С Мельгунов - Красный террор в Россiи 1918 - 1923
Слeдует ли что-нибудь добавлять к этой "исповeди?...
___
Были совeстливые большевики и раньше, особенно на первых порах, когда еще слишком непривычны были прежней интеллигентской психикe, нeкоторых по крайней мeрe, тe циничныя формы, в которыя вылилась дeятельность Чрезвычайных Комиссiи. На первых порах люди со слабыми нервами, "мягкотeлые", по характеристикe Петерса, не выдержали как бы моральной отвeтственности за кровавую бойню, организованную не только от имени коммунистической партiи, но и от имени всего пролетарiата. Были выступленiя и в печати в {289} первые мeсяцы 1919 г., когда сам творец историческаго циркуляра о заложниках Петровскiй должен был признать, что Чрезвычайныя Комиссiи внe организацiонной зависимости в дeло строительства совeтской власти вносят "только разврат".
Чрезвычайныя Комиссiи в своих дeйствiях руководятся своим революцiонным опытом и совeстью, а не статьей закона, как мы знаем, заявлял Петерс в декабрe 1918 г. Что это значит? -- Об этом ранeе сказал сам Ленин: "Во имя достиженiя своих революцiонных цeлей, своих желанiй все дозволено".24 "Нам все разрeшено -- повторял самодовольно эти слова в No. 1 "Краснаго Меча" Лев Крайнiй, редактор этого органа -- ибо мы первые в мiрe подняли меч не во имя закрeпощенiя и угнетенiя кого-либо, а во имя раскрeпощенiя и освобожденiя от рабства всeх". Повернулось колесо историческое, измeнилась правда и мораль. "Наша мораль новая"... И мы видим то небывалое в мiрe рабство, которое появлялось в Россiи в результатe поворота этого историческаго колеса.
"Пора прекратить болтовню о том, что правовыя гарантiи -- буржуазные предразсудки"... "Развe вы не слышите -- писал в февралe 1919 г. Дьяконов, с именем котораго мы встрeчались уже при протестe против тюремных "кладбищ живых" -- раздающихся из мeст заключенiя, с фабрик и заводов голосов не каких-либо контр-революцiонеров, а самых настоящих рабочих и крестьян и даже коммунистов, требующих устраненiя порядков, при которых могут человeка в тюрьмe держать, по желанiю предать в Трибунал, а захотят -- разстрeляют"... Это "самосуд и беззаконiе", при чем автор статьи заранeе оговаривался, что было время, когда революцiя давала право на убiйство. {290}
"Можно быть разных мнeнiй о красном террорe -- писал старый большевик Ольминскiй25, -- но то, что сейчас творится в провинцiи, это вовсе не красный террор, а сплошная уголовщина". Он указывал, напр., на явленiе, когда мальчик 16 лeт, бывшiй "вор и хулиган", получал право в деревнe убивать людей.
Характерно, как отнеслись к этой критикe сами представители учрежденiя, названнаго Зиновьевым "красой и гордостью коммунистической партiи". Слова Ольминскаго им кажутся лишь лепетом "трусливаго дитяти"26: "Нужно сказать прямо и откровенно, что интеллигенцiи нечего стало дeлать, все переговорила и все переписала, не с кeм стало вести полемику... так давай искусственно создавать грызню между вeдомственную, тогда будет около чего почесать язык"... "Междувeдомственная" грызня заключалась в постановкe вопроса об ограниченiи права Ч. К. выносить самостоятельно смертные приговоры, о подчинены ея контролю комиссарiатов внутренних дeл и юстицiи, т. е. о введенiи ея дeятельности в нeкоторыя хотя бы ограничивающiя рамки. "Нелeпо ввести дeятельность Ч. К. в юридическiя рамки" -- отвeчает один из чекистов Шкловскiй в "Еженедeльникe". Тот, кто требует поставить Че-ку в зависимость от мертваго закона, тот "подкуплен буржуазiей". В этих спорах принимал горячее участiе и Крыленко -- создатель революцiонных Трибуналов, конкурировавших с Чрезвычайными {291} Комиссiями в их кровавой дeятельности.
Под знаменем ли введенiя законности в "революцiонное правосудiе" в концe концов шла эта партiйная распря? Административная расправа замeнилась "комедiей суда", в котором рeшали вопросы жизни и смерти тe же члены Чрезвычайных Комиссiй. Дeло только в формe, которая больше удовлетворяла вкусы главнаго государственнаго обвинителя, на совeсти котораго так много невинно пролитой крови... Трибуналы лишь "блeдныя копiи" чрезвычаек -констатирует прежнiй большевицкiй комиссар юстицiи Штейнберг. "Трибунал -расправа с врагами совeтской власти" -- гласит оффицiальная надпись над входом в житомiрскiй трибунал.
