Сергей Гусев-Оренбургский - Багровая книга. Погромы 1919-20 гг. на Украине.

— Садись, — приказал офицер.

Забрав его с собою на извозчике, они уехали.

Тщетно за ними бежала невеста.

Истерически рыдая и убиваясь, она молила их отпустить жениха ее, но они только с злорадной усмешкой оглядывались.

Она молила прохожих о помощи.

Обращалась к христианам.

Безучастно проходили они мимо.

А те, что заинтересовались необычным зрелищем, узнав, что речь идет о еврее, говорили с негодованием.

— За жида заступаться?

Отплевывались.

А иные злобно говорили:

— Так и следует.

Часов в 6 вечера автомобиль с 8-ю военными, среди которых были и задержавшие Бичуча на Рейтерской улице, подкатил с изменившимся до неузнаваемости Бичучем к дому, в котором проживал брат Бичуча, врач, на Пушкинской улице. Не предъявляя никакого обвинения Бичучу и ничем не мотивируя свой необычайный поступок, они предложили брату дать выкуп за Бичуча.

— Сколько же вы хотите?

— 30.000 рублей.

Разорив себя буквально до последней копейки и собрав, сколько было возможно у соседей, брату-врачу удалось дать бандитам лишь 17.000 рублей. Отдал он им и имевшиеся у него и у жены, а также у некоторых соседей — драгоценности. Получив выкуп, они, однако, сказали несчастному пленнику:

— Идем!

Он было пытался указать им, что они получили выкуп за его свободу.

— Без разговоров… идем, идем! Потащили его.

За несчастного заступился председатель домового комитета — русский, и некоторые жильцы христиане, между прочим, в их числе был врач Красного Креста при добровольческой армии, — всем им не по нервам была эта возмутительная сцена.

Но военные их брезгливо отстранили.

— Как, — негодовали они, — вы в такое время заступаетесь за паршивого жида?

А один крикнул:

— Знаете о приказе?

Автомобиль с жертвой укатил.

Все хлопоты и старания, предпринятые в городе для его освобождения, ни к чему не привели.

След его пропал.

…Только 10 октября труп его был найден в Анатомическом театре…

7. Зарубленный

На дом № 44 по Мало-Васильковской было произведено несколько налетов. В налетах принимали участие солдаты чеченцы. В квартире свидетельницы М. Финкельштейн были ограблены все живущие.

Забирали решительно все и кричали:

— Мало. Давай… где спрятал?

И жестоко избивали.

У одного из квартирантов после двух налетов абсолютно нечего было взять.

Солдаты не верили ему.

Шарили, искали.

И, обозленные неудачей, дико крикнули:

— Жид!

Зарубили его шашкой.

8. Струковцы

По Ярославской улице грабежи носили крайне ожесточенный характер Вымогательство денег и ценностей сопровождалось побоями и истязаниями.

Громили солдаты.

Громили офицеры.

Погромщики говорили с гордостью.

— Мы струковцы.

Многих евреев, не имевших возможности откупиться, они увели в штаб Струка, перешедшего в это время со своими «молодцами», после погромной деятельности в уезде, на службу добрармии. Его приняли с распростертыми объятиями, простили все его погромные «грехи» с весьма большой поспешностью и охотою; он устраивал на Софийской площади парады своим войскам, а во время погрома, как рассказывали, он произносил на пристани зажигательные погромные речи на старую свою привычную тему:

— Бей проклятых жидов и спасай Россию!

Судьба уведенных в штаб евреев неизвестна.

9. Убийство

В гостинице «Петроград», — рассказывает очевидец, — поместился штаб одной роты. В первый же день своего пребывания в гостинице, офицеры и солдаты штаба занялись грабежом евреев-жильцов. Из номера в номер ходили грабители и обирали евреев, перед жильцами же христианами, если такие попадались, офицеры вежливо и галантно извинялись.

В одном номере жило семейство Каган.

Несколько военных ворвалось к ним.

— Жиды?

— Да… мы евреи.

Принялись грабить.

У жены Кагана отобрали драгоценности, бриллианты на очень крупную сумму.

Когда военные закончили свое дело и ушли, обезумевшая госпожа Каган подняла крик:

— Помогите, помогите, — звала несчастная, полагая, что есть еще на свете люди, которые могут помочь ей.

Она выбежала из своего номера в соседний и там, не помня себя от отчаяния, стала рыдать.

