эту мрачную минуту раздумья мысли Овидия, как всегда, непроизвольно стали выстраиваться в звучные строчки стихов, обращённых к жене:
Ты грустна? Больно мне, что тебе причиняю я горе!
Плачь над моею судьбой! Слеза облегчает страданье!
Горе мне, если теперь ты стыдишься моей быть женою,
Если супругою, ссыльного стыдно тебе уже быть!
Овидий подошёл к письменному столу, где грудами лежали рукописи его стихов — папирусные свитки, пергамента из самой тонкой кожи, маленькие деревянные дощечки, натёртые воском. Он взял в руки несколько толстых папирусных свитков. Это была поэма «Метаморфозы», что в переводе значит «Превращения». Сколько упорного труда было вложено в двенадцать тысяч строк его любимой поэмы! Он знал, что «Метаморфозы» останутся лучшей книгой из всех, сочинённых им ранее, и из тех, которые он ещё сочинит. Недаром в заключении поэмы Овидий писал:
«Я закончил свой труд, который не смогут уничтожить ни гнев Юпитера, ни огонь, ни железо, ни всё пожирающее время… Я вознесусь выше звёзд, стихи мои будет народ читать всюду, где распространяется римская власть над покорёнными землями…»
Овидий быстро стал разворачивать свитки любимой поэмы. Здесь было собрано более двухсот греческих и римских мифов о различных чудесных превращениях. Боги, герои и смертные люди сказочным образом превращались в деревья и цветы, в камни и звёзды.
После первого превращения из хаоса, из беспорядка возник цветущий мир. Невспаханная земля сама приносила плоды и колосья. Реки текли молоком, а с зелёного дуба сочился жёлтый мёд. Вечно царила весна. Люди жили счастливо и спокойно, не зная войны. Это был «золотой век» человечества.
Затем мир попал под власть Юпитера — царя всех богов. Юпитер разделил год на четыре части: весну, лето, осень и зиму. Люди стали прятаться от холода в пещерах, стали строить дома и добывать себе хлеб тяжёлым трудом. Этот «серебряный век» был гораздо хуже золотого. Но ещё более жестоким оказался «медный век», когда начались беспрерывные войны.
После «медного века» наступил самый страшный — «железный век». Земля раньше принадлежала всем одинаково, как воздух и лучи солнца. Теперь она была разделена на маленькие участки. Люди проникли в недра земли. Они стали там добывать твёрдое железо и пагубное золото. В борьбе за богатство начались войны и преступления. Исчезли честность и стыд, родились обман и коварство, насилие и грабежи…
Дальше Овидий рассказывает много мифов, легенд и сказаний. Герои «Метаморфоз» были больше похожи на живых людей, чем на сказочных богов. В поэме можно было найти то грустные, то весёлые, то страшные, то смешные картины из жизни современного Рима. Овидий всё это описывает легко и увлекательно, пестро и разнообразно.
