Владимир Кузнечевский - Сталин: как это было? Феномен XX века
Свидетельство Треппера подтверждает и П. Судоплатов: «Сталин был раздражен, как видно из его хулиганской резолюции на докладе Меркулова, не только утверждениями о военном столкновении с Гитлером в ближайшие дни, но и тем, что “Красная капелла” неоднократно сообщала противоречивые данные о намерениях гитлеровского руководства и сроках начала войны. “Можете послать ваш источник из штаба германской авиации к е…й матери. Это не источник, а дезинформатор”, — написал он 17 июня 1941 года на докладе Меркулова.
Сталина я здесь совсем не оправдываю, — пишет Судоплатов. — Однако нужно смотреть правде в глаза. Не только двойник “Лицеист”, но и ценные и проверенные агенты “Корсиканец” и “Старшина” сообщали весной 1941 года и вплоть до начала войны, в июне, о ложных сроках нападения, о выступлении немцев против СССР в зависимости от мирного соглашения с Англией и, наконец, в мае 1941 года “Старшина” передал сведения о том, что немецкое и румынское командование “озабочено концентрацией советских войск на юго-западном направлении, на Украине и возможностью советского превентивного удара по Германии и Румынии с целью захвата нефтепромыслов в случае германского вторжения на Британские острова”. Поэтому реакцию Сталина, по моему мнению, следует рассматривать не только как неверие в нападение Германии, но и как крайнее недовольство работой разведки. Во всяком случае, так я расценивал после разговора с Фитиным мнение “наверху” о нашей работе и, не скрою, был этим чрезвычайно удручен. Безусловно, нашей большой ошибкой было направлять “наверх” доклады разведки, не составив календарь спецсообщений. Сделано это было лишь после “нагоняя”»{178}.
* * *Меркулов В.Н. (1895-23.12.1953), С 1921 г. — сотрудник ЧК, Сподвижник Л. Берии. С 1938 г. — 1-й зам, наркома внутренних дел СССР и начальник главного управления государственной безопасности. В 1953 году арестован по делу Берии, вместе с Берией приговорен к расстрелу,
Павел Анатольевич Судоплатов (1907 — 24 сентября 1996 года), участник Гражданской войны с 1919 года, с 1921 года и вплоть до смерти Сталина —работник ГПУ-НКВД, В феврале 1941 года, пройдя последовательно все ступени роста, решением Политбюро, а практически по решению Сталина, который знал Судоплатова лично и нередко поручал ему особо ответственные задания разведывательного и диверсионного характера, был назначен заместителем Разведывательного управления Наркомата Госбезопасности СССР, В начале 1953 года был назначен заместителем начальника Первого главного управления (контрразведка) МВД СССР, 21 августа того же года арестован. Обвинен в участии в «заговоре Берии», Приговорен к 15 годам тюремного заключения. Все 15 лет разыгрывал из себя сумасшедшего, благодаря нему избежал расстрела, в отличие, например, от В. Абакумова. День в день отбыл этот срок во Владимирской тюрьме. Его знаний и его характера настолько боялись Хрущев, Брежнев, Суслов, Горбачев, что ни один из перечисленных руководителей даже слышать не хотел о реабилитации Судоплатова, хотя он все 15 лет с аргументами в руках доказывал необоснованность приговора. Вышел на свободу 21 августа 1968 года. После освобождения в течение 20 лет боролся за свою реабилитацию. И все это время его не оставляли поддержкой жена Э.К. Судоплатова и младший сын Анатолий Судоплатов. 18 октября 1991 года был реабилитирован. Реабилитации не дождалась жена, ушедшая из жизни в сентябре 1988 года. Но только 1 октября 1998 года, уже после смерти Павла Анатольевича, Президент РФ Б. Ельцин своим указом вернул семье Павла Анатольевича все изъятые при аресте государственные награды старого разведчика. В последние годы жизни П. А. Судоплатов с помощью сына Анатолия опубликовал потрясающие своей откровенностью мемуары. В главной своей книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930—1950 годы» (М.: ОЛМА-ПРЕСС, 1997. 688 с), подписанной в печать за 49 дней до его кончины, Судоплатов благодарит своих боевых товарищей за помощь, которая была ему оказана в работе над этой книгой. Понятно, какая помощь, кроме моральной, была ему оказана: сверка информации, чтобы не закралась в текст неточность. «Считаю своим долгом особо поблагодарить за моральную помощь начальника советской внешней разведки КГБ Л.В. Шебаршина» и других, — пишет он в Предисловии. Упоминание о Шебаршине для меня лично является гарантом того, что все, написанное Павлом Анатольевичем, — правда.