На крик ее прибежали вновь военные.

— Замолчи, жидовка!

Но истерические вопли продолжались.

Тогда один из военных выстрелил в упор в несчастную женщину. Обливаясь кровью, тяжелораненая, она упала тут же, на полу, в чужом номере. Но, совершив это страшное дело, военные не ушли. Они стали обирать присутствующих.

От мужа несчастной женщины, лежавшей тут же в крови, они потребовали:

— Снимай костюм!

Он покорно и поспешно снял.

— Ботинки!

Снял и ботинки.

Тогда они принялись грабить раненую.

…Потом спокойно удалились…

Всю эту ночь метался по гостинице муж несчастной женщины в бесплодных поисках спасения. Истекая кровью, не получив помощи, госпожа Каган к утру скончалась.

10. На привязи

В пятницу 11-го октября утром, на Подоле, г-на Ш. обогнал на Александровской площади артиллерийский обоз. Ехавшие в хвосте обоза 3-е верховых, задержали его. Они приказали ему следовать за ними, и указать им дорогу в какую-то деревушку. Ш. объяснил им, что он беженец из Радомышля и Киев с его окрестностями ему почти незнаком.

В ответ его ударили нагайкой.

— Иди вперед перед лошадью!

Ему пришлось подчиниться.

На Межигорской улице те же верховые задержали еще одного шедшего по улице еврея, пожилого, полного, прилично одетого, и приказали идти вместе с Ш.

Но тот категорически отказался.

— Согласно распоряжению коменданта, — сказал он, — людей на улице задерживать нельзя ни для работы, ни для других военных надобностей.

— Ладно, — сказал один из всадников, — я покажу тебе, жид, распоряжение.

Он слез с лошади.

Привязал руку еврея к нагайке.

Вскочил обратно на лошадь и потащил еврея за собою на привязи. Так проехал обоз несколько улиц, полных прохожими. И никто из попадавшихся военных не обратил внимания на странность этого шествия. На улице Нижний Вал таким же способом был задержан и следовал за обозом третий еврей.

Так гнали их по всему Подолу.

Этот обоз с привязанными к лошадям евреями ужасал многих прохожих, а иных это зрелище забавляло до хохота.

Лишь на самом конце Кирилловской улицы верховые были остановлены проезжавшим офицером.

Он распорядился немедленно освободить евреев.

На вопрос его:

— Как ты смеешь задерживать и так поступать с людьми?

Один из солдат добродушно ответил:

— Мы не здешние, дороги не знаем.

— Так что же?

— Да начальник обоза, который остался еще на несколько часов в городе, сказал: — Задержите пару жидов, они вам укажут дорогу.

11. Миска с кровью

События в этом доме, на Кузнечной 59,— рассказывает Гуревич, — кажется превосходят все, что происходило в эти страшные дни в Киеве. По 10, по 20 человек чеченцев, по преимуществу из Волчанского отряда, несколько раз производили налеты на этот дом.

Грабили, вымогали, — как водится.

Если сумма не удовлетворяла, утонченно пытали, били, истязали.

Сам Гуревич, оставшись без денег, без вещей, без белья, одежды и ботинок, — боясь расправы в случае нового налета, выбежал из своей квартиры во двор.

Спрятался в клозет.

В квартирах, коридорах творилось нечто ужасное, до Гуревича доносились крики избиваемых людей, звериный вой грабителей-убийц, плач детей. Как потом выяснилось, в квартире, где проживал свидетель, творились кошмары.

Волчанцы грабили, ломали, рвали.

Смертно били — у кого ничего не было.

Хозяина мучили.

— Деньги, деньги! — вопили озверело.

Рубили его шашками до тех пор, пока он в беспамятстве не свалился на пол в лужу своей крови.

Там жила девушка- курсистка.

Схватили ее, чтобы изнасиловать.

Насильник все пытался совершить насилие тут же — возле валяющегося в крови хозяина. Завязавшаяся борьба, сопротивление жертвы, не давали ему возможности выполнить все с желательным для него эффектом.

Тогда он оттащил свою жертву в соседнюю комнату.

Ему на помощь пришли другие.

…и насилие было совершено на глазах у обезумевших квартирантов…

Сестра свидетеля была избита до беспамятства.

Избиты были и все оказавшиеся в квартире евреи: мужчины, женщины и дети. Над детьми издевались не менее, чем над взрослыми.