Коллектив авторов - По следам древних культур
Эти «искусственные меры» состоят прежде всего в самом существовании системы искусственного орошения, с момента своего возникновения ставшего существенным регулятором в истории этой капризной реки, как бы закреплённой на месте трудом человека.
Создание ирригационной сети не случайно вошло в народную память как причина усыхания Узбоя. Есть все данные полагать, что именно огромный расход воды на ирригацию привёл к прекращению питания Сарыкамыша и соответствующему его усыханию.
Откуда же легенда о «повороте Аму-Дарьи» в послемонгольское время, с такой уверенностью рассказываемая Абульгази?
Ответ на это ясен. «Поворот» Аму-Дарьи действительно имел место, но не был «поворотом в Каспийское море». Это был только поворот одного из протоков Аму-Дарьи — Дарьялыка в Сарыкамышское озеро. Рассказ Абульгази относится не к Узбою, а к Дарьялыку и Сарыкамышу, Берега Дарьялыка вплоть до берега древнего Сарыкамыша представляют полный контраст с безжизненной пустыней побережий Узбоя, являя всюду следы интенсивной агрикультуры времен позднего средневековья.
В преданиях, суммированных Абульгази, спутались воспоминания о действительной заселенности долины Дарьялыка и берега Сарыкамыша, связанной с образованием в XIII веке стока части вод Аму-Дарьи в Сарыкамыш, — воспоминания об этом действительном «повороте реки на запад» — со смутными народными легендами, восходящими к доисторическим временам, и собственными впечатлениями об Узбое.
В самом деле, полёт над Узбоем лучше чем что бы то ни было может объяснить происхождение узбекский легенды. По внешнему своему виду это действительно настоящая река, как будто только вчера переставшая течь. Вода стоит в русле не только нижнего, но и среднего Узбоя, иногда на протяжении десятков километров, создавая полную иллюзию настоящей реки. Но это не река, а лишь система озер, питаемых дождевыми и снеговыми водами с Устюрта.
Видимо, не столь уж не прав был Абульгази в рассказе о заселенности Узбоя в XIV и XVI веках. Напомню его слова: «По обоим берегам Аму-Дарьи до Огурчи были пашни, виноградники и рощи. Весной жители уходили на места возвышенные; когда появлялись мухи и слепни, люди, имевшие стада, уходили к дальним колодцам, находившимся на расстоянии почта в два дневных перехода от реки. Когда же прекращался овод, они приходили опять на берега реки».
Речь идёт о кочевом туркменском населении, памятником которого остались следы пашен на дне Узбоя. Кочевья туркменов устраивались у узбойских колодцев и озер. А виноградники и рощи действительно были, но они кончались не у Огурчи, а у Сарыкамыша.
Собрав воедино страницы истории, легенды и сказания, сохранившиеся в памяти народа, и данные наших исследований, мы можем представить себе основные черты истории Узбоя. Монгольское нашествие, разрушив ирригационное хозяйство Хорезма, действительно привело к нарушению установившегося на протяжении двух тысячелетий режима нижней Аму-Дарьи. Часть не использованных на ирригацию избыточных вод прорвалась на запад, по старому руслу Дарьялыка, в Сарыкамышское озеро.
Здесь-то, на крайней западной окраине Хорезма, в конце ХШ — начале XIV века возник новый очаг земледельческой и городской культуры. Подъем его был связан с той ролью, которую этой части Хорезма пришлось сыграть в экономической, политической и культурной истории золотоордынского государства.
Варвары — правители этого государства — были заинтересованы в использовании культурных традиций Хорезма в своих интересах. Нужно было строить новые города — столицы ордынских ханов на Волге. Нужно было организовать производство товаров широкого потребления it предметов роскоши для бесчисленной, нажившейся в грабительских походах ордынской знати. Нужны были, наконец, хлеб, фрукты и другие продукты земледелия.
А. Ю. Якубовский убедительно показал, что так называемая «золотоордынская культура» на деле не что иное, как культура хорезмийская, импортированная на Волгу. Все легенды о якобы высоком культурном уровне золотоордынских татар не имеют под собой никакого основания. Весь внешний блеск золотоордынских памятников — краденый, подобно тому как на военном и фискальном грабеже было основано самое существование этой реакционной, разбойничьей, полурабовладельческой, варварской державы.
Ургенч, необходимый золотоордынским ханам как основной источник этого краденого великолепия, получает возможность вновь подняться из пепла и стать ремесленным и торговым центром.
