Луис Ламур - Чертова гора
Было время, когда мы просто сидели и разговаривали, и от них я услышал много таких историй, от которых волосы дыбом встают. Будь осторожнее, парень. Будь осторожней. Ты сам не знаешь, куда собираешься броситься, очертя голову.
Раглан смотрел вслед удалявшемуся старику, прокладывавшему себе путь между столиков. Наверное Артемус Вестон был не на шутку обеспокоен, если решил лично выбраться в ресторан, чтобы повидаться с ним. Ему, должно быть, пришлось приложить немало усилий для того, чтобы даже просто добраться сюда.
Волкмейер? С точно таким же золотом, как то, что нашел старый ковбой из Флагстаффа? Как оно попало к нему? И на чьей стороне он был?
Волкмейер, суровый, крутого нрава и как теперь выясняется, жутко богатый старик. Кто он: союзник или враг? А что если предположить последнее? А что если человек, которого он выбрал себе в союзники, предатель и ему нельзя доверять? Майк не мог отважится на подобный риск, но только как он сможет избавиться от него теперь, уже обратившись к нему с просьбой о помощи?
Время нанести визит Иден Фостер, а затем начинать действовать без промедления. Конечно, возможно ей удалось каким-то образом поспособствовать освобождению Эрика, но только Раглан в этом сильно сомневался. Судя по тому немногому, что ему уже удалось выяснить, этот их Рука был всемогущ.
Он начал было вставать из-за стола, но затем снова резко опустился на стул. Властители Шибальбы! И почему только он не вспомнил об этом раньше? Несколько лет назад, занимаясь исследованием обнаруженного в Центральной Америке "Трона Ягуара", ему выпала редкая возможность прочитать "Попол-Ву", священную книгу племени Майя, и если теперь ему не изменяет память, то там также упоминалось о Властителях Шибальбы!
К столику подошел офицант.
- Вы собираетесь уходить?
- Нет пока, принесите мне еще чашку кофе. Я еще немного посижу здесь у вас.
Вынув блокнот, он принялся воспроизводить беглый набросок того, что ему удалось вспомнить.
Шибальба... подземный мир, населенный людьми зла, мучителями рода человеческого, место, где царят страх и ужас.
У индейцев-какчикель бытовало поверье, будто бы Шибальба это мало кому известное место большого величества и могущества.
И все-таки должно быть когда-то давным-давно, в прежние времена два мира некоторым образом все же сообщались друг с другом.
Одна мысль неизбежно влекла за собой другую, и тогда Майк начал торопливо записывать решительно все из того, что припоминалось, буквально дословно, надеясь, что каждое из слов сможет навести на какие-то ассоциации. Он довольно часто прибегал к подобному методу, и это всегда помогало. Даже простое прочение, разглядывание написанных слов может помочь вспомнить и другие слова, некогда уже встречавшиеся в этой связи. Он проработал наверное еще с полчаса, неустанно думая, вспоминая.
Так значит, связь между племенами майя и анасази не сводилась лишь к одной торговле? Возможно. Когда речь заходит о навеки исчезнувших племенах, это всегда лишь возможно. Для того, чтобы дать более определенный ответ, необходимо изучать, выдвигать версии и предположения, а затем снова изучать, зачастую доказывая ошибочность исходных теорий.
Господствующие в обществе настроения зачастую оказывают влияние и на теорию. Во времена всеобщей борьбы за мир считалось неуместным думать об анасази, как о воинствующем племени. Майя тоже считались крайне миролюбивыми, до тех пор пока непомерное количество принесенных ими в жертву людей не стало говорить само за себя. Выдвигались и иные предположения насчет того, что подвигло анасази перебраться с вершин столовых гор в скальные жилища. Не нужно обладать сверх проницательностью, чтобы догадаться, что ни один здравомыслящий человек, вне зависимости от того, каким привлекательным в некоторых отношениях ни показалось бы подобное жилище, не станет мучить себя, совершая изо дня в день восхождение по крутым вырубленным в камнях ступенькам, перетаскивая наверх пищу, воду и дрова для костра, если только на это его не подвигнет крайняя нужда.
Память способна создать золотой ореол вокруг минувших времен, пока наконец от них останутся одни только приятные воспоминания. Должно быть то же самое относится и к племени анасази, некогда населявшему район "Четырех углов". С каждым днем им приходилось углубляться все дальше и дальше в равнины в поисках топлива для очага или леса, пригодного для строительства, много претерпевая от засухи и частых напегов вражеских кочевых племен. И на этом фоне тот мир, что был давным-давно покинут ими начинал снова представляться весьма привлекательным. Возможно также, что древние злые силы исчезли из него, затаились на какое-то время.
