Анатолий Терещенко - Наследники СМЕРШа. Охота на американских «кротов» в ГРУ
Нагло, с нахрапом работали американцы, умело и тонко плели вербовочную паутину — англичане, осторожно, но целеустремленно действовали немецкие спецслужбы.
Югославия 70–80-х годов прошлого столетия чем-то напоминала по оперативной обстановке Швейцарию предвоенного и военного времени, кишащую резидентурами, конспиративными и явочными квартирами, почтовыми «ящиками», связниками и агентурой соперничающих между собой разведок мира.
Все это старо как мир. Так было, так есть и будет, пока будут существовать границы, делящие планету Земля на державы, империи, республики, федерации и конфедерации…
У посла Кобзев задержался ненадолго, но характер беседы был не из приятных. Оказывается, его подчиненный подполковник Иваненко попал в автомобильную аварию. В этой истории была одна странность: советский военный дипломат якобы пытался незаметно до приезда стражей автодвижения скрыться с места происшествия.
— Что-то непохоже на Валентина, — ответил послу полковник. — Парень смелый, решительный, никогда не боялся говорить правду, даже горькую. Ладно, разберемся.
Подходя к кабинету, Кобзев увидел майора Ветрова, ожидавшего у двери его «зеленого» кабинета. Обменялись приветствиями. Кобзев открыл дверь, пропустил вперед Ветрова и предложил стул за приставным столом. Затем он потянулся к радиоприемнику «Филипс» и включил его. Сквозь густую черную сеточку динамика полилась веселая музыкальная мелодия, не мешающая разговору, но создающая защитный фон от подслушивания. Именно многолетний опыт заставил его сделать этот шаг.
— Ты извини, я позвоню.
Он набрал телефон полковника Терехова и дал команду разобраться в дорожно-транспортном происшествии Иваненко.
— Он у меня, — ответила трубка так громко, что Ветров успел расслышать эту фразу.
— Разберешься — доложи… Я буду в течение часа занят, так что не тревожь.
Хозяин кабинета повернулся к майору и сразу же начал почти официально, перейдя на «вы», с конкретного вопроса:
— Николай Иванович, вы, кажется, бывали в Дубровнике?
— Да, был там во время первой командировки.
— Хорошо знаете город?
— Мне пришлось там поработать почти месяц. Многие улицы знакомы. В окрестностях тоже бывал.
— Я хочу вас туда направить. — После этих слов он начал четко ставить задачу: обрисовал ситуацию и его конкретные действия, дал приметы иностранца, пароль и отзыв, время и место встречи.
— Думаю, надо поехать туда с семьей, — продолжал полковник. — Двойная выгода: оперативная и культурная. Покажите Ларисе и детишкам город, о котором Бернард Шоу когда-то сказал, что «те, кто ищет рая на земле, должен приехать в Дубровник». Тем более у вас там есть, как я знаю, и торгпредовские дела…
На следующий день майор Ветров с женой Ларисой, сыном Костей и дочуркой Катей выехали на автомашине в Дубровник. Белоснежный «Опель», выбравшийся из городской машинной сутолоки и многочисленных пробок, полетел навстречу ветру. При нарастании скорости он буквально прилипал к гладкому дорожному полотну автострады. Для семьи это был подарок судьбы: когда бы пришлось выбраться?!
Проплывали села и поселки, холмы и горы, шустрые речки и говорливые ручьи, несущие талую воду с вершин гор в низовье. Они наслаждались лоскутными, заботливо ухоженными полями, одинокими чистенькими, словно игрушечными хуторами, заселенными спокойными, неторопливыми людьми…
Красные черепичные крыши весело смотрелись на зелено-голубом фоне щедрой растительности и безоблачного неба.
К Дубровнику подъезжали к концу дня. С высоты хорошо была видна его подковообразная панорама. Дети спали — разморила жара.
— Лариса, разбуди короедов, пусть посмотрят местные красоты. Кстати, ты знакома с историей появления этой жемчужины Югославии?
— Нет, не приходилось читать, — ответила супруга, не отрывая взгляда от широко раскрывшейся панорамы.
— Версий много, но мне кажется, и я в нее верю, есть одна наиболее правдоподобная. Дело в том, что, по словам местного священника — летописца Дуклянина, прототипа нашего Пимена, Дубровник был основан в седьмом веке славянским королем Павлимиром на довольно-таки узкой части берега, окруженной с трех сторон густым сосновым и дубовым лесом. Отсюда и возникло название — Дубровник. Происходит оно, очевидно, от славянского слова «дубрава».
