Анатолий Уткин - Русско-японская война. В начале всех бед.
Но на театре военных действий сами японцы были пока еще весьма далеки от эйфорических настроений. Страх относительно возможности выхода на морские просторы русской эскадры из Порт-Артура был повсеместен. Токио обязан был спешить. 10-я дивизия генерала Кавамуры была послана в наступление на Ляоян с такими объяснениями: «Недавние сообщения говорят о том, что русский флот находится сейчас в состоянии выйти из Порт-Артура. Это сделает наши морские коммуникации очень уязвимыми и может создать исключительные сложности для снабжения всем необходимым наши армии в Маньчжурии, когда они достигнут Ляояна».
Генеральный штаб Японии, предвидя скорые масштабные сухопутные бои, начал создавать Четвертую армию. Главой ее был назначен генерал Нозу Мичицура из свирепого клана Сацума (как и Ноги — «трудная» личность, но борец и волевой командир. Впрочем, сравнение с Ноги определенно «хромает». Нозу был известен как знаток французских вин, как бонвиван, не похожий на спартанский тип самурая). При обсуждении его кандидатуры генерал Ойяма сказал: «Нозу лучший солдат, чем я, но работать дружески он не может ни с одним генералом».
Теперь задачей японского военного руководства было наладить кооперацию, взаимопомощь и взаимодействие между четырьмя японскими армиями, изолировать очаги русского сопротивления и начать общее движение к Ляояну, где Кодама наметил генеральное сражение, должное решить судьбу войны.
Японские инженеры начали строительство дополнительных магистралей, связывающих Фэнхуанчен с портом Антун, и в конце июня 1904 г. здесь открылось регулярное сообщение. Первая армия генерала Куроки получила превосходные дополнительные возможности снабжения и мобильности. И Куроки не замедлил воспользоваться новыми возможностями в условиях сложного сезона дождей. Первая армия начала продвижение на север, в горы. 12-я дивизия шла на правом фланге фронта Куроки, Гвардейская дивизия продвигалась на его левом фланге, буквально касаясь войск Нозу в Такушане.
Это был тот час, когда относительно небольшая русская часть, возможно, могла бы перекрыть путь Куроки в горах, где было много узких дорог, окруженных высокими пиками. Но недостаточно эффективно работала русская разведка, и не нашлось энергичного командира, который ощутил бы слабое место уходящих от побережья японцев. А Куроки ожидал трудностей именно в горах, и для него была приятной неожиданностью покорная пассивность русских, особенно у таких мест как горный проход Мотиен, где два пулемета остановили бы едва ли не целую армию. То, что Куропаткин оставил горные гнезда к востоку от Ляояна — лежит полностью на его совести. Его извинение — он послал войска к Телису и потерял при этом. Вне себя от удовлетворения, генерал Куроки после прохода Мотиена устроил отдых своим частям. Теперь он был больше уверен в успехе своего предприятия, чем до начала похода.
Японцы оставили на Мотиене лишь один батальон своих войск, и Куропаткин соблазнился этим, организовав ночную контратаку. Но небольшой русский отряд не смог превозмочь оседлавших горную дорогу японцев и днем русские уже стремительно отступали по «дороге Мандаринов».
Система русского командования была очень далека от совершенства. Куропаткин не мог полностью игнорировать мнение адмирала Алексееве — наместника края. Тот торопил с контрдействиями. В результате Куропаткин перестал следовать собственной стратегической схеме и при этом не изменил суть своего замысла. Куропаткин всегда считал, что сбор войск у Ляояна займет шесть месяцев. Сложности продвижения по Транссибирской дороге сделали и полгода излишне оптимистическим сроком. В текущий момент он, стойкий сторонник концентрации войск, вопреки своим убеждениям, стал их рассредоточивать. Ведущий русский генерал становится рабом обстоятельств, а не их создателем. В решающий момент войны генерал Куропаткин руководит войсками, не имея собственного плана, не обозначив очередностей целей, не дав войскам достойного их жертвенности замысла. В конечном счете Куропаткину потребовался еще один месяц для выработки альтернативного первоначальному плана.
Глядя на ситуацию в целом, следует сказать, что японцы уже осуществили многое из задуманного: высадились на континенте в разных местах, преодолели первоначальное сопротивление русских, сумели скоординировать свои силы — три армии — и в конечном счете объединить их на пути к центру русских позиций — Ляояну. Если Куропаткин с наибольшим вниманием и надеждой смотрел на листки календаря, моля о времени и подкреплениях, то все три японских генерала упорно и планомерно, агрессивно и сосредоточенно шли вперед и решали конкретные задачи увода русских от побережья. Куроки оставался лишь трехдневный марш до выхода к железной дороге, ведущей к Ляояну. Генерал Оку шел на юге прямо по железной дороге, отсекая боковые ее ветки. Севернее Нозу прошел опасный горный перевал Феншуи и теперь готов был устремиться в направлении Ляояна. А в Японии хладнокровно калькулировали свои действия генералы Кодама и Ойяма.
