Грегори Кларк - Прощай, нищета! Краткая экономическая история мира
Все вышесказанное относится и к другим важнейшим сферам инноваций времен британской промышленной революции: угледобыче, выплавке железа и стали и железным дорогам. Например, добыча угля в Англии в ходе промышленной революции резко подскочила. Как видно на рис. 12.3, в 1860-е годы в Англии добывалось почти в 20 раз больше угля, чем в 1700-е годы. Уголь шел на отопление домов, использовался при выплавке железа из руды, приводил в движение паровозы. Однако англичанам не удавалось сколотить огромные состояния, подобные тем, которые создавались на нефти, железных дорогах и стали во время американской индустриализации в конце XIX века.
ИСТОЧНИК: Clark and Jacks, 2007.
РИС. 12.3. Добыча угля и реальные цены на уголь в 1700-1860-х годах
Новые жрецы индустриального мира — инженеры, строившие в Англии угольные шахты, железные дороги и каналы, — жили в достатке, но, как правило, скромно. Хотя их имена — Ричард Тревитик, Джордж и Роберт Стефенсоны, Хэмфри Дэви — сохранились в истории, им тоже досталась ничтожная доля социальной прибыли, принесенной их начинаниями. Ричард Тревитик, создатель первых локомотивов, умер в 1833 году в нищете. Джорджу Стефенсону, чей знаменитый локомотив «Ракета» на состязаниях в 1829 году развил беспрецедентно высокую для сухопутных дорог того времени скорость 15 миль в час, повезло намного больше. Однако сельский дом Стефенсона в Честерфилде был весьма незначительной наградой за его важный вклад в железнодорожное строительство. В этих знаменитых состязаниях участвовали и другие локомотивы, и вскоре подвижной состав для разрастающейся железнодорожной сети поставляли уже многие заводы.
Как видно из рис 12.3, инновации промышленной революции обычно приносили выгоду потребительским массам в форме снижения цен. Одновременно с резким ростом добычи угля началось стабильное снижение реальной цены на уголь для потребителей: в 1700-х годах реальная цена угля была на 60 % выше, чем в 1860-х годах. В таких отраслях английской экономики, как добыча угля, выплавка железа и стали, железнодорожные перевозки, в годы промышленной революции сохранялась высокая конкуренция. Система патентов практически не защищала большинство инноваций в этих секторах, и любые новшества быстро перенимались другими производителями.
Повышение темпа инноваций во время английской промышленной революции было результатом не повышенных вознаграждений, а возросшего предложения инноваций, по-прежнему весьма скромно оплачиваемых. На рис. 11.5 показаны два способа, позволявших ускорить темп инноваций. Согласно точке зрения институционалистов, по сравнению со всеми предшествовавшими доиндустриальными экономиками резко возрос размер вознаграждения, предлагаемого рынком. Однако у нас нет фактов, которые подтверждали бы эту теорию. Последняя серьезная реформа патентной системы была произведена в 1689 году, более чем за 100 лет до того, как повышение эффективности приняло повсеместный характер. Кроме того, патентная система сама по себе сыграла незначительную роль в большинстве инноваций времен английской промышленной революции.
Прирост инноваций в ходе промышленной революции, согласно рис. 11.5, был вызван возрастанием предложения. Хотя премия за инновации не выросла по сравнению с более ранними экономиками, предложение инноваций тем не менее серьезно увеличилось. При наличии тех же вызовов и стимулов, которые существовали и в других экономиках, британские промышленники были более склонны к внедрению новых методов производства.
История сельскохозяйственного сектора подтверждает идею о том, что промышленная революция была в первую очередь связана с возросшим предложением в инновационной сфере, а не с усилением стимулирования.
Историки уже давно пишут о сельскохозяйственной революции, сопровождавшей промышленную революцию. Многие поколения английских школьников читали — вероятно, умирая от скуки — о подвигах таких героев-новаторов, как Джетро Талл (автор вышедшего в 1733 году «Рассуждения о конно-мотыжном земледелии»), «Турнепс» Тауншенд и Артур Янг. Но эта сельскохозяйственная революция — миф, созданный историками, которые крайне переоценивают происходившее в те годы повышение объемов производства в английском сельском хозяйстве[273]. Темп роста производительности в сельском хозяйстве был небольшим, составляя 0,27 % в год — ниже, чем по экономике в целом. Но даже эта скромная величина намного превышала темпы роста производительности, типичные для всего периода с 1200 по 1800 год. Например, на рис. 12.4 показана урожайность пшеницы в Англии с 1211 по 1453 год. Судя по всему, в средневековом сельском хозяйстве на протяжении сотен лет царил абсолютный застой.
