Ричард Бернстайн - Восток, Запад и секс. История опасных связей
Но если Запад в лице тысячи своих представителей вроде Изабеллы Тоберн предлагал новые, иноземные формы частной жизни, то Восток принимал их. Бёртон успел экспортировать индийские обычаи на Запад еще до того, как они вымерли там, где зародились. Тоберн импортировала западные обычаи в Индию в ту самую пору, когда у нее на родине строгость в отношении секса уже ослабляла хватку. Оба эти направления имели значение для соприкосновения Запада с иной сексуальной культурой Востока, и пусть Бёртон ценил ее, а Тоберн стремилась вытравить, оба обязаны были своим успехом связям с имперской властью. В каком-то смысле произошедшая в итоге и, пожалуй, неизбежная победа викторианских нравов в Индии ознаменовала возврат к сексуальной и нравственной культуре христианства. Десятилетиями Индия одерживала верх при столкновении восточной и западной сексуальных культур: надменные и уверенные в собственном расовом превосходстве европейские торговцы и солдаты быстро преображались в маленьких султанов. Но к концу XIX века – в то самое время, когда Бёртон произвел сенсацию в Британии, подарив сексуально угнетенным соотечественникам перевод “Камасутры”, – на Лакхнау и на всю остальную Индию опускалась, по выражению одного европейского писателя, “долгая ночь викторианской морали”.
Вопрос о том, в самом ли деле эта ночь оказалась долгой, сложен. Разумеется, внедрение западной морали произошло, когда Лакхнау лишился и торговой, и культурной жизнеспособности, и сегодня этот город, несомненно, являет собой куда менее привлекательное зрелище, чем двести лет назад. Но нельзя забывать и о проблеме равноправия женщин и их освобождения от такого жизненного уклада, когда наивысшим достижением для женщины считалось либо существование в “роскошной праздности”, либо призвание куртизанки. Оба варианта жизненного преуспевания отражали представление о том, что главное предназначение женщины – услаждать и обслуживать мужчин. Такие взгляды едва ли оказались бы живучими в XX веке, и Тоберн, без сомнения, заслуживает похвалы за работу, которую она проделала, чтобы эти старые взгляды были поскорее преданы забвению, хотя бы частичному. В ее работе прослеживались и другие прогрессивные черты. Основанное ею учреждение стало одним из тех немногих заведений в Индии XIX века, где европейцы и индийцы общались на равных. “В “Лал-Багхе” ни о каких расовых предрассудках как будто никогда и не слыхивали”, – вспоминала одна из учениц Тоберн. Среди выпускниц ее школы были и первая в Индии женщина-врач мусульманской веры, и первая женщина-дантист. Тоберн хотела, чтобы девушки становились туземными миссионерками и продолжали долгосрочную программу христианизации Индии, и с этой целью она обучала своих учениц английскому языку, географии и физиологии и отправляла их в разные деревни в окрестностях Лакхнау в качестве помощниц миссионеркам и проповедницам Библии из Европы. Но никогда не угадаешь, какие плоды принесет грамотность.
Как оказалось, колледж Изабеллы Тоберн невольно внес большой вклад в женскую литературу Индии, причем порой это творчество выходило далеко за рамки и восточной, и западной традиций. Среди выпускниц колледжа была, например, Исмат Чугхтай, чей рассказ “Лихаф” (“Покрывало”), напечатанный в 1942 году, сегодняшние феминистки провозгласили иллюстрацией лесбиянства как формы сопротивления. “Лихаф” рассказывает о юной невесте, которую “привозят… в дом” ее мужа-аристократа “вместе с остальной его мебелью”. Муж, которого на самом деле интересуют красивые юноши, не уделяет ей никакого внимания, и она находит удовлетворение и утешение в эротических отношениях со служанкой.
Можно предположить, что Изабелла Тоберн, скорее всего, до конца жизни остававшаяся девственницей, не одобрила бы такой темы (не одобрили ее и британские власти, которые после публикации “Лихафа” пытались – безуспешно – преследовать Чугхтай в судебном порядке за непристойность), однако в XX веке в колледже, носившем имя Тоберн, девушкам разрешалось читать не только Библию, но и Фрейда, Дарвина, а также великие английские романы XIX века. Сама Тоберн – опять-таки на деньги, выпрошенные у американских единомышленников, – основала в 1880-е, по-видимому, первый в Индии журнал, создававшийся для женщин и, что еще важнее, женщинами. Он назывался “Друг женщины”, выходил раз в два месяца на хинди и на урду и бесплатно рассылался всем желающим. Тоберн хотела знакомить читательниц с так называемой христианской литературой – с Библией, семейными историями и тому подобным – и сама вела постоянную рубрику. На фоне Индии конца XIX века журнал, писавшийся женщинами, имевшими отношение к школе для девочек, выглядел поистине революционным явлением. “Женские колледжи несли нечто радикально новое, в то время как западное образование оставалось доступным лишь мужчинам, – пишет один современный исследователь. – Только христианские школы давали женщинам такое образование, чтобы они могли найти себе работу и место в обществе, а не просто быть женами и матерями”.