* * *Думаю, что мягкая критика Павла Анатольевича в адрес руководства разведки могла бы быть и пожестче. Дело в том, что руководство разведки обязано было объяснить Сталину, что не зарубежные информаторы вводили в заблуждение Москву, а сам Гитлер. Это он переносил сроки нападения на СССР в силу, как он считал, неполной подготовленности. Это относилось не только к нападению на СССР. Так, сроки нападения на Францию Гитлер переносил 38 раз, и все по той же причине. Это обстоятельство генсеку следовало объяснять, но руководство разведки, судя по всему, боялось это делать.
А во-вторых, Павел Анатольевич мог бы указать и на другое, а именно: «наверх» посылались «горячие» разведданные, без соответствующего анализа. Но «виновата» в этом была не разведка, а Сталин. Это он в своей самонадеянности не понимал, что и в разведке, и в Генштабе должны были быть созданы аналитические отделы, которые бы занимались анализом всей (ВСЕЙ!) развединформации, а генсеку должна была поступать аналитическая информация. Но Сталин вплоть до 1943 года, до Сталинграда, считал, что каждое ведомство должно работать автономно, и только у него, у Сталина должна стекаться вся информация, которую он сам, и только он, способен анализировать. Генсек не понимал, что один человек не может справиться с такой работой, даже если его зовут Сталин. После Сталинграда эта простая истина до него наконец дошла.
В этой связи небезынтересно привести мнение маршала Конева. Иван Степанович отмечал, что в первом периоде войны «по воле Сталина планирование некоторых операций проходило в обстановке сверхсекретности. С планами заранее знакомился настолько узкий круг людей, что это мешало нормальному проведению операций. Все это было связано с излишней подозрительностью, отличавшей тогда Сталина»{179}. В воспоминаниях П. Судоплатова конца 1990-х годов буквально рассыпаны свидетельства того, что Сталину докладывались разведданные без всякой проверки и обработки, без анализа. «Однако следует иметь в виду, — пишет Павел Анатольевич, — что справки и заключения, подписанные Михеевым, начальником военной контрразведки, направлялись в ЦК, как это было заведено, без комментариев НКВД. Докладывалось лишь о наличии таких материалов».
Такое отношение к информации у Сталина подтверждает и Л.В. Шебаршин. В одной из наших бесед он сказал так:
«— Разведывательные органы, то есть военная разведка и разведка НКВД, не занимались анализом. Они докладывали наверх живые сообщения источников или документы, полученные от источников. Так сказать, предоставляли их на мудрость высшего руководства. Отучили от выводов. Страшно было брать на себя ответственность… У нас все эти материалы докладывались просто: товарищу Сталину, товарищу Ягоде, товарищу Ежову. И все! Никаких комментариев. Наверх шла голая информация. Само начальство эти документы читало, делало выводы, принимало решения. При такой подаче можно себе представить, сколько разноречивых оценок поступало Сталину.
Я не видел ни одного материала, видимо, их просто не было в природе, где бы разведка НКВД или разведка ГРУ обобщила бы сама всю информацию и сделала бы вывод, что да, вот по всему кругу источников имеется достоверная информация о том, что в мае—июне Германия нападет на Советский Союз».
К этому следует добавить и то, что параноидальная подозрительность Сталина стала и причиной массового уничтожения профессиональных кадров в разведке в предвоенное время. Конкретных обвинений разведке в этот период предъявлено не было, но между строк можно было угадать, что подспудно речь идет о якобы имевшей место засоренности кадров людьми, испытывающими на себе влияние Троцкого, причем как в Центре, так и за рубежом.
Ведущий эксперт Кабинета истории внешней разведки полковник B.C. Антонов приводит цифры: репрессии были массовыми, погибли более 20 тысяч профессиональных работников в Центре и на закордонной работе. В течение нескольких месяцев резидентуры не работали по простой причине: их не было. Был период в 1938 году, когда 127 дней из-за рубежа в Центр не поступило ни одной телеграммы{180}.
13 мая 1939 года Политбюро ЦК ВКП(б) (а фактически Сталин) принимает решение о назначении начальником 5-го отдела (внешняя разведка) Главного управления государственной безопасности Наркомата внутренних дел СССР молодого (всего 31 год от роду) П.М. Фитина (1907—1971), человека профессионально абсолютно далекого от госбезопасности вообще и внешней разведки в частности (может быть, поэтому Сталин и назначил его: уж во всяком случае в «зараженности» троцкизмом Фитина заподозрить никак было невозможно).
