Сергей Данилов - Гражданская война в Испании (1936 – 1939)
«Весеннее сражение в Леванте» обнажило недопустимую немощь республиканской противовоздушной обороны. Из-за плохой работы промышленности и близорукости генштаба Республика почти не производила жизненно необходимых ей зенитных орудий, и они насчитывались единицами. Имевшиеся образцы отличались низким качеством, начиная с малого калибра (20-мм) и ничтожной дальнобойности. Вероятно, слабость Республики в данном вопросе была зеркальным отражением неразвитости советской зенитной артиллерии. РККА тоже планировала отражать воздушные атаки силами авиации и только к 1940 году стала получать первые партии современных 37-миллиметровых зениток.
Но республиканцы и Коминтерн имели возможности покупать через подставных лиц зенитные орудия в сопредельных странах с развитой частной военной промышленностью — особенно во Франции и Швейцарии. (Франция, например, к 1938 году уже имела хорошие образцы зениток 75-миллиметрового и даже 90-миллиметрового калибра.) Данные возможности до весны 1938 года почти не использовались.
Ссылки на политику «невмешательства» в данном вопросе ничего не объясняют. Ведь «невмешательство» не помешало Республике приобрести в Европе, Азии и Америке немалое количество разнообразного вооружения — например полевых орудий и гаубиц английского и японского производства, датских пулеметов, немецких и американских винтовок, американских авиамоторов и т. д.
Вполне естественно, что в подобных условиях «весеннее сражение в Леванте» стало триумфом германо-итальянской и националистической авиации. Она действовала на всю глубину фронта и тыла республики, нанося бомбовые и пулеметно-пушечные удары на пространствах от Сарагоссы до Барселоны и от Теруэля до Картахены.
Республиканские же ВВС с весны 1938 года обречены были вести «войну бедняков». Они несли огромные потери от многочисленной вражеской зенитной артиллерии и еще больше, чем в Мадридской или Брунетской операциях, должны были распылять и без того малочисленные силы и ресурсы.
Дилемму «помогать фронту или спасать тыл» авиационное командование Республики решило в 1938 году в пользу фронта. Отныне германо-итальянские «легионарии» безнаказанно терроризировали большую часть республиканского тыла.
Поражение республиканцев едва не стоило им советской военной поддержки. Весной 1938 года советский нарком иностранных дел Литвинов, безусловно выражая не только собственное мнение, дал понять Лиге Наций, что СССР прекратит вмешательство в испанские дела на условиях прекращения любой другой иностранной интервенции. Вскоре «Правда», подогревавшая ранее ненависть к мятежникам и фалангистам, предложила не более и не менее как протянуть «руку примирения» националистам — «испанским патриотам».
В это же время Литвинов в частной беседе недовольно сказал одному из снабженцев Республики оружием — американскому журналисту Луису Фишеру: «Вечные поражения, вечные отступления!» Фишер возразил: «Если вы пришлете им сразу пятьсот самолетов, они победят». «Столько авиации нам будет полезнее в Китае», — нравоучительно произнес Литвинов, напоминая, что СССР имеет опасных соседей на Дальнем Востоке, где Япония захватывала Китай.
Впрочем, СССР не покинул Республику, так же как Третий рейх и Италия не покинули националистов. Поставки советского продовольствия, горючего, медикаментов, одежды не прекращались, а вскоре после напряженного разговора Литвинова с Фишером советские пароходы доставили во Францию новую большую партию советского тяжелого вооружения, включавшего бронетехнику и авиатехнику улучшенных образцов.
Победы националистов приблизили окончание войны, но не ознаменовали его. Разрушение Испании продолжалось. В Республике виднейший сторонник примирения — Прието выбыл из строя. Но голоса в пользу прекращения войны теперь раздались среди националистов.
Много шуму наделала речь генерала Ягуэ на банкете фалангистов в Бургосе 19 апреля. Они собрались отпраздновать победу в Леванте, но решительный и безжалостный генерал, внесший заметный вклад в победу, заговорил не о радости и гордости, не о постыдном бегстве «красных», не о скором триумфальном въезде победителей в Мадрид, а совсем о другом. И начал свою речь с уважения к побежденным противникам.