Как фактически в свое время реагировала Ч. К. на эти теоретическiе споры, показывают усиленные разстрeлы, происходившiе в дни споров в центрe, и в том числe именно тогда были разстрeлены в Петроградe великiе князья Николай27 и Георгiй Михайловичи, Дмитрiй Константинович и Павел Александрович... В большевицкой печати были споры: кто побeдил в борьбe -Ч. К. или ея противники? Жизнь дала опредeленный отвeт. Происходили реформы, но сущность оставалась все одна и та же, и форма "краснаго террора" не измeнялась. И если мы вспомним слова одного из видных чекистов Мороза28: "Нeт той области жизни, гдe Ч. К. не приходилось бы имeть своего зоркаго глаза". -- то поймем моральную и психическую обстановку жизни в современной Россiи, гдe дeйствуют отдeленiя Г. П. У. с особыми уже инструкцiями для политическаго шпiонажа, со спецiальными курсами обученiя этому шпiонажу29 -точь в точь, как в {292} старых охранных и жандармских отдeленiях перiода царизма. Утверждают, что много выучеников этих учрежденiй состоит активными работниками Ч. К. Это послeднее надо отнести еще к загадочным страницам нашей современности. Здeсь правильнeе будет пока поставить один вопрос: "правда ли?", как сдeлало это "Общее Дeло"30 к столь же пикантным сообщенiям об отношенiи между "большевиками и монархистами" в связи с арестом комиссара "для особых порученiй" при В. Ч. К. Игн. Арцишевскаго и монархическаго агента какого-то капитана Михайлова. Мы не сомнeваемся только в одном: азефщина во всeх ея видах, согласно вышеприведенному циркуляру Дзержинскаго, должна была свить себe прочное гнeздо.
"Житье у нас ужасное -- писал в маe 1921 г. корреспондент "Рижскаго Курьера" из Пскова, -- "в каждом домe, в каждой квартирe и на улицe кишат, как муравьи, шпiоны... В каждом домe живут коммунисты, которые жадно наблюдают за жильцами... Всe чувствуют себя точно в тюрьмe, боятся друг друга, даже в своей семьe брат косится на брата, не будучи увeрен в том, не коммунист ли тот. Мы всe измучены и устали, барахтаясь в этом проклятом муравейникe шпiонажа". В дополненiе можно привести характерный, уже оффицiальный документ, именующiйся "заданiя секр. уполномоченным на янв. 1922 г." Документ этот предписывает агентам:
1. Слeдить за Администрацiей фабрик и интеллигентными рабочими, точно опредeлять их политическiе взгляды и во всeх их Антисовeтских Агитацiях и пропагандe доносить. {293}
2. Слeдить за всeми сборищами под видом картежной игры, пьянства (но фактически преслeдующих другiя цeли), по возможности проникать на них и доносить о цeлях и задачах их и имена и фамилiи собравшихся и точный адрес.
3. Слeдить за интеллигенцiей, работающей в сов. учрежденiях за их разговорами, улавливать их политическое настроенiе, узнавать о их мeстe пребыванiя в свободное от занятiй время и о всем подозрительном немедленно доносить.
4. Проникать во всe интимные кружки и семейныя вечеринки господ интеллигентов, узнавать их настроенiе, знакомиться с организаторами их и цeлью вечеринок.
5. Слeдить, нeт ли какой либо связи мeстной интеллигенцiи, уeздной, центральной и заграницей и о всем замeченном точно и подробно доносить.31
Зиновьев в день пятилeтняго кроваваго юбилея Чрезвычайных Комиссiй писал: "Меч, вложенный в руки В. Ч. К., оказался в надежных руках. Буквы Г. П. У. не менeе страшны для врагов, чeм буквы В. Ч. К. Это самыя популярныя буквы в международном масштабe"... Когда то в "Черном Передeлe" переименованiе III Отдeленiя в Департамент Государственной Полицiи называли актом "величайшаго посмeянiя над русским обществом". Как назвать "реформу" превратившую В. Ч. К. в Г. П. У., итоги которой так отчетливо подвел Зиновьев?... В Россiи на обывательском языкe буквы В. Ч. К. переводились словами: "всякому человeку капут". Мы не знаем, как переведет обывательское острословiе новыя буквы Г. П. У.32 Но в международном масштабe это символ той, по словам Каутскаго, "Головы Медузы", от которой с отвращенiем должна отворачиваться вся демократiя. Наша совeсть не {294} имeет права успокоиться на скепсис Ан. Франса: "всe революцiи поднимают безсмысленныя жертвы".
Как то московская "Правда"33, повторяя болeе раннее обeщанiе Троцкаго "перед уходом хлопнуть дверью на весь мiр", писала: ..."тeм, кто нас замeнит, придется строить на развалинах, среди мертвой тишины кладбища".
В Россiи установилась уже эта мертвая тишина кладбища.
"И мы знаем своим потрясенным разумом и мы видeли своими помутившимися глазами то, чего не знали и не видeли десятки прошлых поколeнiй, о чем смутно будут догадываться, читая учебники исторiи, длинные ряды наших отдаленных потомков...
Нас не пугает уже таинственная и нeкогда непостижимая Смерть, ибо она стала нашей второй жизнью. Нас не волнует терпкiй запах человeческой крови, ибо ея тяжелыми испаренiями насыщен воздух, которым мы дышем. Нас не приводят уже в трепет безконечныя вереницы идущих на казнь, ибо мы видeли послeднiя судороги разстрeливаемых на улицe дeтей, видeли горы изуродованных и окоченeвших жертв террористическаго безумiя, и сами, может быть, стояли не раз у послeдней черты.