Отчасти привлекательность колледжа заключалась в том, что он пользовался престижем учебного заведения западного образца. У женщин, которые там учились, появлялось больше шансов выйти замуж за индийцев с западным образованием, а западное образование имело или получало все большее количество индийцев из высших сословий. “На образование начали смотреть как на пропуск, облегчавший путь к замужеству”, – сказал британский директор одной христианской школы в Лахоре. Но в Лакхнау ХХ века колледж Изабеллы Тоберн являлся не просто магнитом для будущих жен. Он органично вписался в ту эпоху брожения и бурных перемен, когда подвергалось сомнению множество традиций – в том числе и традиция британского правления. В Лакхнау вышла антология “Ангаре” (“Угли”), нападавшая на традиционные мусульманские обычаи. Она так взбесила мусульманские влиятельные круги, что местным имамам пришлось выпустить фетву, призывавшую забить камнями четырех авторов этого сборника.
Другой выпускницей колледжа Изабеллы Тоберн была Аттиа Хосайн, чей отец, выпускник Кембриджского университета, дружил с отцом Неру. Хосайн (она умерла в 1998 году) прославилась прежде всего романом “Лучи солнца на разбитой колонне” – очередной важной вехой в литературе Индии, ознаменовавшей разрыв со старыми порядками. Это история девушки, которая отвергает главную идею, внушенную ей традиционной родней и гласящую, что женщина обязана смиряться с несчастьем как со своей неизбежной судьбой.
В конце 1990-х британский журналист и историк Уильям Далримпл посетил Лакхнау специально для того, чтобы описать разрушение его старой индуистско-мусульманской культуры. Смертельный удар былому величию города был нанесен одновременно с разделом бывшей Индийской империи на Индию и Пакистан, что вынудило многих мусульман уехать. “То, что еще оставалось от старого Лакхнау с его следами придворной жизни, красивой и утонченной, быстро вверглось в упадок, – писал Далримпл. – Дороги перестали обрызгивать водой на рассвете, здания – ежегодно белить, сады заросли и одичали, а на тротуарах, которые больше никто не мел, скапливались кучи грязи и мусора”.
Далримпл беседовал с людьми, которые еще могли припомнить немногие признаки былого величия города, и они рассказывали, как власть над Лакхнау, некогда находившаяся в руках пусть и упадочных, но все-таки культурных князей, “перешла к невеждам”. Повсеместно расцвела коррупция. Сегодня потомки навабов тянут рикши или работают обыкновенными проститутками, за пятьсот рупий обслуживая клиентов в отеле “Кларкс”. Хочется уточнить: в этом нет вины Изабеллы Тоберн, колледж ее имени до сих пор дает образование женщинам Лакхнау, и городу гораздо лучше иметь такое заведение, чем не иметь его. Упадок Лакхнау невозможно отделить от общей нищеты Индии, а она является сложным результатом неэффективного руководства коррумпированной политической верхушкой, длительного пребывания страны в состоянии социалистической автаркии, раздробленного и скованного жесткими классовыми рамками социального строя, а также неспособности государства наладить единую систему образования и здравоохранения (в отличие, например, от Китая).
И все-таки Изабелла Тоберн, непоколебимо уверенная в том, что ее идеология должна стать идеологией Индии, была своего рода межевым столбом на пути к исчезновению удивительной гибридной культуры – культуры, равной которой мы уже никогда не увидим.
Глава 10
Вынужденная вежливость Японии
Мартин Арнольд получил свой первый и незабываемый урок исторической связи между западной властью и восточным сексом вскоре после того, как прибыл в Японию во время оккупации этой страны силами США. Это случилось в 1947 году, спустя примерно полтора года после капитуляции Японии. Арнольд, с которым я беседовал в Нью-Йорке в 2007 году, был определен на работу при токийской тюрьме и психиатрической больнице, которая перешла в ведение армии. Однажды, делая обход, он случайно встретил другого солдата – своего бывшего однокашника.