Ибн-Батута, посетивший Хорезм около 1340 года и оставивший нам свидетельство о резком сокращении заселенности в южном Хорезме, вместе с тем восхищен великолепием Ургенча и говорит о нём, как о самом большом и роскошном «из тюркских городов». Об этом свидетельствуют и археологические памятники. Большая часть великолепных памятников мусульманской церковной архитектуры Ургенча, например изумительный по изяществу мавзолей Тюрабек-ханым, гигантский «большой минарет» (высотой 62 метра), мавзолей Наджмеддина Кубра, относится ко времени путешествия ибн-Багуты. Мастера и художники Ургенча — резиденции ордынского князя Куглук-Тимура — развивают традиции художественной культуры Хорезма времен хорезмшахов. Однако в конце XIV века этому кратковременному подъёму Ургенча был положен конец опустошительным нашествием Тимура.
История западного, дарьялыкского Хорезма XV–XVI веков — существенный, но краткий исторический эпизод. Мы знаем, что в XVI и начале XVII века этот возникший в процессе феодального распада Хорезма обособившийся район, ставший районом особенно интенсивного смешения тюркских (туркменских и узбекских) и тюркизированных хорезмийских элементов, играет довольно крупную политическую роль. Вазир в начале XVI века является инициатором и центром народного восстания против захватавших было власть в Хорезме персов. В Вазире первоначально укрепляется новая узбекская династия потомков Берке-султана. Распространяется господство узбеков над Хорезмом, и после этого Вазир многократно выступает в качестве конкурента Ургенча, не раз становясь резиденцией хана и столицей страны.
Однако единственный, оставивший нам описание города Вазнра автор, Антони Дженкинсон, бывший здесь в 1558 году, правильно предсказал скорую гибель города и окружавшей его области: «Вода, которой пользуется вся эта страна, берётся из канав, проведённых из реки Оксуса, к великому истощению этой реки: вот почему она не впадает больше в Каспийское море, как в минувшие времена. В недалёком времени вся эта страна будет наверное разорена и станет пустыней из-за недостатка воды, когда нехватит вод Оксуса».
Постепенное возрождение разрушенной монгольским нашествием и погромами Тимура ирригационной сети южного и среднего Хорезма предопределило сокращение количества воды, питающей Дарьялык. Сначала она перестала доходить до Сарыкамыша, чем обусловлена более ранняя гибель Адака, затем резкий недостаток воды стали испытывать все районы, снабжавшиеся Дарьялыком, — не только Вазир, но и Ургенч. Требовались полная реконструкция ирригационной сети, постройка огромных магистралей, базирующихся непосредственно на главном русле Аму-Дарьи, но в исторической обстановке эпохи это было немыслимо. В XVI веке особенно сильно проявилась феодальная раздробленность Хорезма, разделенного на удельные владения узбекских царевичей, непрерывно переходящие из рук в руки при нескончаемой феодальной грызне.
Вазир влачит жалкое существование в XVII веке, продолжая оставаться, как и находящийся в глубоком упадке Ургенч, базой для недовольных феодальных элементов — претендентов на ханский престол. В то же время политический центр страны переходит в крупнейший город южного Хорезма — Хиву. Наконец, самый выдающийся из узбекских правителей Хорезма хан-историк Абульгази, осуществляя решительную политику централизации и нейтрализации оппозиционных феодалов окраин, выводит остатки населения Вазира и Ургенча в южный Хорезм, где этими переселенцами создается новый Ургенч — ныне столица Хорезмийской области Узбекской ССР, крупнейший город Хорезмского оазиса.
Так во второй половине XVII века завершается процесс запустения области Вазира — образование самых поздних по времени «земель древнего орошениям Хорезма.
Наше путешествие закончено
Работы нашей экспедиции, как и работы других коллективов советских археологов, показали полную несостоятельность представлений буржуазных историков о безысходной застойности общества древнего Востока. Наши работы показали, насколько не обоснованы претензии на то, что лишь Западной Европе присуща античная стадия исторического развития, в то время как Восток обречен тысячелетиями вращаться в заколдованном кругу какого-то доисторического феодализма. Историк Хорезма раскрывается сейчас перед нами как история перехода от первобытно-общинного строя к античному рабовладельческому, завершающемуся около VIII–VII веков до нашей эры — примерно тогда же, когда складываются античные государства Греции, — созданием могущественного Хорезмийского государства, ведущего упорную борьбу с ахеменидской Персией, сохраняющего свою независимость в бурные годы македонского завоевания и оказывающего мощное культурное влияние на племена Восточной Европы — наших отдаленных предков.
