Мирослав Морозов - Воздушная битва за Севастополь 1941—1942
Налеты на немецкие аэродромы в период с 22 апреля по 22 мая осуществлялись с заметно меньшей интенсивностью. Саки советские самолеты бомбили 162 раза, Сарабуз — 22 и Евпаторию (с 23 апреля здесь базировались бомбардировочная группа III/LG1 и часть торпедоносной II/KG26) — 70 раз. Это отчасти объяснялось введением с 5 мая нового плана ведения воздушной разведки над морем, что потребовало большого отвлечения МБР на данный вид деятельности. Дело в том, что, слабо представляя себе планы противника, советское командование опасалось, что немцы могут попытаться высадить морские десанты на побережье Азовского моря. Больше стали отвлекаться самолеты и на прикрытие кораблей в море. Из-за заметного увеличения активности немецких истребителей весьма сократилось количество дневных вылетов — всего 29 из 254 на бомбардировку аэродромов. Главное внимание по-прежнему приковывал аэродром в Саки, на который было сброшено 85 тонн бомб, и считались уничтоженными 15 «юнкерсов» (по немецким данным, один «хейнкель»). На Евпаторию обрушилась 41 тонна бомб, и считались уничтоженными восемь машин (реально вдвое меньше). На Сарабуз упало всего 25 тонн бомб, разрушивших один «мессершмитт» из недавно прибывшей на театр группы II/JG52. Чем же объясняется такое снижение эффективности? Помимо объективных причин, таких, как ночное время и сильное противодействие зенитной артиллерии, в отчете ВВС ЧФ отмечается еще одна. Все ночные рейды проводились по определенному шаблону, который предусматривал обязательную вечернюю разведку аэродрома, как правило, с фотографированием расположения самолетов на стоянках. Экипажи ночников тщательно готовились к вылету, изучая эти фотоснимки. Когда же они прилетали и сбрасывали осветительные бомбы, выяснялось, что на указанной стоянке самолетов нет. После захода солнца немцы перемещали бомбардировщики на новые места и тщательно их маскировали. В этой ситуации экипажам МБРов и ДБ-3 оставалось только бомбить аэродромные постройки, часть из которых, несомненно, являлась ложными объектами, и подсчитывать число костров на земле, которые с целью дезинформации могли разжигать и сами немцы. Именно поэтому наибольший эффект имели первые февральские рейды, когда противник еще не успел изучить нашу тактику и выработать действенные меры противодействия ей.
Для полноты картины боевой деятельности севастопольской авиагруппы следует упомянуть об эпизодической попытке возобновить боевые действия на вражеских коммуникациях у румынского побережья.
В середине марта нарком ВМФ издал очередную директиву, в которой требовал от флота активизировать минную войну и действия на коммуникациях противника. Комфлота Октябрьский ответил в том смысле, что главная задача флота защита Севастополя и наличных сил недостаточно даже для этого. Кузнецов указал, что, действуя на коммуникациях, флот и защищает Крым. Октябрьскому ничего не оставалось делать, как поставить перед пилотами БАГ и эту задачу. Приступить к практическим шагам оказалось нелегко. В итоговом отчете ВВС ЧФ за Великую Отечественную войну писалось:
«Использование минно-торпедной авиации в бомбардировочном варианте привело к тому, что в течение первых месяцев войны был потерян подготовленный летный состав, а оставшийся из-за большого перерыва в практике торпедометания навык потерял, ввиду этого часть летного состава была оторвана от выполнения бомбардировочных задач и переключена на боевую подготовку для отработки низкого торпедометания. Всего к концу девятого месяца войны (марта 1942 г. — М. М.) было обучено за один месяц 11 экипажей низкому торпедометанию».
К вышесказанному уместно добавить, что по состоянию на 16 апреля лишь пять самолетов 5-го гмтап имели оборудование для постановки мин и сбрасывания торпед. В результате первые вылеты на морском театре оказались чисто бомбардировочными.