Майк Раглан подписал чек и отправился обратно в мотель, собираясь написать несколько писем и забрать кое-какое снаряжение, которое могло бы ему очень пригодиться, в том числе и особые упаковки с едой, которые он обычно брал с собой, отправляясь в горы.
А теперь время навестить Иден Фостер! Оглядевшись по сторонам, и не заметив ничего подозрительного, он сел за руль. Где-то в глубине души у него все же жила робкая надежда на то, что Иден все же объявит ему о том, что Эрик уже освобожден, или должен оказаться на свободе в самое ближайшее время.
Нет такого человека, который по доброй воле отправлялся бы на смерть; каждый верит в то, что ему так или иначе все же удастся выжить. Каждый из нас не только является деятельным участником жизненного процесса, но одновременно и наблюдает за ним как бы со стороны. Окружающий нас мир существует как бы только для нас одних в нашем сознании, так что когда мы умираем, этот мир исчезает, хотя он может продолжать свое существование в сознании иных людей, которые видят его по-своему.
Майк Раглан думал об этом, направляя свой автомобиль по дороге, ведущей на запад. Все эти горы, леса и пустыни существовали для него только тогда, когда он мог видеть их, и ему трудно было представить мир, в котором он никогда не был. Он отдавал себе отчет, что у него нет ни малейшего желания отправляться туда, куда он сейчас едет против своей воли. Майк подумал, что каждый из нас в душе все-таки немножечко ребенок. Мы вырастаем, привыкая мыслить определенными категориями, принимая некоторые из них как единственно верные и правильные. Взять, к примеру, хотя бы честность и преданность. Даже самый пропащий вор, по-черному крадущий все, что только можно украсть, обманывающий и предающий всех и вся, приходит в неописуемое бешенство, доведись ему самому вдруг оказаться ограбленным, обманутым и преданным. И сам он, Майк Раглан, теперь был связан по рукам и ногам чувством верностью дружбе, то, что сам он считал делом чести.
Стоял погожий солнечный день, и стрелки часов уже перевалили за полдень, когда он наконец подъехал к дому Иден Фостер. Майк развернул машину и припарковал ее так, чтобы потом можно было без проблем выехать обратно на дорогу. Начиная с этого момента каждый сделанный им шаг, каждая прожитая минута будут сопряжены со смертельной опасностью.
Она сама открыла ему. На миловидном лице, теперь очень бледном, застыло напряженно выражение, глаза казались огромными. Она отступила от двери, давая ему войти, и Майк мгновенно огляделся по сторонам. В комнате никого не было.
Он прошел в гостинную и сел на кресло, стоявшее у стены. Они как будто были одни, но в то же время он был уверен, что это не так. И теперь, когда пришло его время, Майк внезапно почувствовал себя готовым ко всему. Черт с ним со всем, будь что будет. Он готов ко всему. Если они сами станут нарываться на неприятности, они у них будут.
- Где Эрик? - требовательно поинтересовался он. Его тон был несколько резковатым.
Она поджала губы, и он заметил, как гневно сверкнули ее глаза. Черт возьми, он начал совсем не с того.
- В конце концов, - добавил он уже потише, - он мой друг.
- Я ничего о нем не знаю. Вы пришли не по адресу.
Майк пожал плечами.
- Ну, если вы так считаете... - Немного помолчав, он затем спокойно продолжил. - Я начертил карты. А также написал подробный отчет и сделал с него несколько копий. Все это будет передано Правительству Соединенных Штатов, а так же в столицу штата, в дорожную полицию, в ФБР и редакции различных газет. Если со мной что-нибудь случиться, то все они будут приведены в действие. Я сообщил им определенный мною промежуток времени, в течение которого я намереваюсь действовать, и в течение которого я должен дать им знать о себе.
Она побледнела еще больше. Губы ее оставались по-прежнему плотно сжаты, и когда она начала наконец говорить, то даже обычные слова, казалось, давались ей с трудом.
- Ты сам не ведаешь, что творишь. Твой мир будет уничтожен.
- Если что-то и произойдет, то я буду здесь уже не при чем. Если со мной что-нибодь случится, то этой проблемой займутся другие. - Он взглянул на нее. - Мне нужна твоя помощь.
