Андрей Буровский - Евреи, которых не было. Книга 1
Отар рассердился, стал совать новой знакомой свой паспорт. Дальнейшее могло произойти, наверное, только в предутренний час, когда выпито уже очень много, сознание смещено, и туман поднялся над Невой, закрывая стрелку Васильевского острова, окутывая Заячий остров. Женщина посмотрела в упор на Отара, ухмыльнулась:
— Надо же… А ведь у вас такое умное, интеллигентное лицо…
К чести дамы будь сказано, интереса к Отару она не потеряла, роман состоялся. Но представления еврея о других народах, полагаю, обнажились предельно отчетливо.
В современной России нет никакой официальной дискриминации русских. Но услышать во время концерта что-то в духе: «Споем нашу, русскую, крестьянскую песню» — это пожалуйста! И никто не задает вопрос: почему, собственно, ставится знак равенства между всем «русским» и «крестьянским»? Почему русское — это посконные рубахи и лапти? А любой образованный человек становится как бы немножко евреем?
ВО ВСЕ ВРЕМЕНА
Далеко не в такой степени, но традиция считать евреев нацией умников существует, по крайней мере, с эллинистического времени, красной нитью проходит через историю Рима и Средневековья, вспыхивает в Новое время в Голландии, Англии и Германии.
Относятся к этому по-разному, и, что характерно, в этом чисто эмоциональном восприятии народы процветающие, активные, интеллектуальные, скорее, восхищаются умом и образованностью евреев.
Народы угнетенные и отсталые по этому поводу, скорее всего, склонны возмущаться, считая ум как бы неким хитрым приемом, которым евреи оттесняют их в сторону.
Эллинам было интересно спорить с «народом философов» — они, наконец-то, нашли себе достойных оппонентов. До какой степени утвердилась в сознании современников именно эта пара вечных оппонентов и спорщиков, говорит хотя бы знаменитое: «Несть ни эллина, ни иудея пред ликом Моим». Почему не сказано: «Ни ромея, ни вавилонянина»? Или: «Несть ни галла, ни египтянина пред ликом Моим»? Ведь смысл как будто был бы такой же. По-видимому, потому что эти двое, эллин и иудей, очень уж на слуху у всех, и именно как противоположности, как оппоненты. Но при этом оппоненты равные по силе, по значимости. Это пара оппонентов, которые интеллектуально лидируют в Древнем мире, и потому такое противопоставление очень уж многозначительно. Намного многозначительнее, чем упоминание «галла и вавилонянина».
Так вот, эллины скорее склонны восхищаться еврейским умом, а египтяне, судя по Манефону, склонны отрицать его, сердиться на него, а очень может быть, что и завидовать ему. В их представлении евреи интеллектуально лидируют в Египте ровно потому, что они хитрые, поступают всегда нечестно и проталкивают друг друга на хлебные должности.
Но это мнение неверно сразу по множеству причин, и вот самая простая из них: с помощью поддержки «своих», с помощью «блата» можно хорошо устроиться на какой-то чиновничьей работе или в Мусейоне.
Правда, даже в Мусейоне «по блату» проще устроиться подметальщиком, нежели научным работником: если там числиться и не выдавать никакого результата, то и уважение коллег и благодеяния очередного Птолемея быстро иссякнут. «Устроиться» в торговой компании еще труднее, потому что в ней надо все время что-то делать, доказывать свою полезность. А если ты вообще полезен не будешь, владелец фирмы рано или поздно тебя турнет, потому что никакая лояльность к «родному человечку» не должна мешать предпринимателю зарабатывать деньги. Если лояльность будет намного сильнее эффективности, то ему ведь, предпринимателю, скоро будет не из чего быть и «лояльным», и для «сестриных, своячициных деток» тоже настанут плохие времена: ведь от разорившейся фирмы невозможно получить ни одного сестерция или обола.
Так что даже возможности «устройства на хлебное место» все же ограничены личными качествами претендующего. А уж тем более никак нельзя стать «по блату» Филоном Александрийским, переводчиком Библии, которого послал в Александрию первосвященник Элиазар, или Иосифом Флавием.
Стать выдающейся личностью пока что никому не удавалось с помощью богатого дядюшки или влиятельного дедушки. Тем более, стать представителем интеллектуальной элиты: тем, чьи идеи интересны другим людям, чьи книги читают, на чьи картины смотрят. И вот как раз интеллектуальную элиту общества евреи формируют никак не в соответствии с процентной нормой.