Нет сомнения в том, что русским было сложно ориентироваться в системе феодальных взаимоотношений военной верхушки Японии. Жестокое соперничество кланов Сацума и Гошу непосредственно сказывалось на системе военного командования. Сацума брали верх. Их теперь представляли генералы Ойяма, Куроки, Нозу, Кавамура. Жена Ноги была из клана Сацума, начальник его штаба был из клана Сацума. Оку происходил из соседних с кланом Сацума мест. Ойяма был назначен главнокомандующим японскими войсками в Маньчжурии с более или менее независимым Кодамой в качестве начальника штаба. Именно последний становился теперь «мозгом» японского стратегического и оперативного планирования.
Самым слабым звеном командного мыслительного процесса было определение судьбы Порт-Артура. Эта проблема была сложна и для японцев. Здесь русские части отошли к более чем двадцатикилометровой линии обороны, идущей от Шиопингтао на восточном от Порт-Артура побережье — к к Аншишану на западном от него побережье. Это была первая линия обороны Порт-Артура. Помогала местность: невысокие горы, занимая верховья которых, можно было надеяться на отражение противника.
Свою первую атаку на эти позиции Третья армия начала 26 июня. В Дальний к японцам прибывали подкрепления. К середине июля у Ноги было уже более 60000 штыков. И 26 июля Ноги предпринял первую серьезную попытку преодолеть русские укрепления на подходах к Порт-Артуру. Русские части сражались исключительно удачно, японцы несли потери. Но. Третьяков пишет, что утром 31 июля он узнал, что «наши люди в Фенхуаншане быстро отступили в крепость без какого бы то ни было серьезного сопротивления. Это была очень горестная весть, ибо теперь мы противостояли противнику непосредственно у стен самой крепости».
В то время как революционные слои в России с ненавистью воспринимали армию — как воплощение оплота самодержавия, в Японии был подлинно национальный праздник, когда генералы Ойяма и Кодама 6 июля 1904 г. отправились на боевые позиции в Маньчжурии.
В Маньчжурии
Генерал Ойяма разместил свой штаб при Второй армии генерала Оку. Ветер явно дул в японские паруса. Теперь «опомнившийся» Куропаткин решил поручить своему другу — графу Федору Келлеру (заменившему Засулича на посту командования Восточным направлением) выбить войска Куроки из горного перевала Мотиен. Келлер, свой человек и в Берлине и в Париже, долгие годы руководил пажеским корпусом. 17 июля 1904 г. он возглавил 6 полков пехоты, взятых из 3-й и 6-й Восточносибирских дивизий и 9-й Европейской дивизии, артиллерийскую батарею и небольшой кавалерийский отряд. С этими силами Келлер атаковал Вторую японскую дивизию, охранявшую перевал. В Ляояне питали в отношении этого маневра большие надежды.
Густой туман помог Келлеру в 4 часа утра пройти незамеченным значительную часть пути. Они прошли передовые части японцев, и яркое солнце застало их строящими полевые укрепления. Позади огромные обозы подвозили орудия и амуницию. Именно эти обозы и стали превосходной целью японской артиллерии. Японская шрапнель залила горную дорогу обильной русской кровью. Погиб и генерал Келлер. При этом ни одно русское орудие не отозвалось в этом бою. Печальна судьба тех, кто, собственно, не успел и вступить в бой, став довольно легкой мишенью обосновавшихся на перевале японцев. Кровавая и печальная страница русской истории.
Генералы Зарубаев и Засулич отступили на Хайченские позиции. Начался период страшной трехнедельной жары, повлиявшей на пыл обоих сторон. У Ляояна продолжалось строительство долговременных укреплений на большой площади — до 75 км между авангардными и арьергардными позициями.
Теперь вперед выступает 10-я японская дивизия, взявшая горный проход Фэншуй в условиях удушающей летней жары и тяжелой для похода горной местности. Это была самая слабая японская часть, движущаяся к Ляояну, но и она в сложных условиях выполнила поставленную перед нею задачу. Теперь перед японским командованием стояла задача хотя бы приблизительно понять стратегический замысел русской стороны, проникнуть в ход рассуждений генерала Куропаткина — как он намерен распорядиться растущими русскими силами после поражений Штакельберга у Телису и Келлера у Мотиена? Большим разочарованием для русских была сибирская казачья кавалерия — на маленьких лошадях (англичане пишут о пони) она была занята в основном добычей пропитания. Рухнули надежды на их разведывательные функции, на типичные для казаков выносливость и стойкость. Их командиры — вчерашние петербургские кадеты — не имели опыта и авторитета. Всегда столь надежные и эффективные фланговые атаки были словно забыты.
