Роберт Святополк-Мирский - Дворянин великого князя

За три года он все подготовил, и теперь остает­ся сделать последний шаг. '

Неделю назад Федор навестил князя .Можайского.

Старик уже не; встает с кресла. Но глаза такие же молодые. И заблестели как встарь, когда Федор попросил разрешения пожить несколько недель в тереме на Ипути, объяснив это так:

— До сих пор я охотился лишь на мелкого зве­ря. Пришла и моя пора выйти назубра!

И вот зубр загнан и окружен.

Сегодня приедут трое приглашенных друзей, и завтра утром состоится поединок

Но сейчас Федор думал не об этом.

Уже сегодня, через несколько часов, он начнет совсем другой поединок, куда более трудный, опасный и затяжной.

Перебрав в памяти четки событий, нанизанных на нить его жизни, он пришел к окончательному решению.

Хотя, в сущности, это неправда. Он пришел к нему давно. Еще три года назад. И все эти годы он готовил для поединка оружие, закалял, оттачивал и чистил его. Просто об этом никто не знал. Да и сам он в своих мыслях никогда не шел до конца. Вплоть до нынешнего дня он мог в любую минуту остановиться или повернуть в другую сторону. Но наконец настал момент, когда ЭТО пришло в состояние, в котором либо должно было уме­реть в его мозгу, либо выйти за его пределы и стать реальностью.

Еще и еще раз вспоминая и взвешивая, Федор убедился, что дерзкая мысль, возникшая три года назад, овладела им полностью и отказаться от нее он уже не в силах.

Князь Федор глубоко вздохнул, расправил пле­чи и с удивлением осмотрелся.

Висел тот же густой туман, но что-то вокруг из­мелилось. Все стало розовым. Где-то вставало не­видимое солнце. Как будто в холодном сером ды­ме растворили несколько капель горячей крови…

Федор опустил голову.

Надпись на песке исчезла.

Лишь одно его имя еще,угадывалось по едва за­метным черточкам.

Федор оставил это призрачное имя нетрону­тым, а после него четко и аккуратно дописал:

…DEI GRATIA DUX MAGNUUS LITUANIA1

А почему бы нет?!

Он — прямой потомок Гедимина, и его дед Вла­димир был четвертым сыном Ольгерда, в то время как король Ягайло — отец Казимира — шестым…

Но, увы! К знатности этого имени недостает двух существенных дополнений. У него нет об­ширных земель и нет большого богатства — стало быть, его не поддержат магнаты и шляхта.- они хо­тят государя, который будет понимать и защи­щать их интересы. У него нет широкой известнос­ти в народе, а за последние годы о нем и вовсе за­были — стало быть, его не поддержит простой люд: он хочет государя из тех, кого хорошо знает и любит…

Конечно, он мог бы завоевать известность у низших слоев и пообещать всевозможные льготы высшим, но это значило бы попасть в зависи­мость, а он не из тех глупцов, которые наивно ду­мают: «Только бы добраться до престола, а потом я вас всех…» Да, они помогут ему занять трон, но они же и сбросят его оттуда, если он не будет править по их воле.

Князя Федора не привлекала внешняя сторона власти, он был глубже и умнее. Власть необходима ему со всей ее силой, со всем ее могуществом, не для удовлетворения пустого тщеславия и не для

Божьей милостью Великий князь Литовский (лат.).

беззаботной жизни в обществе — нет! Она нужна ему для осуществления огромных замыслов! Фе­дор, русский православный князь, с болью наблю­дал признаки постепенного и незаметного отхода Литовского княжества, населенного в большинстве народом русским, от старых традиций, от старой веры, медленной, но гибельной утраты самостоя­тельности… Нет, ему нужна реальная власть, а кто будет ее символом, ее формальным носителем — не важно! Лишь бы этот, избранный им, человек выполнял все, что прикажет он.

Кто же тогда?

Глинский?

Да, князь Лев Глинский — крупнейший магнат, у него огромные земли, он богат и знатен. Но — он князь татарского происхождения, его пра­дед — сын Мамая… Правда, Глинский — князь пра­вославный, добрый христианин, человек честный и благородный. Он считает Литовское княжество своей родиной и отдаст за него жизнь… Однако… Он слишком умен, чтобы согласиться надеть на свою голову тяжелую корону и выполнять чужую волю. Нет, Глинский для этой роли не годится.

Ольшанский?