«Ошибочно считать красных трусами, — заявил покоритель Эстремадуры, Кастилии и Арагона. — Нет, они стойко сражаются, упорно отстаивают каждую пядь земли и доблестно умирают. Ведь они рождены на священной испанской земле, которая закаляет сердца. Они — испанцы, следовательно, они отважны.
Если я вступаюсь за обвиняемых в марксизме, за моих вчерашних врагов, то тем паче я должен вступиться за основоположников нашего движения, за брошенных в тюрьмы фалангистов. Их нужно тотчас выпустить». Далее командующий Иностранным легионом предсказал: наступит день, когда испанцы — националисты и «красные» объединятся и освободят страну от иностранцев.
Ягуэ не остановился на сказанном и заговорил о широких политических репрессиях в националистической Испании. Генерал во всеуслышание осудил аресты и наказания испанцев только за то, что они раньше состояли в профсоюзах или давали платные объявления в социалистических газетах: «Их следует немедленно освободить и вернуть их семьям. В их семьях — не только пустота и горе, в них закралось сомнение». Он призвал освободить Эдилью и его соратников. Давно симпатизировавший Фаланге Ягуэ закончил речь фалангистским кличем «Воспрянь, Испания!».
Речь нашла отклик в сердцах собравшихся. Фалангисты восприняли ее серьезно и постановили напечатать. (Через несколько недель выдержки из речи появились даже в далеких от фалангизма московских «Известиях».) На другой день по предписанию каудильо генерала взяли под стражу и отвезли в Саламанку. Распространение текста речи немедленно запретили, Ягуэ грозил трибунал. Однако вмешались фалангисты-оппозиционеры, далеко не все из которых были запуганы судьбой Эдильи. Они осмелились напечатать речь в реквизированных ими типографиях Вальядолида. На стенах домов в националистической Испании появились листовки с коротким и решительным текстом: «Воспрянь, Испания! Где генерал Ягуэ?»
Через несколько дней после протестов фаланги Ягуэ без суда выпустили. Через несколько недель он снова командовал Иностранным легионом. Но Франко не приступил к освобождению политзаключенных и не вступил в мирные переговоры.
Призыв Ягуэ был услышан и по другую сторону фронта. Правительство Негрина провозгласило себя «правительством национального единства». О ненавистном националистам Народном фронте вспоминали все реже. Наследие изгнанного Прието не поддавалось уничтожению.
1 мая 1938 года Негрин обнародовал «13 пунктов» — программу действий и одновременно основу мирных переговоров. Среди них выделялись народный суверенитет, независимость Испании, вывод всех иностранных войск, свобода совести, социальное страхование, аграрная реформа, миролюбивая внешняя политика.
Со стороны республиканцев «13 пунктов» стали первым шагом к миру по соглашению и к общенациональному примирению. Ранее официально считалось, что война может завершиться только победой над националистами. Теперь же все республиканские партии, включая ранее непримиримых коммунистов и анархистов, выразили согласие с программой примирения. Затем ее одобрили кортесы.
Демонстрируя готовность к примирению, Негрин провозгласил отмену смертной казни. Он добился существенного смягчения гонений на церковь и религию. На свадьбах и похоронах, к неудовольствию анархистов и республиканцев, стали допускаться религиозные церемонии. Находившихся в Республике немногих священников Негрин пытался сделать посредниками на будущих мирных переговорах с противником. Таким образом, к концу второго года войны уставшие воюющие стороны стали пересматривать свои прежние экстремистские позиции.
Но «13 пунктов» не привели к прекращению огня и примирению. Обнародованные Барселоной майские мирные предложения не вызвали положительной реакции огромного большинства националистов. Ведь «13 пунктов» слишком напоминали упрощенно-пропагандистский пересказ презираемой националистами демократической конституции 1931 года. Да и момент для мирной инициативы был выбран неудачно. Республика только что проиграла большое сражение. Гораздо вернее было бы сделать то же самое после военной победы — Гвадалахары, Пособланко или после взятия Теруэля.
Тогда Негрин и его министр иностранных дел Альварес дель Вайо продолжили линию, намеченную Прието. Они приступили к закулисным поискам мира по соглашению, настойчиво разыскивая посредников в Париже, Лондоне, Женеве и даже в Ватикане, в то же время рассчитывая на войну между великими державами.