Проснувшиеся дети тоже внимали отцовскому рассказу.
— Если посмотреть с моря на эту крепость, — продолжал Николай, — то она как бы вырастает из его глубин. Море то ласково плещется у стен, то обрушивает на них в непогоду огромные валы с бирюзово-снежной пеной на гребнях. Горы охватывают город гигантским амфитеатром, в который вплетаются разноцветным ожерельем вишневые сады, рощи из цитрусовых деревьев и виноградники…
Он продолжал говорить и говорить, но Лариса уже не слушала его, она была поглощена окоемом: белыми домами с красными чешуйками черепичных крыш, зелеными ставенками в виде жалюзи от солнца, небольшими огородиками, скорее напоминающими декоративные клумбы, и узкими полосками садов на террасах. Видно было, как, обняв полукругом старый город, лента белоснежных отелей и золоченых пляжей распласталась вдоль побережья Адриатического моря.
Остановились в отеле «Орландо», расположенном в окрестностях города. Это была бело-серая коробка с видом на море. Справа виднелись четко прорисованные в прозрачном воздухе невысокие старые горы, зелень которых в низине у подножия отличалась густотой и сочностью. Вокруг, как дозорные в маскхалатах, стояли кипарисы. Роскошные пальмы качались гордыми ветвями, как на рессорах причудливые дилижансы…
На следующий день, когда утро ворвалось яркими снопами южного солнца в номер отеля, все семейство вышло на лоджию и искренне любовалось открывшимся видом с высоты многоэтажки. Казалось, небо было морем, а море было небом. Голубизна, а скорее, ультрамарин забивали все остальные краски.
Позавтракав и собрав вещи, семейство отправилось к автомашине. Доехали до кемпинга, потом поднялись по улочке вверх и остановились у галантерейного магазинчика. Николай припарковал «Опель» рядом с небольшим уютным сквером. Усадив жену с детьми на лавочку под разноцветным тентом и угостив всех мороженым, он велел подождать его минут сорок и никуда не отлучаться. Вернулся он через час, бледный и усталый.
— Быстро в машину, — скомандовал негромко Николай, оглядываясь по сторонам.
Жена догадалась о том, что сделал супруг, и по его веселым глазам поняла, что свое задание он выполнил успешно. Без лишних вопросов она заторопила детей:
— Хватит, погуляли, посмотрели, отдохнули, а теперь — по коням.
Автомобиль рванулся, как пришпоренный шенкелями рысак. Вот и центральная автострада. Ветров возвращался в Белград с удачей: у него под сиденьем лежали материалы ценного агента. Но это не была удача, делающая глупцом того, кому она отдает свою благосклонность. Как говорил М. Пришвин, удача — это мера счастья в ширину, а неудача есть проба на счастье в глубину. Ветров получил меру счастья в ширину, а поэтому его грудь распирало чувство выполненного долга.
Передавая коробку с «шоколадом» руководителю резидентуры, Николай честно признался, что такого напряжения он еще ни разу не испытывал. Разумная активность и осторожная напористость Ветрова в работе нравились Кобзеву. Майор располагал умением быстро завязывать контакты с незнакомыми, но нужными службе людьми. Обладал прекрасными аналитическими способностями. Опыт работы в информационных подразделениях ГРУ благотворно сказывался на организации подготовки документов в Центр.
Но к нему присматривались и американцы, прекрасно понимавшие, что именно в активности этого молодого и сильного «зубра» военной разведки, приехавшего в страну повторно, заключается опасность и для них.
Посольство США в Белграде. В кабинете резидента ЦРУ Давида Брокмана чуть слышно работал кондиционер. Вокруг хозяина, заядлого курильщика, и в его апартаментах всегда стоял запах особой смеси табака фирмы «Данхилл» для специальных трубок. Включенный радиоприемник передавал последние известия местного радиоцентра. Брокман никогда не выключал «Панасоник» — патологически боялся «прослушек», в том числе и чекистских. Ему мерещились козни КГБ и ГРУ чуть ли не каждый день. «Русским медведем» он постоянно пугал своих подчиненных. Дамокловым мечом висел над ним страх, а, как известно, страх — это ожидание зла. Страху свойственно преувеличивать истинное значение события, которое может и не наступить, поэтому, как писал когда-то Б. Шоу, быть рабом страха — самый худший вид рабства. Но таким уж была натура у Брокмана, а против природы, как говорится, не попрешь.
Он нажал кнопку селекторной связи и хрипловатым голосом отдал команду дежурному:
