Азиза Джафарзаде - Звучит повсюду голос мой
Гюллюбеим замерла, вслушиваясь в слова Алыша. Он назвал ее "сестрой", он недавно вернулся из святых мест, возможны, наверно, превращения по воле аллаха разбойников в святых людей... "Зачем же он пришел? А может быть, он встретил где-нибудь моего Исрафила и хочет мне рассказать об этом?"
- Мешади Алыш! Не слышал ли ты что-нибудь о моем муже? Не случилось ли с ним чего-нибудь плохого?
Алышу приятно было услышать от Гюллюбеим обращение "мешади", но он совсем не желал разговора о муже Гюллюбеим.
- Нет, нет, сестра, мужа я твоего не видел в своих странствиях и ничего дурного о нем не слышал, слава аллаху...
- А почему ты вдруг обо мне вспомнил?
- Честное слово, просто так вспомнил... Подумал, что и святой Али завещал нам помогать людям, попавшим в беду... Дай, думаю, посмотрю, как она?
- Спасибо большое, да укрепит аллах твою веру... Но мне ничего не нужно...
Чуть успокоившись, Гюллюбеим присела на тюфячок на значительном расстоянии от Алыша.
- Пусть и тебе аллах поможет, а кто тебе покупает еду на Базаре?
- Семья покойного Багы...
- Ну что ж... Ну что ж... Помогать ближним нам завещал Али... - "Ах ты, черт! Видно, сегодня другие слова не приходят на ум... Надо бы сразу перейти к делу, чего тянуть..." Он чуть подвинул свой тюфяк поближе к Гюллюбеим. "Ей тоже не сладко одной жить, раньше она отказала мне, а теперь ей некуда деться..." У Алыша вдруг нашлись слова, он заговорил о прошлом, вспомнил о девичьей поре Гюллюбеим, вдохновенно вспоминал о восхищении иманлинцев прекрасной девушкой, откровенно признался, что был влюблен в Гюллюбеим и сохранил это чувство по сию пору.
- Знаешь, Гюллюбеим! Тогда была не судьба, пусть теперь... Откровенно говоря, я решил с тобой сначала поговорить, а потом прислать к тебе мою тетю или еще кого-нибудь... Ты ведь знаешь, я дал зарок... И ты перенесла немало страданий, намучилась, а вместе нам будет неплохо. Я займусь каким-нибудь делом, дети будут, хорошая семья будет...
Алыш увлекся собственными рассуждениями, ему казалось, что все так и есть. Он только опасался, чтобы Гюллюбеим не дозналась, что несколько дней назад старания свахи Азизбике увенчались успехом и Умсалма и Молла Курбангулу отдали свою Нарындж замуж за Мешади Алыша. Честно говоря, Алыша привели в дом к Гюллюбеим совсем другие планы, но, увидев красавицу, он размечтался и увлекся...
Гюллюбеим не знала первоначальных планов Алыша, а в ответ на неожиданное сватовство и объяснения не знала, что сказать... "Да что же это такое? Разве он не понимает, что никто не заключит брак с замужней женщиной... И я все еще люблю Исрафила; не выдержал, бедняжка, гонений, вот и сбежал; если бы он вернулся, я бы все ему простила..."
Как будто услышав мысли Гюллюбеим, Алыш продолжал:
- Откровенно говоря, Гюллюбеим, из него не получилось хорошего мужа для тебя... Уехал ведь! Знаешь, я с моллой советовался, он говорит, что, ежели женщина придет к ахунду и скажет при свидетелях, что целый год не ест хлеба, заработанного мужем, не носит одежды, купленной на его деньги, ахунд разведет женщину с таким мужем...
Алыш незаметно приближался на коленях к Гюллюбеим. Разговаривая, он легонько касался ее одежды, ненароком задевал рукава ее архалука. Разгорячившись, он осмелел и вплотную приблизился к женщине. Красавица, о которой он мечтал в юности, рядом с ним! Он взял ее за руку... Гюллюбеим не прерывала Алыша. Обида и боль разлуки с любимым жгли ей сердце. Как в полусне, ей казалось, что ее руку взяла рука любимого, мужа, по которому она тосковала. На секунду ей почудилось, что рядом муж, оставивший ее и вернувшийся к ней, родной ее телу и душе...
Алыш совсем осмелел. Та, о которой он мечтал, рядом, он весь пылал.
- Ну вот, - сказал он охрипшим, сдавленным полушепотом, - ты от иманлинца не ушла... Иманлинец взял над тобой верх! - злобно подытожил он.
Гюллюбеим мгновенно отрезвела. "Как могли сладкие речи замутить мой разум, заглушить совесть! Как я могла помыслить, что разбойник, давший зарок, может стать вновь человеком! Моим защитником в борьбе против врагов! Все его слова были рождены только животной страстью! А я размечталась!" Возможная измена мужу привела ее в ужас! Только сейчас ее обуял страх бесчестья, она резко поднялась на ноги. Гневно прозвучали ее решительные слова:
- Ага Алыш! Потрудись выйти из моего дома! Ты отомстишь мне иным способом... Уходи, иначе я так закричу, что сюда соберется весь город. Мне не страшна людская молва. Что дождь тому, кто вышел из грозы? Пусть обо мне говорят все что угодно! А ты уходи, ты мой характер знаешь, на мой крик сбегутся ширванцы, которых ты хочешь убедить, что стал святым...