ИСТОЧНИК: Clark, 2001а.
РИС. 12.4. Урожайность пшеницы в Англии в 1211–1453 годах
Тем не менее сельскохозяйственные новшества времен промышленной революции не имели никакой явной связи с событиями в промышленности. Даже в 1860 году механизация английского сельского хозяйства находилась на минимальном уровне и применялась в значительных объемах лишь при обмолоте зерна. Кроме того, вопреки школьным учебникам в сельском хозяйстве не было героев-новаторов, подобных тем, что совершенствовали текстильную индустрию и паровые машины. Вместо Харгривсов, Кромптонов, Уаттов или Стефенсонов мы увидим здесь лишь разрозненное сборище безымянных сельских тружеников, ухитрявшихся принести домой чуть-чуть больше бекона. Последующая история английского сельского хозяйства — это история постепенных изменений, осуществлявшихся множеством фермеров на протяжении длительного времени[274].
Тысячи отдельных земледельцев в Англии времен промышленной революции постепенно обучались более удачным методам, перенимая их у соседей или исходя из собственных наблюдений. И они поступали так, несмотря на то что их средневековые предки, имея те же самые стимулы, оказались неспособны к прогрессу.
КОГДА ПРОИЗОШЛА ПРОМЫШЛЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ?
Из сказанного выше следует, что переход от статичной мальтузианской экономики, которая существовала по меньшей мере 100 тысяч лет, к современной экономике произошел в 1760–1800 годах. Однако представление о резкой смене режимов, случившейся в масштабах всемирной истории практически моментально, ошибочно.
Такое впечатление, резко преувеличивающее внезапность и размах изменений, создается вследствие нескольких наложившихся друг на друга случайностей.
Во-первых, о том, что дата этого перехода намного более неоднозначна, чем принято считать, говорит изучение эффективности английской экономики за весь период начиная с 1246 года. В данном случае измеряется эффективность получения дохода вне зависимости от того, произведены ли потребляемые товары в Англии или привезены из-за границы[275]. Вследствие колоссального роста внешней торговли, происходившего в те годы, и из-за того, что эта торговля зачастую велась с территориями, управлявшимися британскими поселенцами и правителями, границы английской экономики оказываются чрезвычайно расплывчатыми. На рис. 12.5 эффективность английской экономики в 1250–2000 годах показана с помощью скользящей средней.
РИС. 12.5. Долгосрочная эффективность английской экономики, 1250–2000 годы
Факт драматического перехода от доиндустриального к современному миру очевиден. Однако ускорение роста эффективности около 1800 года, во время промышленной революции, в долгосрочной перспективе выглядит уже не настолько явным. Также очевидно, что Англия испытывала стабильный, хотя и не слишком заметный, рост эффективности на протяжении 160 лет, предшествовавших 1760 году. Ежегодный темп роста, составлявший 0,2 % в год, был низким по современным меркам. Однако этого медленного роста в 1600–1760 годах все равно хватило для того, чтобы измеренная эффективность английской экономики за этот срок возросла на 37 %, что по меркам мальтузианского мира было очень много. Вообще, если бы этот рост продолжался и после 1760 года без перерыва, пришедшегося на последние десятилетия XVIII века, то эффективность английской экономики в 1860-е годы составляла бы 95 % от уровня, достигнутого после промышленной революции.
Эффективность производства прибыли за 1760–1869 годы возрастала лишь на 0,33 % в год — очень скромный показатель по современным меркам, хотя и весьма значительный для мальтузианской эры. С этой точки зрения промышленную революцию можно интерпретировать как отдельную фазу в рамках общего перехода от мальтузианского застоя к современному росту, начавшегося в английской экономике около 1600 года. Промышленная революция представляла собой не внезапный старт, а продолжение и ускорение того процесса, который шел то быстрее, то медленнее и в конце концов привел нас к современному состоянию.