Князь Иван Юрьевич Ольшанский, православ­ный, владетельный, знатный, литовского рода, бо­лее древнего, чем Гедиминов. Троюродный брат Федора по матери. Молчаливый, стеснительный, мягкий и до смешного добрый. Легендарный храбрец… Несчастливый в семейной жизни. Федор любит Ивана больше всех своих родственников, после сестры Агнешки. Он даже немного завидует беспредедьной храбрости Ивана. Пожалуй, Ивана поддержали бы… И магнаты и народ. Но потом… Князь Ольшанский приторно порядочный и ще­петильный человек. А в своей порядочности он часто становится упрямым и несговорчивым. Да, он наденет корону, в святой уверенности, что спа­сет этим родину, но потом ни за что не снимет ее до тех пор, пока своим наивным простодушием не погубит эту родину окончательно. Он совсем несмышленыш в политике и слишком честен, для того чтобы быть пешкой в чужих руках…

Остается Олелькович.

Не только потому, что остальные двое отпада­ют, но-и потому, что Михаил обладает всеми не­обходимыми качествами.

Однако почему именно из этих трех вельмож Федор выбирает? Разве мало знатных родов в Лит­ве? За три года Федор перебрал множество вари­антов, изучил множество родословных, навел справки о множестве людей. И не нашел никого лучше. Ольшанский и Глинский оба отважны, ум­ны и умеют молчать* они патриоты — и поддер­жат заговор не ради будущих благ и славы, а ради светлой цели; они оба богаты — помогут золотом; наконец, они оба честны — не выдадут сейчас и не потребуют наград за особые заслуги потом…

А вот Михаил — совсем другой человек

Михаил Олелькович, двоюродный брат Федора по отцу, прямой потомок Ольгерда. Герб Олелько-вича — «Погоня» — государственный символ Ве­ликого княжества Литовского — всадник с зане­сенным над головой мечом. Потомственный Ки­евский князь, он пользуется огромной любовью всей Киевской земли, и она пойдет за ним по пер­вому зову. У него богатые отчины — Копыль и Слуцк. Лучшего претендента на литовский пре­стол не сыскать! Когда после смерти Семена, его старшего брата, король Казимир назначил своим киевским наместником не Михаила, а пана Мар­тина Гаштольда, киевляне восстали, требуя Олель-ковича, и королю пришлось водворять в Киеве своего нового наместника при помощи войск.

Но при всем этом Михаил Олелькович, как лич­ность, ровно ничего не стоит. Федор изучил сво­его двоюродного брата досконально. Недалекий и невежественный Михаил владел в совершенстве лишь двумя искусствами — выпить и поговорить. Но тут уж он не знал себе равных. Особенно в красноречии. Он умел заразить слушателей лю­бой идеей, и хотя речь его, как правило, не содер­жала ни одной свежей мысли, он пересыпал ее простецкими, малороссийскими шутками и сло­вечками, за что его обожал простой народ, а при случае умел придать своим словам весьма много­значительный смысл, которого, впрочем, сам не понимал, за что любили слушать его болтовню образованные вельможи. Этот талант делал Олельковича исключительно популярным во всех слоях населения, и даже в далеком Новгороде зна­ли и любили Олельковича. В остальном Михаил Олелькович был туповат, непомерно тщеславен и бессмысленно жёсток. Доброта и благородство были для него качествами совершенно неизвест­ными. Случай с Новгородом как нельзя лучше рас­крывал характер князя Олельковича.

Дело было в 1470 году.

Богатые новгородские бояре, почуяв, что их власти и самостоятельности Новгорода приходит конец и что Московский князь Иван Васильевич только и ждет случая, чтобы покорить Новгород­скую землю, стали бить челом королю Казимиру, умоляя его прислать для защиты от Москвы «доб­рого князя», причем упорно называли при этом имя Михаила Олельковича, не соглашаясь на дру­гие предложения. Мудрый политик, король Кази­мир хорошо знал, что Олелькович — совсем не тот человек, который может возглавить новгород­цев в их будущей борьбе с Москвой, но ничего не мог поделать и вынужден был согласиться, хотя и с большой неохотой.

И вот князь Михаил Олелькович со всей своей дружиной прибыл в Новгород Великий.

К слову сказать, вместе с ним кроме воинов дружины прибыль огромное количество мастеро­вых и купцов, среди которых оказался и никому тогда не известный купец с Ближнего Востока по имени Схария. Он до конца своих дней остался в Новгороде, где стал пророком-основателем новой таинственной и странной веры, тысячи последо­вателей которой спустя несколько десятилетий будут сожжены, как еретики, на кострах, после то­го как самые дерзкие из них сделают попытку по­сягнуть на сам московский престол.

Но это случится еще не скоро, а тогда, в ноябре 1470 года, радости новгородцев не было предела. И первый месяц они души не чаяли в своем новом князе, заслушивались его речами, как райскими песнопениями.