"Эта сукина дочь правду говорит, ей что! А мне худо придется. Молла Курбангулу, мой новоявленный тесть, что скажет! "Болван! Мало тебе мест для совершения всяких глупостей? Обязательно надо было сотворить эдакое перед моим носом?" А другие добавят: "Алыш таким бессильным сделался, что уже с одной женщиной справиться не мог!" А третьи возмутятся: "Вот вам и Мешади Алыш. Вот вам и посещение святых мест! Каким был, таким и остался!" А еще Нарындж... Избави аллах!"
Страсть иссякла, пыл охладился, а злоба продолжала душить Алыша, он уходил не солоно хлебавши:
- Что ж, Гюллюбеим, мы еще сочтемся с тобой! Ты ответишь мне за все! Да обрушится на тебя кара святого, к которому я ходил на поклонение! Я желал другого, ты сама выбрала...
Алыш вышел, оставив дверь широко распахнутой. Но Гюллюбеим теперь ничего и никого не боялась, как будто, одержав победу над Алышем, она одержала победу над нависшей над ней угрозой гибели от злодейской руки. Горький смех прорвался сквозь стиснутые губы: "Мешади Алыш! Ага Алыш!" Она хохотала над собой: "Ох, дура, дура я...". Внезапно сквозь смех прорвались долго сдерживаемые рыдания, сотрясающие все ее тело. Так она не плакала даже тогда, когда ее покинул Исрафил, даже тогда, когда ее, вопреки правде, сочли виновной в смерти несчастного Багы, даже тогда, когда закрыли ее школу... Она плакала над тем, что, устав от долгой борьбы, на мгновенье расслабилась и обманулась пустыми обещаниями такого, как Алыш...
Злонравная Нарындж часто устраивала скандалы-представления. Ругань и свары были для нее необходимостью, потребностью, в которых ярче всего раскрывался ее характер. Женщины и мужчины квартала бросали все дела, заслышав начало очередной перебранки с кем-нибудь. Для них это было своего рода развлечением, подобным бою петухов, выступлению прирученного цыганами медведя, драке на кинжалах. Люди диву давались, откуда у нее новые ругательства и проклятья, сопровождавшиеся, как в театральном представлении, пением и танцами, причем стихотворчеством Нарындж занималась по вдохновению тут же в присутствии зрителей.
Сегодня жителей квартала ожидала забава. И снова мишенью для очередного скандала была выбрана Гюллюбеим. Дикий крик возвестил, что Нарындж в ударе:
- Эй ты, чанги, выгнавшая мужа! Несчастный скитается по чужим краям, жизнь ему стала не мила! Постыдилась бы людей! Так нет же! Нос задирает, мерзавка! Здороваться с соседями не желает!
"Сохрани аллах от языка этой бесноватой!" - думали женщины, наблюдая за Нарындж, которая начала свое представление довольно далеко от дверей дома Гюллюбеим.
- Ах ты! Чтоб я к могиле твоего отца семь поминальных четвергов собаку привязывала! Ах лиса ты долинная! Ты теперь до того дошла, что меня задирать вздумала! Если бы ты хорошей родственницей была, от тебя бы родная мать не отвернулась! Если бы ты хорошей женой была, от тебя бы муж не сбежал!
Прокричав все это, Нарындж начала приплясывать, ритмичными хлопками помогая себе:
- Проклятая! Пусть мое горе попадет в твой вечно голодный рот, мечтающий о куске хлеба! Люди, вы слышали, как кричит ишак? Знайте, так от радости кричит эта проклятая чанги, когда она находит хлеб!
Хотя некоторые женщины хохотали над словами Нарындж, большинство с ужасом думало: "Как можно попрекать человека голодом? Ах, бесстыдница..." Но никто из присутствующих не решался связаться с Нарындж, заступиться за Гюллюбеим, страшась навлечь на свою голову проклятья бесноватой.
На пороге появилась Гюллюбеим и медленно пошла к воротам. Она молча слушала, какими ругательствами ее осыпает соседка. Полными скорби глазами она смотрела на Нарындж. Потом тихо проговорила:
- Чего ты от меня добиваешься, Нарындж? Почему ты так кричишь и срамишь меня на весь мир?
Минутная передышка, пока она слушала Гюллюбеим, будто удесятерила силы Нарындж:
- Что я делаю, ты спрашиваешь? Хорошо делаю! Отлично делаю! Лучше всех делаю! Что хочу, то и делаю! А ты, ведьма, целый выводок водоноса сиротами оставила! А теперь еще нос задираешь! Они побираются по домам, а ты ешь то, что им подают из милости! Разве твой живот-колодец насытишь просяной лепешкой, которую подают бедным сиротам Сарча Багы! И как только совести у тебя хватает! Люди добрые! И что эта вертихвостка от хороших людей хочет? Или снова захотелось тебе парней из Иманлы? Если бы ты им была нужна, они бы раньше взяли тебя! А зачем им теперь огрызок бесчестья, мусор, что валяется на помойке? Откуда у тебя честь! Смотри живи тихо, не выйдет ничего из твоих уловок и заклинаний! Клянусь!