2 апреля воздушная разведка обнаружила в районе севернее Констанцы группу транспортов противника. На самом деле нашему разведчику удалось застать в море отряд румынских минных заградителей, занятых постановкой противолодочных минных полей вдоль фарватера Констанца — Сулина. Одновременно заграждения ставили две группы кораблей, в которые входили минные заградители «Адмирал Мурджеску» и «Дачиа». В качестве первой ударной волны в воздух поднялось по звену Ил-4 и СБ. Вскоре Ил-4 обнаружили отряд минзага «Дачиа» и отбомбились по нему. Прямых попаданий не было, но близкий разрыв нанес заградителю легкие повреждения, ранив на его борту пятерых моряков. Кого бомбило звено СБ, точно неясно — с борта румынских кораблей их вроде бы не видели, зато бомбардировщик капитана Земцева в Севастополь не вернулся. Спустя полчаса второе вылетевшее звено «ильюшиных» атаковало шедший в авангарде румынского соединения миноносец «Сборул». Несмотря на то что удар осуществлялся с высоты около 2300 м, нашим летчикам снова удалось добиться близких разрывов, ранивших двух человек. Поскольку к моменту атаки минные поля уже были выставлены, сорвать их постановку не удалось, но опасения новых нападений с воздуха затормозили выполнение вражеского плана минирования примерно на 1,5 месяца.
Малочисленность севастопольской группы и обилие стоявших перед ней задач обусловили большие перерывы в действиях на коммуникациях противника. Следующий налет пришелся лишь на 22 апреля. Обнаружить румынский конвой, шедший из Констанцы в Бугаз, не удалось, в результате чего «ильюшины» сбросили бомбы на Сулину. Повторная атака этого порта была осуществлена уже силами пяти бомбардировщиков 3 мая. 7-го два Ил-4 вместе с тремя Пе-2 и двумя СБ принимали участие в нападении на конвой быстроходных десантных барж в районе Днестровского лимана. И на этот раз прямых попаданий добиться не удалось, но как минимум одна БДБ получила серьезные повреждения и потери в личном составе. Спустя три дня вылетавший на разведку Ил-4 отбомбился по одиночной шхуне в районе мыса Олинька, после чего наблюдал на ней взрыв и пожар, однако зарубежные материалы на сегодняшний день не дают возможности как-либо прокомментировать это донесение. Кульминацией действий нашей авиации весной 1942 г. в западной части Черного моря, безусловно, стал удар 21 мая.
Утром экипаж разведчика (традиция посылать одиночные «ильюшины» в дальнюю разведку сохранялась на Черноморском театре вплоть до второй половины 1943 г.), пилотируемого ст. лейтенантом Ермолаевым, обнаружил одиночный транспорт, шедший из порта Сулина в направлении Одессы. Командование приказало нанести по судну удар, причем силами не только бомбардировщиков, но и торпедоносцев. Штурман эскадрильи капитан Дуплий (впоследствии — Герой Советского Союза) так вспоминал этот вылет:
«Можете представить состояние комэска Чумичева и мое. Ведь это был первый боевой вылет в истории полка на торпедный удар. Готовились мы к нему по тревоге. Решено было лететь к цели двумя группами. Ведущая группа — три бомбардировщика, которую мы возглавляли, за нами на пределе видимости — пара низких торпедоносцев.
Обнаружили транспорт севернее Килийского гирла. Выйдя на береговую черту, наше звено, где летчиками были Чумичев, Беликов и Агапкин, атаку произвело с берега в сторону моря. Самолеты-торпедоносцы атаковали транспорт со стороны моря одновременно с бомбардировщиками. Торпедоносцы капитан Селявко и старший лейтенант Гаврилов произвели индивидуальное прицеливание. Их штурманы лейтенант Грязнов и старший лейтенант Петроченко сбросили торпеды с дистанции 1200—1400 метров. Одна торпеда попала в корму транспорта водоизмещением 5000 тонн. Произошел сильный взрыв, и он стал окутываться дымом. Упредило торпеду еще попадание в судно одной ФАБ-100. После удара транспорт развернулся в сторону берега. По торпедоносцам велся огонь зенитной артиллерии с транспорта, по бомбардировщикам зенитки не стреляли…
На свой аэродром возвращались все мы, ободренные успешным выполнением задания. Жаль, что экипажи торпедоносцев сбрасывали торпеды с больших дистанций. Но это им можно простить. Ведь это была их первая торпедная атака…»
Реальной целью торпедоносцев оказалась 535-тонная плавбаза немецкой Дунайской флотилии «Ута», которая в тот день совершала переход из Жебриянской бухты в направлении Одессы. Торпеды в цель не попали, но бомбардировщикам удалось нанести судну повреждения. То ли в момент уклонения, то ли после прямого попадания бомбы оно выскочило на мель. Среди экипажа имелись убитые и раненые, причем за четырьмя тяжелоранеными немцы даже прислали спасательный гидросамолет. Впоследствии противник ввел плавбазу в строй, и она продолжала принимать участие в боевых действиях на Черном море и Дунае вплоть до апреля 1945 г., когда была потоплена авиабомбой. Поднятая после войны, она служила в советском флоте под названием «Ангара».