В Египте живет около восьми миллионов египтян, около миллиона евреев и несколько сотен тысяч греков. Среди интеллектуалов, определяющих культуру эллинистического Египта, греков очень много; еврейские имена постоянно мелькают в числе философов, поэтов и ученых. Но это все «египетские умники» только по месту жительства, а не по этническому происхождению.
Если Эвклид — египетский математик, то ведь тогда и Баруха Спинозу можно назвать голландским философом. А египтян в блестящей плеяде интеллектуалов, собравшихся в Александрии, практически нет. Манефон и то наполовину грек, что тут поделать!
Римлян иудеи несколько недолюбливали и входили в их культуру с откровенной неохотой, но по-гречески писали много и в римское время… не говоря уже о распространении и иудаизма, и христианства.
А мусульманский мир, и не только в Испании, сразу же взрывается множеством еврейских интеллектуалов: врачей, философов, писателей, реформаторов, организаторов государственной жизни. В конце концов, Авиценна ведь тоже не таджикский и не афганский, а именно еврейский ученый, как и Маймонид, что тут поделать, этнический еврей. Сделанное Авиценной (Ибн-Синой, Бенционом, если угодно) или Маймонидом сделано не в рамках еврейской культуры, а в рамках мусульманской. Но были-то они евреи, и я могу только констатировать этот факт, пока оставив его без объяснения.
Даже еврейские ростовщики и банкиры средневековой Англии и Франции укладываются в эту закономерность: они делают то же, что христиане. Но «почему-то» делают это лучше.
«Придворные евреи» германских княжеств вызывают колоссальное раздражение своего общества. Но, в конце концов, ну кто же мешает самим этническим немцам пробиваться наверх? Надо думать, немецкие князья готовы оказать предпочтение скорее уж «своим».
Немцы, организующие хозяйство и общественную жизнь, не хуже известны, но их «почему-то» очень мало. Почти всегда евреи оказываются эффективнее, и этому тоже трудно найти объяснение в групповщине или в хитром подставлении каких-то подножек христианам.
Впрочем, это все примеры того, как евреи ухитряются проявить свои таланты вопреки общественному мнению, политическому строю, давлению «коренного» населения. Только в Испании Омейядов евреи пользуются такой же свободой, такими же возможностями, как в Александрии Птолемеев. И тут же, буквально с нуля, расцветает культура сефардов!
В Италии даже не уравнивают евреев в правах… Скорее закрывают глаза на решения Латеранского собора 1215 года, не больше. И тут же в итальянской культуре проявляется мощная еврейская струя!
Начинается период эмансипации европейских евреев… И Европа XVIII–XIX веков оказывается перед явлением удивительным, неприятным, раздражающим: евреи мгновенно выпускают облачко интеллектуалов, играющих огромную роль в культурной, деловой и политической жизни «своих» стран.
В XVIII веке европейский город жил еще по средневековым традициям. Все производство и вся торговля находились в руках гильдий и корпораций… Внедриться в эти области производства «чужакам» не было ни малейшей возможности. Евреи получают равные права…
Но реализовать их можно только там, где рынок еще не поделен. Торговля «колониальными» товарами — сахаром, кофе, табаком, какао — как раз такая область, и евреи устремляются в нее. Даже когда возникают большие торговые компании, евреи и входят в состав акционеров этих компаний, и торгуют в розницу колониальными товарами.
Эти товары нуждаются в системе сбыта. А существующие цеха плохо умеют налаживать систему торговли новыми товарами, они чересчур неповоротливы. Именно евреи налаживают эту систему.
Евреи занимают важные позиции в торговле шелком, монопольные — в торговле алмазами и их огранке. Никто не мешал христианам их обогнать — просто евреи действовали быстрее и активнее.
В 1748 году рабочие-христиане обратились в муниципалитет города Амстердама с просьбой ограничить деятельность евреев-огранщиков. Но времена вытеснения евреев из городских ремесел кончились вместе со Средневековьем. Муниципалитет резонно рассудил, что ведь это евреи основали такое производство, а раз так, никто не будет их ограничивать по закону. Пусть работают.
Шелковую промышленность в Голландии и Италии основали именно евреи. Из Голландии их потом вытеснили христиане — ведь закон вовсе не предоставлял евреям каких-то преимуществ, он был совершенно нейтрален к национальности предпринимателя и работника, и только. Из области огранки алмазов христиане не смогли вытеснить евреев, а из шелкового производства — смогли. И вся мораль.
